Таёжный, до востребования

– Кто следующий к невропатологу? – ровным голосом спросила я.

Очередь молчала.

– Кто следующий? – повторила я вопрос.

– Ну я следующий! – пробасил здоровяк, одетый в рабочий комбинезон и рубаху с закатанными рукавами, обнажающими мощные бицепсы.

– Проходите.

– Мне доктор нужен.

Это переходило уже все границы, но я соблюдала стоическое спокойствие.

– Я и есть доктор. Зоя Евгеньевна Завьялова. Можете уточнить в регистратуре.

– Да ладно, само пройдет. А если не пройдет, в Богучаны съезжу. Шурин на машине отвезет.

Здоровяк встал и, прихрамывая, направился к выходу.

– Не обижайтесь, но вы такая молоденькая, – извиняющимся тоном проговорила одна женщина. – Предыдущий невропатолог такой солидный был, а у вас и опыта, наверное, нет…

– Опыт есть. Могу показать диплом.

Женщина с сомнением покачала головой, как бы говоря: «Не знаю, что у вас за диплом…».

– Уговаривать никого не буду. Если надумаете, заходите.

Я вернулась за стол и принялась машинально перебирать ручки и карандаши в пластиковом стаканчике, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Повторялась та же история, что и на летучке, только уже не с коллегами, а с пациентами. Я услышала, как открывается дверь, и внутренне подобралась, но вошла не пациентка, а Нина.

– Вот ведь сволочи! – с чувством сказала она. – Ну ничего, сейчас я им прочищу мозги.

– Постой, не надо…

Но Нина, не стесняясь в выражениях, уже «прочищала мозги» пациентам. Впрочем, следовало отдать ей должное: выражения были хотя и крепкие, но совершенно уместные.

Когда красноречие Нины иссякло, в коридоре установилась тишина. Я сидела с пунцовыми щеками, колотящимся сердцем и влажными ладонями. Наверняка кто-то из пациентов (а может, сразу несколько) уже были на пути к кабинету главврача с жалобой на произошедшее.

«Какой скандал! Ну зачем Нина это сделала?..»

В дверь нерешительно постучали, и в кабинет, держась за поясницу и болезненно морщась, вошла та женщина, которая сравнила меня с предыдущим невропатологом.

– Можно? – боязливо спросила она.

– Проходите, присаживайтесь.

Женщина села и протянула карточку. Раиса Ильинична Обухова 1934 года рождения, прочла я. Учетчица в заготконторе.

– На что жалуетесь, Раиса Ильинична?

– Да поясницу опять прихватило. Я на ночь мазью растерлась, не помогло. Утром еле-еле с кровати сползла, анальгин выпила, вроде отпустило, но ненадолго. Позвонила в отдел кадров, сказала, что на работу сегодня не приду. Вы мне дадите бюллетень?

– Сначала я должна вас осмотреть. Вам ранее диагностировали поясничную грыжу или спондилез? – спросила я, пролистывая карточку.

– Что-что?

– Рентген вам раньше делали? Да, вижу, вот апрельский снимок. Патологий не выявлено.

– Думаете, я обманываю, чтобы на работу не ходить?

– Нет, я так не думаю. Разденьтесь и прилягте на кушетку.

– Это еще зачем? Доктор Дегтярев не…

– Раиса Ильинична, пожалуйста, разденьтесь и прилягте на кушетку.

Женщина, недовольно ворча, сняла платье и улеглась. Стараясь не обращать внимания на заношенное, не первой свежести белье, я провела осмотр – вначале беглый, затем более тщательный. Поясничная область была относительно спокойной, но, когда я начала пальпировать почки, пациентка дернулась и ойкнула.

– Где больно? – уточнила я. – Здесь? Или вот здесь?

– Везде больно… Ох, хватит!

– Одевайтесь. Температура в последнее время поднималась?

– Откуда же мне знать? Градусника нет, разбился в прошлом месяце, всё руки не дойдут новый купить. А у соседки зимой снега не выпросишь.

– Проблемы с мочеиспусканием есть?

– С чем-с чем?

– Когда по-маленькому ходите в туалет. Боли, жжение?

– Да прихватывает иногда. Но это известное дело, женское. Я внимания не обращаю.

– Анализ мочи давно сдавали?

– Давненько.

Я повторно пролистала карточку, отыскивая бланки из лаборатории.

– Вот тут подклеен анализ годичной давности. Выявлены повышенные лейкоциты и белок. Заболевания почек вам ранее диагностировали?

– А почки при чем? – удивилась Раиса Ильинична.

Я дала ей градусник, проверила температуру, сняла трубку и, сверившись со списком, набрала внутренний номер.

– Армен Оганесович? Говорит доктор Завьялова… Да, она самая. У меня тут пациентка с подозрением на пиелонефрит. Характерные боли, температура 37,5. Анализы не сдавала. Примете? Спасибо. Сейчас направлю.

Я протянула женщине медкарту и сказала, что ей нужно пройти к пятому кабинету.

– Там принимает уролог. У вас подозрение на пиелонефрит.

– На что? – испуганно переспросила Раиса Ильинична.

– Пиелонефрит. Воспалительное заболевание почек.

– Но у меня болит поясница!

– Боль в почках отдает в поясницу. При пальпировании…

– Ничего и не отдает! Слова еще какие-то выдумали: нефрит, парирование… Что мне, в очереди опять сидеть?

– Пройдете без очереди, с острой болью.

Пациентка вышла, не потрудившись закрыть за собой дверь, и во всеуслышание заявила:

– Не знает она ничего, эта новая докторша! Я ей говорю: поясницу ломит, а она меня к урологу отправила.

– Зачем тебе, Рая, уролог? Он ведь, кажись, по мужским… специалист, – ввернула крепкое словцо какая-то женщина.

– Пойду домой, мазью снова натрусь, авось отпустит. Главное, чтоб за прогул не уволили. Попросила бюллетень выдать, да у нее, видать, как у Тоньки-соседки, тоже зимой снега не выпросишь!

Я встала и демонстративно громко захлопнула дверь. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, достала из шкафчика пузырек с валерьянкой, накапала в мензурку, разбавила водой и выпила. Распахнула окно, постояла немного, глядя на улицу и продолжая размеренно дышать.

Часы показывали без четверти три. Прошло всего тридцать минут с того момента, как я вызвала первого пациента. До конца приема оставалось четыре с лишним часа. Необходимо было что-то предпринять. Перспектива быть уволенной в первый рабочий день выглядела настолько реальной и пугающей, что я совершенно растерялась, не понимая, что же мне делать.

Я потерпела фиаско, чему виной была моя самонадеянность. Мою бдительность усыпило то, что коллеги, несмотря на язвительные комментарии в мой адрес, прекрасно понимали: Фаина Кузьминична не поставит на самостоятельный прием недоучку, значит, в моем профессионализме можно не сомневаться. Другое дело – пациенты. Далеко не все из них имели образование выше среднешкольного, многие приехали в леспромхоз из деревень и не понимали разницы между урологом и венерологом, а названия болезней воспринимали как личное оскорбление.