Таежная богиня
Шрифт:
Сверху в пакете лежал пожелтевший лист, на котором в самом центре мелкими буквами было написано два слова, от которых внутри Никиты все оборвалось: “Здравствуй, сын!” И чуть ниже — дата. Число, месяц и год стояли нынешние.
Никита потряс головой, оглянулся назад, точно за спиной стоял кто-то, готовый разразиться смехом. Встал, прошелся до проема и обратно. Снова взял лист, стал вертеть, разглядывая его с разных сторон. Нет, все правильно. Дата была поставлена давно.
— Ну ладно, — немного успокоившись, проговорил вслух Никита и, отложив листок, взялся за свернутую в несколько раз карту, лежащую в пакете сверху. Когда развернул, вновь ахнул от изумления. Карта Урала на плотной коричневой бумаге походила на старинную гравюру с тончайшей проработкой сопроводительных рисунков. На ней не было ни масштабной сетки, ни высотных цифр, ни условных обозначений. Реки, их берега
Но когда Никита присмотрелся, его лицо еще больше вытянулось, а брови поползли вверх, — это была не вся карта, а только ее часть! Один из краев был грубо и неровно оборван и напоминал профиль какого-то существа. Кроме того, хребты и реки обрывались как-то нелогично. Перевернув карту, Никита обнаружил надпись отца — “Прошка Лаплах”. Он стал вертеть карту дальше, но больше никаких сведений не было. Почему так странно?! Может, в остальных бумагах что найдется?
Аккуратно сложив карту, Никита отложил ее в сторону и взялся за альбомы. Их было несколько. Все они были из плотной бумаги, похожей на теперешнюю акварельную, слегка затертые, с тщательно проклеенными вручную торцами, отчего листы хорошо перелистывались и накрепко держались единым блоком. Эти альбомы были из другого времени, неторопливого, строгого и надежного.
Затаив дыхание, Никита открыл первый альбом. Это было прикосновению к отцу-художнику. Прикосновение через двадцать лет. Шероховатость бумаги, ее запах, тепло... Никита снова на секунду почувствовал себя маленьким, неловким, беззащитным. Ощущения прошлого и настоящего поменялись местами. Он закрыл глаза и тотчас почувствовал, как на голову легла тяжелая рука и ласково потрепала волосы. “Папа?!” — вырвалось у Никиты, и он открыл глаза. Тряхнув головой, он оглянулся и только тогда взглянул на первый рисунок. Сначала Никита подумал, что альбом следует развернуть, поскольку непонятно, что было изображено. Какая-то абстрактная композиция, без темы, без какой-либо другой зацепки. Первое, что он узнал, была фактура меха и камня. Мех был красивый, пепельного цвета, а камень замшелый. Но вот за мехом и камнем, как это бывает на рисунках для детей, где нужно отгадать какое-то изображение в густоте веток, проступили силуэты людей в странной одежде и позах. Перспектива на рисунке была обратной, как на иконах. Чем больше Никита вглядывался, тем больше погружался в какое-то иное, втягивающее в себя пространство. Никита с удовольствием блуждал в лабиринтах рисунка, который из плоского превращался в объемный, появлялись тени, планы. Ему пришлось буквально вырвать себя из столь странного состояния и перевернуть следующую страницу...
Валерия уснула не сразу. Треск отдираемых Никитой досок стоял такой, что ни о каком сне не могло быть и речи. И потом, когда все стихло, ей стало любопытно: что же такое Гердов еще задумал? С Никитой явно что-то происходило. Он все больше и больше от нее отдалялся. Хотя, если честно, особенно-то он и не был близок. Всегда и во всем инициатива шла от нее. Когда учились, девушке было приятно, что Никита Гердов, самый талантливый из студентов, — ее парень. Она почти четыре года не отходила от Никиты. Верила в его талант, верила, что у него большое будущее. Хотя Валерия не всегда была ему абсолютно верна и преданна (соблазнов много, она одна, Никита в своем поиске, вот и...). Нет, конечно, никакой любви между ними не было, да и зачем, если жизнь только начинается, а она красивая и молодая. Но мысли сделать Никиту своим мужем все же посещали. Валерия даже прикидывала, как она будет его одевать, какую мастерскую для Никиты отгрохает папик, как строго она будет следить за его поведением в ее компаниях, в родительском доме, следить за творческим ростом и так далее. Дело оставалось за малым — Никита должен был стать настоящим талантом, известным, модным художником хотя бы российского масштаба. Вот тогда — да!
И сюда, на этот долбаный Урал, она прикатила не только для того, чтобы обрадовать Никиту и вручить ему его же диплом. Окрыленная похвалой ГЭК, Валерия вдруг почувствовала и в себе некую незаурядность, талант, если хотите!
Как настоящая дочь своего отца, она решила ковать железо сразу после защиты. Поездка в глухую провинцию должна принести ей хорошие результаты. А именно:
она должна привезти добротный этюдный материал о сибирской глубинке. Пусть это будет индустриальная тема — сталевары там, прокатчики, горняки и так далее. Она уже схематично набрасывала себе композицию масштабного заводского пейзажа — излучина реки, передний план в мохнатых скалах, за рекой над плоскими длинными цехами с ажуром оконных переплетов трубы, дымящиеся трубы на фоне старых, поросших тайгой Уральских гор. Потом лица, — усталые, широкоскулые, художественно перепачканные лица рабочих, на которых играют отблески расплавленного железа...Валерия представляла, как откроется ее первая персональная выставка в Москве, как напишут о ней главные искусствоведческие журналы, как ее с триумфом примут в МОСХ (Московский союз художников). Оставалось действовать. Однако это зависело от Никиты. Именно Никита должен был ей помочь, сформулировать концепцию темы, в чем он мастак. Показать, как сделать наброски, выбрать цветовую гамму и технику письма. Ей действительно хотелось поучиться у Никиты, обрести свой почерк, да и просто побыть рядом с самородком.
Она надеялась на его помощь и терпела все Никитины выверты, его замкнутость и отстраненность. Едва она подходила, как Никита закрывал тетради, убирал все, что стояло на столике, и увлекал Валерию вниз пить чай или курить на улицу. После посещения маленького художника, похожего на Эйнштейна, Валерия, кажется, поняла причину озабоченности Никиты: его отец. Однако как ни напрашивалась в собеседники, как ни уговаривала поделиться мыслями, все было напрасно. Никита не пускал в себя никого. Даже с бабушкой внук говорил мало, и только о необходимом. И та реагировала спокойно и понимающе.
Разочаровали Валерию и индустриальные пейзажи Урала. Все заводы, что располагались и в самом городе Свердловске, и по его окраинам, выглядели точно так же, как и в Москве. Никакой экзотики, тем более гор, не было и в помине. Все было привычным и обыденным. Однако когда девушка начала собираться домой, зашел бывший друг отца Никиты, некий Захаров, высокий, интересный мужчина. Как потом объяснил Никита, ректор того самого горного института, что заканчивал его отец и сам Захаров. Так вот этот Захаров предложил Никите в начале августа вместе с его студентами и аспирантами отправиться в район Северного Урала в двухнедельную экспедицию. Узнав, что Валерия из Москвы и тоже художница, предложил и ей. Так что девушке не пришлось уговаривать упрямого Никиту взять ее с собой. Вот это была удача! Валерия поедет в какую-то экспедицию, явно интересную и, конечно, экзотическую!
После этого Валерия все время была в приподнятом настроении. Она даже размялась, сделав несколько этюдов со старенькими бревенчатыми баньками на берегу речки. Этюды получились так себе, она даже не отважилась показать их Никите. А тот, в свою очередь, не слезал с чердака. То сидел как мышонок, то нервно ходил, то не переставая курил, если бабушки в доме не было. Валерию немного пугал вид Никиты. Его брови были все время сдвинуты, в глазах напряжение, точно он чего-то ждал. Ко всему приглядывался, прислушивался, осторожничал. Былая легкость, снисходительность и остроумие остались в прошлом.
Вот и теперь — то ему слышатся какие-то шаги, то среди ночи будит, задает нелепые вопросы, то принимается отдирать доски от стен, так что весь дом ходуном ходит — кошмар! Так с тревожными мыслями о Никите Валерия наконец уснула.
Денежкин Камень
Захаров сдержал слово и включил Никиту с Валерией в состав студенческой экспедиции, отправляющейся в начале августа на Северный Урал. Никита собрался быстро, Валерия была собрана еще в Москве. Знакомиться с участниками экспедиции пришлось уже в поезде. В группе были не только студенты и аспиранты, но и преподаватели. Вместе с Никитой и Валерией всего оказалось двенадцать человек, или как они определяли, на три палатки.
Студенты-геологи были приятно удивлены, что вместе с ними на Север отправляются художники из Москвы. Кроме того, их представил сам ректор Захаров.
Помимо огромных рюкзаков, москвичи несли на себе впечатляющих размеров этюдники, пакеты с картоном, альбомы и другие дополнительные принадлежности для живописи. Поэтому гостей принялись опекать сразу и все.
Прибыв на конечную станцию небольшого городка с красивым названием Североуральск, группа пересела на маленький рейсовый автобус, который повез их дальше. Наблюдать, что там за окнами, не давал мелкий, ровный дождик, который начался еще под Серовом. Окна были забрызганы грязью, поэтому и Никита, и Валерия вскоре задремали, то и дело вздрагивая на ухабах, раскачиваясь из стороны в сторону.