Сжигая мосты

— Папа приедет один, без тёти?

Получив положительный ответ, лицо дочери немного просветлело. Честно признаться, я не подозревала, что тот инцидент настолько глубоко ранил её, что спустя два месяца она всё ещё злилась на Каллена. Злопамятность никогда не была выраженной чертой характера моего ребёнка, но тот случай стал исключением.

Эдвард заявился на торжество в самом начале, подарив Ренесми огромный кукольный дом в виде замка из сказки «Красавица и чудовище» со всеми атрибутами диснеевского мультфильма, включая говорящие чашки, подсвечник и прочую утварь. Ренесми не бросилась на шею отцу, как раньше, она явно не доверяла ему. Но подарок был настолько потрясающим, что она сдалась и позволила Эдварду подержать себя на руках и даже поцеловать в щёку.

Надо отдать должное Каллену за то, что он был в тот день ненавязчивым, держался в основном в обществе своих родителей, пробыл в кафе чуть больше часа и перед тем, как покинуть праздник, подошёл ко мне, попросив перекинуться с ним несколькими словами. Я почувствовала, как напрягся Джейкоб в тот момент, но я понимала, что из-за пустяка Эдвард не стал бы меня просить об аудиенции. Надо признать, сама я напряглась не меньше, какое-то странное волнение закралось в моё сердце и я заметно нервничала от перспективы остаться с Калленом наедине.

Мы отошли в сторонку под пристальным взглядом Блэка и Эдвард начал с самой сути, без прелюдии, которая была бы совсем неуместна:

— Я уезжаю в Китай на полгода, — спокойно проговорил он, смотря чуть левее моего лица, будто бы боясь задержать на мне взгляд. – Мы собираемся заключить крупный контракт на производство мониторов в поднебесной и мне нужно лично контролировать процесс.

Он говорил, а мне казалось, что-то гложет его, что-то он не договаривает, но я не решалась переспросить, а только молча слушала.

— Не знаю, смогу ли я приезжать время от времени в Штаты, скорее всего нет, я объясню Ренесми. Можно тебя попросить об одолжении?

От неожиданности у меня перехватило дыхание. Я понимала, что такое спокойное поведение Каллена теперь является лишь результатов того, что ему от меня что-то требуется. Но даже осознавая этот факт, я чувствовала странную внутреннюю дрожь, слыша его спокойный чарующий голос, который сейчас напомнил мне прошедшие времена. Я сглотнула, стараясь избавиться от неприятного комка в горле и произнесла:

— Попробуй.

— Можешь хотя бы иногда упоминать меня при Ренесми в хорошем свете? Мне важно, чтобы я хоть что-то значил в её жизни.

От первой части его просьбы я разозлилась. Я никогда не говорила о нём в плохом свете при Ренесми, но он явно считал иначе. Однако услышав вторую часть, я почувствовала к нему жалость. От моего дальнейшего поведения зависели его, держащиеся на ниточке, отношения с дочерью.

— Хорошо, — только и ответила я, услышав громкий выдох облегчения со стороны Эдварда.

— Спасибо, — пролепетал он и впервые за всё время разговора заглянул в мои глаза.

От пронзительного взгляда его светло-карих, почти золотистых глаз моё сердце пропустило удар, видимо сказалась давняя привычка. Теперь уже я отвела взгляд, чтобы избавиться от непонятного ощущения остекленения, и, взяв себя в руки и «включив» стерву, проговорила:

— Это всё? Удачи в Китае.

И направилась твёрдой походкой в сторону Джейкоба. Спустя несколько минут я увидела, как Эдвард говорит с Ренесми с грустным выражением лица, но, к моему облегчению, дочь не выказала особых признаков расстройства из-за отъезда папы. Каллен ещё раз бросил на меня тревожный взгляд и скрылся за дверьми кафе, оставляя после себя восхитительный аромат парфюма в воздухе и давно забытую тяжесть стопудового камня на моем сердце.

========== Глава 22 ==========

Отъезд Каллена в Китай никак не повлиял на течение нашей размеренной жизни. Я тратила каждую свободную минуту на чтение книг по выбранным предметам, продолжала работать в кафе и наслаждаться своим счастьем с Джейкобом. К моему удивлению, даже сентябрьский листопад не придавал мне уныния, как это бывало раньше, напротив, я могла с умилением наблюдать за изменениями, происходящими в природе, радуясь разнообразной палитре красок, расстелившейся за окном. Солнце, хоть и не так энергично, но всё ещё грело, даря свою энергию земле, освещая своими лучами золото и багрянец листвы, заставляя их переливаться разнообразными огненными оттенками.

Одним сентябрьским воскресеньем мы с Ренесми и Джейкобом по привычке прогуливались по лесу, любуясь все ещё живой, но уже увядающей красотой природы. Джейкоб перед выходом из дома ненароком напомнил мне о том, что неплохо было бы обновить мой подарок, и я с энтузиазмом захватила с собой фотоаппарат, надеясь словить им самые красивые и неожиданные моменты.

— Джейк, всё-таки не стоило дарить мне такой дорогой подарок, — начала я свою речь, вспомнив, что так и не выяснила, почему Блэк решил купить мне именно фотоаппарат.

— Мне подумалось, что он как раз тебе необходим, — улыбаясь, ответил парень, сильнее сжимая мою ладонь в своей руке.

Ренесми забежала впереди нас и собирала огромный букет из разноцветных листьев разных причудливых форм и окраса.

— Интересно, почему тебе так подумалось? – заглянула я в лицо любимому в любопытстве.

Он слегка помедлил, будто собираясь с мыслями, а потом произнёс:

— Когда мы ездили с тобой в Кристал Маунтин, я заметил, с каким удовольствием и воодушевлением ты старалась запечатлеть завораживающие тебя виды гор и лугов с канатной дороги. В какой-то момент ты настолько погрузилась в процесс фотографирования красивых мест, что я даже не смел отвлекать тебя разговорами, а лишь молча наблюдал за тобой. Я видел, как горели от возбуждения твои глаза, когда на небе образовалась волшебная картина из облаков, похожая на плывущего ангела, и как затряслись твои руки в нетерпении всё это сохранить. Тогда-то мне и показалось, что твоя мыльница - не лучшее орудие в борьбе за увековечивание прекрасного.

Я внутренне застыла от нахлынувших чувств. Джейкоб не переставал поражать меня в самом лучшем смысле этого слова. Я и не подозревала, насколько хорошо он изучил меня, насколько внимателен к моим ощущениям и действиям, что может распознать заинтересованность там, где я сама её почти не ощущала. Мне вспомнилось, как Чарли вручил мне ту самую “мыльницу” в день моего восемнадцатилетия, чтобы я смогла запечатлеть на память свой выпускной год в школе. Идея принадлежала маме, но тогда я уже жила с отцом и ему приходилось контролировать регулярную заполняемость альбома под чутким руководством Рене.

Помню, что сначала идея мне не понравилась, я никогда не любила фотографироваться сама, да и была абсолютно нефотогеничной. Но позже я втянулась в это дело, приноровилась делать сносные снимки и даже успела надоесть своим школьным друзьям с позированием и поиском всё новых и более неожиданных мест и ситуаций. Этот альбом до сих пор хранился в моём старом шкафу и на его страницах можно найти, например, изображение Лоран, подкрашивающей губы алой помадой в женском туалете с широко открытым ртом и не подозревающей о подлом нападении с моей стороны. Там была и Джессика, смачно жестикулирующая руками, объясняющая мне важность взаимопонимания в паре и застуканная врасплох моим фотоаппаратом. Скромная Анжела, задумчиво ковыряющая вилкой в тарелке с ланчем за столом школьной столовой. Мне даже удалось запечатлеть Майка и Джессику, мило зажимающихся в тёмном углу школьного коридора, после чего на меня обрушился весь шквал недовольства парня, однако Джесс позже выпрашивала у меня эксклюзив, но я не поддалась, оставив за собой право обладать единственным экземпляром. Тот школьный альбом стал самым первым моим творением, и я часто пересматривала его, наслаждаясь давно ушедшими, но когда-то счастливыми моментами. Я каждый раз, когда приезжала навестить Чарли будучи уже замужем, смахивала с его кожаной обложки толстый слой пыли и погружалась в воспоминания о школьных временах, рассматривая застывшие изображения. На страницах альбома были почти все одноклассники и очень, безусловно, слишком много Эдварда. Наверное, именно поэтому я уже почти год не притрагивалась к этому альбому, не хотела бередить старые раны забытыми воспоминаниями.