Та, которой могло не быть

— Это был я. Но всё не так, как выглядит со стороны. Ты не лишилась бы силы. Я бы позаимствовал лишь малую часть. Я не враг своему ребёнку.

Новость подкосила меня, и я стала оседать на ослабевших ногах. Если бы не предупредительность Калеба, я бы грохнулась на пол.

— Невозможно забрать только часть силы, — вступил в разговор мой муж.

— Ошибаетесь, молодой человек. В роду Мелфи существует подобная практика. Мы с братом тому доказательство. Когда мы родились, наш дед определил, что я вобрал в себя все Стихии, делая второго близнеца чуть ли не простым не магом. Надежды, что со временем у него проснутся хоть какие-то Стихии, оставалось мало. Поэтому родители согласились на ритуал передачи части силы от меня Райерду. Всё прошло достаточно успешно, правда, не совсем по плану. С частью Стихий мой дар эмпатии перепривился на брата. Именно поэтому я точно знаю, что ты моя дочь.

— У тебя были сомнения на этот счет, когда я появилась на Зоураке, и ты увидел во мне родственное существо. Этому есть причина. Ведь так? Брат выполнял твои супружеские обязанности, а Мирайя думала, что это ты. Как же вы жестоки! Твоя жена до последнего так и не узнала, что вы менялись. Хоть из-за этого её душа не мучилась.

— Как ты догадалась? — спокойно спросил отец.

— По её воспоминаниям о том, каким разным ты мог быть. Дядя, как эмпат, чувствовал Мирайю и давал несчастной то, что она желала. Ты же этого дать не мог... Почему? Ответь! За что ты её мучал?

— Я был глуп и самоуверен. Самый сильный маг Зоурака... — магистр опустил голову и снова её вскинул. — Слабые способности брата очень мешали мне самосовершенствоваться. Мы связаны крепче, чем любая пара. Если умрёт один, то умрёт и другой. Я хотел жить, а брат решил, что хватит влачить жалкое существование. Тогда я рассказал ему о тайном ритуале, используемом в нашей семье. Знания об этом, как самому сильному, передали мне. Сама возможность что-либо изменить наполнила брата жизнью. Оставалось только найти подходящую нам по Стихиям девушку. Девушку, чьи Стихии будут так же сильны, как мои. И мы нашли её.

Только, к сожалению, Мирайя была слишком умной и самоуверенной. Я пришел к выводу, что порой знания бывают лишними. Особенно в хорошенькой головке неспокойной магессы. Она не стала делать то, о чём я просил. В итоге погубила себя и могла погубить тебя, девочка моя.

— Я поражаюсь тебе. К моей матери ты всё так же равнодушен, но меня ты любишь. Так избирательно.

— Почему ты удивляешься? Ты — моя плоть и кровь. Ты сильна, как и я. Как можно тебя не любить? Чистая, искренняя в своих чувствах, честная с собой и окружающими. Такой дочерью можно гордиться.

Мне было тяжело слушать отца, а понять практически невозможно. В душе всё переворачивалось. Я никогда не видела свою мать, но, изучая её жизнь по воспоминаниям, записям, понимала, насколько плохо ей было рядом со своим супругом, с тем, кто должен был дать любовь и защищённость, но, к сожалению, увы.

Его мотивы были для меня китайской грамотой. Но магам они были понятны и оправдывали его в глазах общества. Более того, Калеб объяснил, что замена близнецов в супружеской постели не является чем-то неприемлемым. Они в магическом мире воспринимаются, как одно существо, и неважно, что в двух телах.

Мы покинули замок тем же вечером, и я ещё долго не могла общаться с отцом и проявлять какие-то положительные чувства по отношению к нему и дяде.

Эпилог

Густую темноту ночи разрезал свет фар. Мазнул на повороте по домику привратника и далее выхватил из темноты аккуратно подстриженный газон, сформированные шарами кусты вечнозелёного самшита, сплошной лентой растянувшегося по обе стороны дороги.

Старинный автомобиль с откидным верхом бесшумно подъехал по широкой аллее к парадному входу трёхэтажного особняка. Фасад здания был отделан вандийским камнем, который мягко светился в темноте зеленоватым светом, еле видимым обычному глазу. Не буду утверждать, но говорят, что этот камень обладает исключительными защитными свойствами, и способен экранировать жителей дома от злокозненных заклинаний самого искусного мага. А любой маг, взглянув специальным зрением, увидит, как пульсируют прожилки камня, наполненные силой магической породы.

Как только автомобиль остановился, водитель вышел и открыл заднюю дверь, предупредительно придерживая её и ожидая, пока его пассажир покинет салон. Из машины стремительно вышел статный, крепко сбитый, коротко стриженный черноволосый мужчина, державший в руках лёгкую трость.

— Морт, на сегодня можешь быть свободен. Завтра как обычно, — он отрывисто бросил указание водителю, чуть оглянувшись через плечо.

Водитель коротко кивнул, хотя мужчина уже успел отвернуться и не мог этого видеть. Брюнет легко взбежал по нескольким ступеням, и в его походке совершенно не замечалось какой-то хромоты, чтобы ходить, опираясь на трость. Скорее, он носил её по привычке, сейчас сжимая поперёк древка.

Забег мужчины закончился у массивной входной двери кирпичного цвета, украшенной золотым вензелем из буквы “Д”, тускло поблескивающим в свете взошедшей луны. Книзу от вензеля находился барельеф головы рогатого зверя, схожего с мифическим Минотавром, в нос которого было вдето большое медное кольцо, затёртое до блеска тысячами трогавших его рук.

В это время автомобиль засветился снизу, со стороны днища, желтоватым светом и абсолютно бесшумно, не оставляя после себя никакого следа, поехал дальше по подъездной аллее в сторону ангара, что виднелся невдалеке.

Брюнет, ни секунды не сомневаясь, уверенно поднял руку с тростью и стукнул рукоятью по носу зверя, словно щёлкнул. Зверь недовольно поморщился, открыл глаза и изучающе посмотрел на ночного посетителя. Одобрительно буркнул: «Хозяин». Дверь пошла рябью, как будто бы по воде разошлись круги от брошенного камня. Вместо массива дерева проявился свободный вход, в который и шагнул мужчина. Не успел он ступить второй ногой на мраморные плиты холла, как сверху вспыхнул свет, и справа от него материализовался словно из ниоткуда среднего роста поджарый мужчина в чёрном фраке, поблескивавший водянистыми бледно-голубыми глазами, что светились мягким светом, как и его волосы платинового оттенка.

— Доброй ночи, хозяин. Сегодня вы совсем поздно, — спокойным приятным голосом, только чуть приглушённо, сказал встречающий.

— И тебе, Этуаль. Как у нас дела? — спросил хозяин особняка, протягивая собеседнику своё серое драповое пальто, но не трость. Трость же он взял двумя руками за края и почти без усилий сжал её до размера обыкновенной ручки. После чего положил аксессуар во внутренний карман тёмно-серого приталенного пиджака, неспешно поправил воротник, расстегнул пуговицы. Светло-серую с жаккардовым узором жилетку и белую рубашку с шёлковым шейным платком, на котором была застёгнута английская булавка с бриллиантом размером с ноготок мизинца, он оставил наглухо застёгнутыми.

— У нас вылезли зубы, — ответил на вопрос то ли дворецкий, то ли личный слуга.

На эту странную фразу мужчина радостно улыбнулся и довольно кивнул.

— Спасибо, Этуаль. Иди, я тебя ещё призову. Подозреваю, что кое-кто совсем позабыл об ужине.

Тот, кого назвали Этуалем, невозмутимо посмотрел на хозяина дома и улыбнулся уголками губ, едва заметно. Замерцал серебристым светом и истаял вместе с верхними вещами хозяина. Брюнет, всё ещё улыбаясь, быстрым шагом направился к широкой лестнице, что двумя рукавами вела из противоположных сторон просторного холла на верхние этажи, и торопливо взбежал на второй этаж, туда, куда звало его сердце.