Таблетки от пуль (сборник)

Я отошёл довольно далеко от таможни. Взобрался на небольшой холмик. Багаж летел рядом, следуя на антигравитационном поддоне.

Дул тёплый свежий ветерок.

Я остановился, поднял голову и раскинул руки.

И стал быстро-быстро испаряться под лучами ласкового и нежного солнышка. 

Вечный двигатель

Неколебимо вечное стремление людей к свободе, и вечно желание отдельных индивидуумов воспользоваться этим стремлением в своекорыстных интересах.

…Работал вечный двигатель. Серебристые звенья цепи, звеня, проворачивали зубчатое колесо, передающее вращение на толстенный вал, уходящий в стену.

— Вечный двигатель! — провозгласил Стэв, показывая Высокой Комиссии работу удивительного устройства.

— А куда уходит цепь? — поинтересовался кто-то.

— Пошли, — спокойно предложил Стэв.

… Узники отчаянно пытались выбраться из ямы. Подпрыгивая, подтягивались на серебристой цепи и, быстро перебирали руками, стараясь подтянуться как можно выше и ухватиться за край ямы, чтобы выбраться из темницы на свет. Но у них ничего не получалось: цепь все время оскальзывала и подавалась вниз. Но надежда оставалась — казалось, ещё чуть-чуть — и можно будет ухватиться за край, вот ещё немного подтянуться — и свобода! И потому всё новые и новые узники, хватаясь за цепь, пытались выбраться из темницы.

— А куда ведёт вал? — поинтересовался тот же голос.

— Пошли, — так же спокойно предложил Стэв.

… Острые зубья землеройного механизма, приводимые в движение торчащим из стены валом, вгрызались в податливую почву: шло строительство новой тюрьмы.

Вечный двигатель работал… 

Условный рефлекс

Пожарник вышел на берег реки. Походил взад-вперёд по берегу, подошёл к урезу воды, посмотрел на бегущую реку, на кусты тростника, качающиеся под легким ветерком, на стрекоз, перелетающих с тростинки на тростинку, на распускающиеся жёлтые кувшинки, поболтал в воде пальцами, вытер их о штаны.

Закурил, глядя на тонкую струйку дыма, посидел немного на берегу, сплюнул в воду. Потом вынес ведро бензина, вылил в реку, посмотрел, как расплывается по воде радужное пятно. Закурил ещё раз, а спичку бросил в воду.

Река вспыхнула.

Пожарник вышел на берег реки. Походил по берегу, вынес ведро бензина, вылил его в реку. Закурил, спичку бросил в воду. Река вспыхнула.

Пожарник вышел на берег реки.

Закурил, спичку бросил в воду.

Река вспыхнула.

Пожарник вышел на берег реки. Река вспыхнула. 

Что выбросит море

Штормило. Питер Макилвейн шёл по берегу моря, привычно вглядываясь в линию прибоя: не принесла ли вода что-нибудь полезное?

Жители острова издавна обходили береговую полосу, разыскивая выброшенные морем вещи, необходимые в повседневности. Можно сказать, это было их основным занятием после рыбной ловли и разведения свиней, непонятно каким чудом оказавшихся на острове. Должно быть, в запамятные времена их тоже выбросило море.

Остров был настолько далёк от центров цивилизации, причём не в географическом, а в геополитическом смысле, что до него решительно никому не было дела. Жителей предоставили самим себе. Было похоже, что о них давно забыли. Но их это устраивало.

Питер шёл, отмечая изменения береговой линии. Вот этого камня здесь раньше не было. А этот был повёрнут к морю острым краем, а теперь волны развернули его плоской стороной к прибою. А вот эта плита всё-таки раскололась пополам. И всё из-за сильного вчерашнего шторма.

Питер потому сегодня и поднялся пораньше — шторм обычно выбрасывал самое интересное, чего не могли принести обычный прибой. Хотя платяной шкаф приплыл не в штормовой день. Как он-то попал в море? Кто знает…

А вот и чёрный камень. Питер улыбнулся: когда-то на нём — почти в самом центре, там есть небольшое углубление — он нашёл золотую монету. Тогда он подарил её своей будущей жене, с которой — хвала Господу! — прожил уже почти пятьдесят лет. С тех пор он всегда с особым вниманием осматривал чёрный камень. Но подобных подарков больше не было. Были другие и в других местах. Питер вспомнил красивый деревянный ящичек, в котором лежала трубка, пачка табаку и часы. Часы, правда, прошли всего год — хотя Питер их не заводил! — а затем остановились. И, как Питер ни старался, завести так и не смог. Он не сумел найти заводную головку! А ведь те часы, что достались ему от деда, идут до сих пор. Если их заводить каждый день, конечно.

Кто-то из молодых, которые всегда знают больше стариков, сказал, что это новые, современные часы, на батарейках. Но если это новые часы, почему они хуже старых? И откуда молодёжь всё знает? Неужели им успел рассказать моряк, лет пять назад прибившийся к острову на лодке с неисправным двигателем? Он прожил на острове не более месяца, или чуть меньше. Свой двигатель (слово-то какое!) он отремонтировал при помощи той же молодёжи, тащившей ему всё, что было найдено ещё отцами и дедами, а особенно то, что сняли с военного судна, выброшенного на берег во времена молодости Питера. Ржавый остов только недавно полностью скрылся под водой.

Моряк долго искал бензин, но потом волны выбросили на берег канистру, моряк обрадовался и отплыл, оставив после себя неявные воспоминания да легкие сожаления о невиданных странах.

Молодые долго переговаривались, обсуждая речи моряка, а затем заделали дыры в старом баркасе и отплыли в ту же сторону, что и он. Но Питеру нравился остров, и он не хотел никуда ехать.

По словам моряка, до другого большого острова было совсем недалеко. Миль… цифру Питер запамятовал. Но его никуда не тянуло. А из молодёжи никто не вернулся. То ли их победило море, то ли они добрались до берега своей мечты. Больше никто не приплывал на остров и не покидал его.

Оттащив подальше пару небольших брёвен, глухо стучавшихся о камни, Питер остановился, чтобы отдышаться. Пусть брёвна подсохнут, станут легче, а затем он попытается перетащить их к хижине.

Море дарило всё: топливо, одежду — Питер вспомнил, как в недавние времена море обильно выбрасывало трупы — одни в одежде со свастикой, другие в форме со звёздами. Не пропадать же добру? И жители островка облачились в подходящие по размеру одеяния. Но почему-то с тех пор те, что носили свастику, стали косо поглядывать на носящих звёзды, и наоборот. Питеру же было всё равно: он носил китель со свастикой и фуражку со звездой. И его живот никогда не вступал в споры с головой. «Это ведь всего-навсего одежда», — говорил себе Питер. О том, что для кого-то она является выражением мыслей, он не думал.

Утонувших жители острова похоронили на кладбище, не разбирая, кто что носил — все ведь люди.

А вот тут — Питер остановился у впадавшего в море небольшого ручейка — он нашёл обломок штурвала с непонятной надписью «TITANIK». «Когда это было — до свастик или после?» — подумал Питер и понял, что не вспомнит. Происходящее не имело значения во времени. Существовало лишь вечное море.

На песке лежала какая-то бумажка. Ровная, прямоугольная, не обрывок газеты. Зеленоватого цвета. Питер наклонился и поднял её. Море часто выбрасывало бумажки. Некоторые, особо красивые, жители острова лепили на стены, украшая седой холод каменных стен или тёмную шероховатость деревянных.

В центре зелёного прямоугольника скупо улыбался пухлощёкий человек, немного напоминающий кабатчика Смита. «Когда бы Смит успел нарисовать свой портрет?» — мельком подумал Питер и чуть не расхохотался от этой мысли: рисовать кабатчик не умел. Джин у него выходил неплохой, а вот рисовать не получалось. Поэтому приходилось на бутылки с собственным джином лепить найденные на берегу моря этикетки. Помнится, он ещё угощал ребятишек сладостями за каждую найденную этикетку.

Как бы то ни было, а выбрасывать бумажку не стоило: может, Смит нальёт стаканчик за свой пусть и не совсем удачный портрет? Во всяком случае, поводом для пары шуток она может стать.