Табу на вожделение. Мечта профессора

— Она… не знает!

Каримов резко замолчал, уставившись на нее ошеломленным взглядом.

А девушка, набравшись смелости, продолжила:

— Мне не хватило духу сказать ей, что я не поступила на бюджет. Боялась, что после предательства отца подобная новость доконает ее окончательно. По той же причине я на заочку не пошла — мама сразу догадалась бы. Нет, я должна учиться именно очно, чтобы она могла спать спокойно и не думать о том, что не в состоянии оплатить учебу своей дочери. А деньги на сессию… ерунда. Я заработаю!

— Жертвуя своим собственным сном? И возможно — безопасностью?

— Ну да.

— Ну уж нет!

— Я не понимаю вас! — на эмоциях повысила голос. — Правда не понимаю! Что все это значит? Чего вы ко мне пристали? Чего от меня хотите?

— Мое требование неизменно: ты уходишь из клуба! — прозвучало подобно приговору. — Уходишь! Иначе прощаешься с институтом! Выбирай!

В глазах снова защипало. Горло сдавил болезненный спазм.

— Вы опять за свое, да? — возмущенно бросила Юля. — Знаете, в какой ситуации я нахожусь, и все равно ведете себя, как последний…

— Расслабься, глупышка! Найду я тебе работу! — клятвенно заверил Марат.

А Попова уставилась на мужчину с негодованием.

Ибо не хотела становиться ему обязанной. Ничем.

— Какую еще работу, Марат Евгеньевич? — насупилась. — Какую? Которой будете потом меня же и шантажировать в случае чего? Которую сможете отнять в любой момент, если пожелаете? Спасибо, но нет! Мне такого счастья не нужно. Я пока еще в своем уме! Мне вообще ничего от вас не нужно. Ясно? И если действительно хотите помочь — просто не мешайте!

Пауза. Гневный прищур. И властное:

— Твои трудовые будни в клубе окончены!

— Нет!

— Да, Юля! — твердо, с нажимом.

«Боже! Дай мне сил!»

Она медленно поднялась на ноги и скрестила руки на груди:

— Простите, но я не понимаю, почему вообще должна обсуждать с вами свои решения. Это моя жизнь. Мой выбор. И вас он не касается!

— Ты разве еще не поняла? Меня касается все, что касается тебя, пташечка! — сказал как отрезал. — Включая еще кое-что…

Удерживая Юлю в плену своих пылающих глаз, Серп приблизился почти вплотную. Встал так близко, что она невольно попятилась назад, упираясь бедром в его рабочий стол. Часто-часто дыша, уставилась на профессора исподлобья, ожидая… да чего угодно. И не зря.

В следующий миг мужчина склонился к ее виску:

— Неужели правда девственница? — зомбирующий шепот прямо на ухо.

Шепот, от которого нервная дрожь прошлась по спине. Юле стало жарко.

— Не… не ваше дело! — промямлила смущенно.

Уголки его рта едва заметно дрогнули.

Глаза посоловели, засверкали лихорадочным блеском.

Из горла вырвался тихий хрип:

— Мое, малышка! Мое!

Так протяжно. Так трепетно.

У Юли дыхание перехватило, и внезапно голова пошла кругом.

От его близости. От его тепла. От его сумасшедшей энергетики.

Особенно когда Каримов, не мигая, уставился на ее губы.

* * *

От его голодного взгляда ее сердце толкнулась о ребра с чудовищной силой.

Будто рвалось наружу. Будто рвалось к нему. Прямо в руки.

Юля прилагала неимоверные усилия, чтобы первой не броситься Марату на шею. Чтобы не поддаться этому порыву. Судорожно втянув легкими спасительный кислород, она машинально увлажнила свои безбожно пересохшие губы. И столь невинный жест стал последней каплей. Каримов сорвался. С тихим утробным стоном он крепко прижал Юлю к себе.

Резко впечатал их друг в друга и принялся лихорадочно шарить руками по ее телу прямо поверх одежды. Ревностно. Эгоистично. Собственнически.

А она позволяла ему. Позволяла себя лапать и кайфовала от этого как сумасшедшая. Более того, так же жадно лапала его в ответ, просто дурея от этого безумия. Только сейчас девушка осознала в полной мере, как сильно по нему соскучилась. Как дико истосковалась по его прикосновениям.

В какой-то момент профессор усадил Юлю на стол и торопливо вклинился между ее бедер. Сам же застыл в жалких миллиметрах от ее лица.

Сквозь рев собственного пульса Попова услышала напряженное:

— Если сейчас поцелую тебя, то все… уже не остановлюсь! Не смогу!

— Так не целуйте, — противореча самой себе, подставила шею под его губы, — я вас об этом не прошу…

Марат прочертил языком влажную дорожку на ее коже. От ключицы до уха.

Затем прихватил зубами чувствительную плоть, вынуждая Юлю вздрогнуть. Сквозь нее словно двести двадцать вольт пропустили. Тело запылало огнем. Ее судорожный всхлип разбавил тишину пространства. Теряя над собой контроль, девушка что есть мочи вцепилась в широкие мужские плечи.

— Да неужели? — отозвался Каримов севшим голосом, продолжая покрывать ее горло жадными порывистыми поцелуями. — А вот у меня есть к тебе одна просьба!

— Какая?

— Хотя скорее уж… предложение! — мужчина запустил руку под ее блузку.

— Какое?

— Выгодное!

— М-м-м! — Юля выгнула спину, когда он провел ладонью между ее лопаток прямо по голой коже. — А подробнее?

— Легко! — сообщили ей безбожно хрипло в перерывах между ласками. — Я хочу, чтобы ты… раз и навсегда… выкинула из своей головы… мысли о… хирургической дефлорации! Все должно происходить совсем иначе, понимаешь? За твой отказ от этой дикой процедуры я готов тебе заплатить!

Юля почувствовала себя так, будто на нее внезапно опрокинули ведро ледяной воды. Все наваждение развеялось в ту же секунду.

— Чт-то? — выдохнула изумленно. — Что вы сказали?

— Откажись от этой идей!

— Я ослышалась, или вы только что предложили мне… продать вам… себя?

Заметив перемены в ее настроении, Марат отстранился и заглянул ей в глаза. Его брови хмуро сошлись на переносице. Тяжелый вздох сорвался с губ:

— Я не так сказал, Юля! Совсем не так!

— Именно так! — воскликнула Попова, отталкивая его от себя. — Вы снова пытаетесь купить меня! Как и в нашу первую встречу!