"Та самая Аннушка", третий том, часть первая: "Гонка за временем"

— Это оказалось сложнее, чем я думала, — вздыхает девочка. — Картинка из головы не переносится на бумагу сама собой. Руки надо учить отдельно. Но я очень старалась. Вышло похоже на то, что я видела во сне.

— Похоже, факт, — подтвердила Аннушка.

На картинке точно такой же волантер, как тот, что мы увидели, въехав по рельсам за обрывком бесконечного поезда. В том странном мире он точно так же висел у причальной башни. Может быть, ждал пассажиров для очередного круиза?

— Чего вы не спите, блин? — недовольно забурчала из спального мешка Даша. — Утром наговоритесь! Впереди новый день, дайте выспаться!

Глава 11

Поднос с круассанами

Сашка с каждым днём всё больше очеловечивается. Например, этим утром она открыла для себя нытьё.

— Мам, ну, поехали к тебе домой! — канючит она, пока мы грузимся в машину. — У тебя мелефитские книжки, я хочу их читать! — ноет она, пока мы едем. — Можно ненадолго, я просто возьму с собой парочку… А эти тебе оставлю, навсегда, и те потом верну! Ну, пап, ну, скажи ей!

— Саш, у нас реально до черта срочных дел, ты же сама знаешь, — отвечаю ей я. — Не дождётся нас Теконис, умотает по делам, лови его потом…

— Да мы быстро! Туда и обратно! Пап, мне это очень-очень важно, правда!

— Слушай, ты же жила без них до сих пор как-то. Потерпи ещё немного.

— Я раньше не знала, какие они! Что вам стоит!

— Слушай, там, в заброшенной локали, остались ещё. Хоть все забирай.

— В тех нет того, что мне надо!

— А что тебе надо?

— Не знаю. Увижу — пойму. Оно там точно должно быть, я чувствую!

— Сашка, не нуди! — не выдерживает в конце концов Даша. — Достала уже всех своим чтивом! Сама напиши! Вон, рисовать научилась, небось и писать сумеешь. Чем ты хуже какого-нибудь древнего придурка-мелефита?

— Я не могу вспомнить, как это делается! — я с удивлением понимаю, что Сашка вот-вот заплачет.

Плачущий робот — это уже перебор, пожалуй.

— Так я тебя научу! — ржёт бессердечная Даша. — Берёшь карандаш в руку, ставишь на бумагу, пишешь буквы, одну за другой. Раз ты умеешь читать, то и буквы знаешь.

— Это совсем другое дело! Настоящие книги пишутся не так! — девочка шмыгает носом, в глазах блестят слёзы. — Я во сне знала как! И писала! И у меня получалось! И мама меня хвалила! Я лучше всех сверстников писала, как будто у меня четвёртый возраст, а не третий! Мне нужно читать книги про то, как писать книги! А вы не хотите отвезти меня туда, где они есть!

— Да ну тебя нафиг, — отмахивается Даша, — ты ещё зарыдай, блин! Эй, народ, кому-то хочется писать, а мне — писать. Можем остановиться ненадолго?

— Пожрать тоже было бы недурно, — поддержал её я. — С утра уже много времени прошло.

— Ладно, — неохотно соглашается Аннушка. — Давайте тормознём где-то. Хотя, как по мне, мы загулялись, время поджимает уже. Сколько с вами маеты! Этой ботинки, этой книжки, этому пожрать… А я ведь даже не замужем!

— А чего ж вы до сих пор не поженились? — удивилась Дашка. — Вон, дочка уже какая выросла!

— Вот не твоё дело совсем, — обрывает её Аннушка. — Не зли меня!

* * *

Умение Аннушки находить заброшенные магазины, отели и прочие места, необходимые для умеренно комфортного походного быта, меня уже не удивляет. Привык. В этот раз «Чёрт» вылетел из тумана Дороги на трассу возле небольшого мотеля. Вид у него настолько свежий, что я даже засомневался, а заброшка ли это? Может, срез живой? Чисто статистически, должны же они иногда нам попадаться? Потом заглянул в салон одной из припаркованных машин и понял, что нет, вряд ли. И двери её лучше не открывать.

Однако из небольшого кафе пахнет свежей выпечкой, и там играет ненавязчивая музыка.

— Заходите, заходите, — приветствует нас женщина за стойкой, — я не любительница готовить, но тут пока есть электричество, в холодильнике нашлись замороженные круассаны, а инструкция к электропечке простая. Не могла же я оставить любимую дочурку голодной?

— Мамка, — злым голосом проскрипела Даша. — Хрен ты от меня отстанешь, да?

— Конечно, нет. В тебя вложено слишком много времени и труда. Кроме того, неподконтрольный дисруптор, как бешеная собака, подлежит ликвидации. Ты либо со мной, сучка мелкая, либо никак.

— О, так мы больше не делаем вид, что семья? — Даша медленно и плавно, шаг за шагом, сдвигается к стойке кафе, руки её подёргиваются в мелких хватательных движениях, зубы оскалены.

— А ты хочешь пойти к семейному психологу? — Грета делает вид, что не замечает агрессии. — Боюсь, дорогая, от твоей откровенности он поседеет и до конца дней своих будет страдать от энуреза и ночных кошмаров. Так что, давай, я вместо него сообщу тебе, что во всех твоих проблемах виновата авторитарная мать; ты поплачешь, и мы продолжим уже, наконец, НАШУ ЧEРТОВУ РАБОТУ!

Последнюю фразу женщина внезапно выкрикнула, Даша побледнела и дёрнулась, как от удара, но тут же опомнилась, прищурила глаза и уже открыто пошла вперёд.

— Отстань от меня, мамка, — предупредила она тихо, — или, клянусь Ушедшими, я тебя убью.

— Хочешь круассанчик? — Грета спокойно повернулась к ней спиной, достала из электропечи железный поднос с выпечкой и водрузила его на стойку.

— Ну вот, — сказала она укоризненно, — подгорели. А всё из-за тебя, противная девчонка. Отвлекла меня.

Деревянная столешница под раскалённым подносом начала чернеть, потянулся дымок, а женщина, между тем, держала его голыми руками.

— Отстань. От. Меня, — чётко и раздельно повторила Даша. — Я не буду твоим оружием.

— Будешь сучкой при них? — Грета небрежно махнула рукой в нашу сторону. — Так они уже своей обзавелись. Ловко ты это провернула, Аннушка. Мелехрим только сейчас узнал. Не у Лейха ли в ортогонали растила? Впрочем, неважно. Даша, дура малолетняя, ты и есть оружие. Ты бессмысленна без стрелка. На спуске всегда будет чей-то палец. Не мой, так другой. Сейчас ты в руках этой пошлой девки и направлена на меня, так что я просто обязана их обезоружить.

Я уже вытащил пистолет, но чуйка просто кричит о том, что тупо пальнуть Грете в башку — плохая идея. Не знаю почему, но станет только хуже. Эта тётка не выглядит как кто-то, кого легко убить.

— Я не оружие. Я человек.

— С чего ты взяла, что человек — это что-то хорошее? Стать человеком для тебя было бы шагом вниз. Люди — кормовая база, сырьё, планктон. Они делают себе оружие, чтобы чего-то стоить. Вон, посмотри, как тот дурак вцепился в свою железяку! Ты же сама оружие. Ты изначально выше их. Но это пустой разговор, потому что, родившись тобой, человеком стать невозможно. Люди производят сенсус, а ты потребляешь. Они твоя еда. Нельзя быть своей едой. И сожри уже чёртов круассан! — заорала она внезапно. — Я что, зря тут изображала сраную хозяюшку? Жри давай, говнючка мелкая! Я кому сказала!