Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Но я отвлёкся.

После того как люди расписались в книге прихода и показались начальству, они чувствуют себя уже свободно. Выпив кофе, женщины в парикмахерскую идут — причёску делать, в химчистку — пятна выводить, в обувную — подковки к туфлям прибивать. Идут в поликлинику, в ателье, в комиссионку, в магазин подарков и сувониров. На столах оставляют на всякий случай записочки: «Я в горплане» или «Ушёл в облсовпроф».

И Горчицын уезжает. То ли в главк, то ли куда ещё.

А заместитель Горчицына Древесный — тот никуда не отлучается: он пишет диссертацию. Приходит на работу с термосом и с бутербродами. Или жена его Цедра Фёдоровна приносит ему обед. И он ест за столом прямо из кастрюльки.

Спросил я Штакетникова:

— А зачем Древесному диссертация?

А он:

— Балда ты, Сынуля! Дружба с наукой сейчас ценится высоко. А кроме того, если с работы снимут или что ещё случится, можно в институт пойти преподавать. Учёная степень про запас, на чёрный день всегда нужна…

Так я понемногу втягиваюсь в местную жизнь.

Вчера меня как новичка послали в «коллективную командировку» — получать в гастрономе праздничный заказ. Заказы вышли не все одинаковые. Кому курицы не хватило, кому судака в томате. Постановили: разыграть. Лотерея до обеда продолжалась.

А обедали в ресторане «Пещера». Зал этого ресторана так и сделан — под пещеру. Стены из грубого камня, и на них рисунки животных — очень приблизительные, словно дети рисовали. Днём музыки нет, а но вечерам поёт певица, одетая в мини-шкуры. На официантках платьица полосатые — под антилопу.

Подали каждому по глиняной тарелке бульона. И в бульоне — кость. На второе — мясо, плохо прожаренное, почти сырое.

В другом месте я потребовал бы жалобную книгу А тут объясняют: так люди ели в древности. Ножи тупые. Тоже, наверное, как в древности. На столе лежало несколько чисто вымытых булыжников — орехи колоть.

Шум в зале стоял страшенный! Представляешь, десятки здоровых людей дубасят камнями по дубовым столам? Ахают, как из пушек.

Мне в «Пещере» не понравилось. Хочется культурно покушать, а не так. Ну, пока.

Крепко обнимаю тебя и целую. Всего наилучшего!

Твой Лешка.

15 мая

П. С. Не написал об одном происшествии. Недавно вышла у нас в УКСУСе стенгазета, и забурлили вокруг неё страсти. Главным образом вокруг карикатур. Представляешь, целая лента рисунков под заголовком: «Моментальные зарисовки из жизни одного учреждения». И в зарисовках показано, как люди в рабочее время газеты и журналы читают и прочее.

Ну, конечно, все поняли, о каком учреждении идёт речь. А многие сотрудники в героях карикатур узнали самих себя. И очень обиделись. Пошли к тов. Горчицыну и принялись уверять его в том, что на одном из рисунков изображён непосредственно он, глава УКСУСа. Но это неправда, его в стенгазете нет. А что касается сотрудников, то нарисованы они художником с большим сходством. Хотя это было трудно, потому что лица у всех более или менее одинаковые, с нейтральным или кисловатым выражением. Как при лёгкой изжоге.

Больше всех возмущалась Жабина из отдела тарификации.

— Вы посмотрите, Степан Семёнович, это абсолютная я. Нос мой, причёска моя, бёдра мои… Я рассматриваю это как оскорбление.

— Да, — согласился Горчицын, — бёдра ваши.

А оскорблялась Жабина, если по совести, зря: я её три дня по делу ловил — поймать не мог.

Нет, художник, видно, талант! Это Стеклов из интенсификации, молодой парень. На вид серьёзный, а поди ж — остроумец. Говорят, в заочной аспирантуре учится. Словом, здорово он некоторых приложил. Но дело не только в нём — темы карикатур придумывал вроде бы сам редактор стенгазеты Бурмакин.

Жабина и некоторые другие настаивали, чтобы стенгазету сняли. Горчицын вызвал к себе Бурмакина. Газету не сняли, но перевесили в тёмный коридор, так как в холле, где она висела, начали внеплановый ремонт.

Дорогой Вася!

Вчера у нас было общее собрание УКСУСа. Подводили итоги за полугодие. Из доклада оказалось, что сделано очень много и что дисциплина значительно улучшилась. А какая же она раньше была? Это я про себя подумал.

Выступали все с заботой на лице. Говорили о достижениях.

А Стеклов — в своём репертуаре. Сказал, что УКСУС мешает работать предприятиям, создаёт волокиту и неразбериху, что в нём много лишнего народа и что для некоторых товарищей зарплата — это форма пенсии до пенсии. А потом он заявил даже, что УКСУС — это ясли для взрослых.

Прошёлся и но нашему отделу. У нас, мол. из всех сотрудников только одна машинистка работает — Зайцева. В коридоре не болтает, телефон не занимает: она на сдельщине.

А до неё были тут три машинистки на ставке. И к ним, бывало, не подступись: заняты. Поэтому мы все бумаги печатали сами. Одним пальцем. Представляешь, сидят старшие инженеры и одним пальцем: тюк тюк-тюк. Понесут бумагу начальству, а у того — поправки. Начёркает начальство красным или синим карандашом, и старшие инженеры опять одним пальцем: тюк-тюк-гюк.

А с Зайцевой хорошо. Она всё успевает. По относятся к ной некоторые сотрудники прохладно и даже насмешливо: халтурит, мол, деньгу зашибает.

Про эти разговоры и сказал Стеклов на собрании: Как же так получается? И кто на самом доле халтурит? Кто работает или кто не работает?

Вот ведь как завернул!

Но тут председательствующий по фамилия Кум-Кумачевский постучал ключом но графину:

Товарищ Стеклов свой регламент исчерпал. Многое, что он сказал, представляет интерес. По некоторые ого оценки слишком резкие. Я понимаю, что это от увлечённости, от пылкости, от молодости. Но тем но менее… И кроме того, мы с вами договорились к семи закругляться. А тут осталось несколько записавшихся для выступлений. Но, товарищи, смотрите. Нам фильм обещают показать — то ли швейцарский, то ли голландский. Названия не помню, но детям до шестнадцати лет нельзя… Фильм идёт два часа. К девяти он должен быть уже в другой организации. Будем мы дискутировать или закончим?

Собрание высказалось за то, чтобы прения свернуть. Уже, мол, поздно. Пора кипо смотреть.

Стеклову я слово всё-таки дал бы. Честно признаюсь, нравится он мне. Но я молчу. Сам пойми: пришёл новый человек, да ещё лично Горчицыным приглашённый, и вразрез с другими идёт. И, но сути, против самого Горчицына. Кстати, он, Горчицын, сидя в президиуме, всё время на меня смотрел: «Ну, мол, как ты, Сынулин?» А взгляд у него всё-таки пронзительный… И усами…

И заключительном слове о выступлении Стеклова Древесный сказал, что тот перехватил в критике и вёл себя неуважительно по отношению к коллективу.

Да, насчёт коллектива. Вестовой, Кудымкаров и Чебуреков сказали мне, что я в коллективе привьюсь. И тебя ждут. Идея, которую ты высказал, реальна. Пройдёт некоторое время, освободится какое-нибудь место, и ребята замолвят о тебе словечко Горчицыну. Тогда и ты сюда переедешь. Тебе, холостяку, собираться недолго. Чемодан в руки и айда. А как работать помогут. Да и я что знаю — расскажу.

Спасибо за письмо. Читал его и видел перед глазами нашу тихую Антоновку, вишнёвые сады и колодец с журавлём, что напротив лавки сельпо.