Тагу. Рассказы и повести

— Знаете, ребята, на разбойника он был не похож, — сказал Орлов.

— Вот и я говорю, не разбойник, а черт.

— Да и на черта он не похож, — сказал Орлов.

— А на кого же? — с непонятным для себя страхом спросил Джвебе.

— Не знаю, на кого. Но, во всяком случае, ни на разбойника, ни на черта. Просто это был уставший, очень уставший человек. Он еле на ногах держался.

Взводный Татачиа Сиордиа приволок Вардена во двор общинного правления и бросил в конюшню.

Варден упал на грязный, воняющий конской мочой пол и некоторое время лежал неподвижно. Не раз в бою глядел он смерти в лицо, не раз пуля обжигала кожу, пролетая мимо виска, не раз зловеще шелестели над его головой осколки снарядов. Был и полевой суд, и смертный приговор, и побег за час до казни… Но никогда он так не падал духом. Ему казалось, что он проявил неосторожность и беспечность, а он не имел права быть беспечным.

В конюшне было темно, и только через небольшое зарешеченное окошко в дверях падал на пол квадратик лунного света. Но и его не видели затуманенные безмерной усталостью глаза Вардена.

"Сколько я уже тут, — подумал Варден, — час, день, неделю?" Он начал терять ощущение времени. "Это очень плохо, когда теряешь ощущение времени", — подумал он. Вдруг кто-то спросил его:

— Кто ты?

Варден сразу узнал голос паромщика.

— Бахва!

— Жив, Варден! — с радостью воскликнул паромщик и застонал.

— Взяли, значит, тебя, Бахва?

— Взяли.

— Били?

— Били, но слава богу, дух пока не вышибли. Этот проклятый взводный меня прикладом карабина колотил. Ударит и требует: скажи, кто это у тебя на пароме был? Я молчу, а он говорит: можешь молчать, паромщик, нам и так известно, что это был вовсе не разбойник Чуча Дихаминджиа, а большевистский комиссар Варден Букиа. Ну, я им и говорю: раз вам известно… А он меня снова прикладом, да как завизжит: сдеру, говорит, тебе шкуру с ног и покрою твою голову. Вот какую хреновину он мне пообещал.

— Ух ты, какой грозный! — рассмеялся Варден.

— Ты смеешься, Варден, а я, поверишь, рукой не могу шевельнуть… живого места не оставил на мне, гад. Кто его таким породил? Голосок бабий, а силища — медвежья. А где тебя поймали?

— У школы.

— А Беглар и Джвебе знают, что тебя поймали?

— Откуда им знать. Они вообще, наверное, не знают, что я жив.

— Родители никогда не теряют надежды на это, Варден.

Варден помолчал, думая о своих родных. Мало радости он дал в своей жизни матери и отцу. Вот и сейчас так вышло… хотелось порадовать их, но не удалось. Варден вздохнул и спросил:

— Так согнали вас с земли Чичуа?

— А ты откуда знаешь?

— В лесу встретил сына Авксентия Коршиа.

— Кочоиа?

— Да, так он себя назвал. Отца его, оказывается, из-за земли убил Джогориа Хвингиа.

— Несчастный Авксентий. А этот, Кочоиа, очень хороший мальчик, умница.

— Все ненавидели Джогориа Хвингиа, — сказал Варден.

— Поплатился он за Авксентия.

— Как?

— Арба, полная кукурузы, переехала через него. Два дня промучился и отдал дьяволу душу. И представь себе: никто из деревенских не пришел на его похороны.

Варден опять надолго умолк.

Бахва ворочался с одного побитого бока на другой, охал, стонал.

— Так, значит, поднял отец деревню? — спросил Варден.

— Не всю деревню, Варден. Не всю. Филиппа за ним пошел, а также Эсебуа и Коршиа. Как ни отговаривал твоего отца учитель, а Беглар ни в какую… Да тебе лучше знать нрав твоего отца.

— Знаю, — улыбнулся в темноте Варден. — Значит, он все такой же?

— Ничуть не изменился.

Выполняя распоряжения члена учредительного собрания, почти до самого утра работали гвардейцы, приводя в порядок школу: поломанные парты починили, вместо сожженных принесли скамьи и стол, дырку в классной доске заделали воском. И двор тоже привели в полный порядок: его чистенько — нигде не соринки — подмели, ворота навесили, а поваленный кое-где штакетник поставили и подперли новыми кольями. Татачиа Сиордиа чуть ли не лопнул от злости, так не по душе была ему эта работа, но что поделаешь, если начальство блажит. И взводный срывал свою злость на гвардейцах.

Председатель общины Миха Кириа и капитан Вахтанг Глонти стоят на балконе под небольшим школьным колоколом и в который уже раз — с Евгением Жваниа шутки плохи: этот из-за любой мелочи поднимает шум на весь мир! — придирчиво оглядывают двор. Может, что упущено? Лица у обоих — и у капитана, и у председателя общины злые. Замордовал их член учредительного собрания. И поспать некогда, и поесть некогда, все дела и дела.

— Похоже, все в порядке, — сказал председатель.

Капитан поглядел на часы.

— Ровно восемь.

— Значит, пора, — сказал Кириа.

Глонти поднял руку и ударил в колокол. Над деревней поплыл его веселый звон.

В узкой, длинной, как вагон, комнате сидел за столом учитель и читал газету "Эртоба" [33] . Крупные, броские заголовки сообщали и призывали: "Военные порядки в телефонно-телеграфной сети", "Товарищи рабочие! Беритесь за оружие и пополняйте ряды народной гвардии и армии!" "Призыв председателя правительства Ноя Жорданиа". Учитель отложил "Эртобу" в сторону, взял газету "Сакартвелос республика" и принялся читать сводку генерального штаба. Она начиналась словами: "Грузинский пролетариат защищает границы своей страны и будет бороться за идеалы демократии и социализма!"

33

"Община".

Учитель отложил и эту газету. И вдруг насторожился. В комнату проник голос школьного колокола. Учитель поспешно встал и отворил окно — в комнату ворвался веселый, праздничный звон. Тридцать лет слышит его Шалва и все тридцать лет радуется ему. Учитель почувствовал, как вливаются в его измученное, уставшее сердце сила и бодрость. Он забыл о газетах, которые только что так волновали его, забыл обо всем, что терзало в это утро его мозг и душу, и осталось только одно: надо начинать урок. Учитель снял со стены шапку, взял со стола тетради и поспешил в школу.

Ожила притихшая, запуганная деревня, захлопали калитки и двери домов, послышался оживленный гомон школьников. Вот бежит по улице Гудза Коршиа, а его догоняют Утуиа Тодуа и Кучура Кучаа. Сбежал по лестнице с сумкой в руке Гванджи Букиа.

— Подожди, сынок, куда бежишь, не поев? — крикнула ему вдогонку Мака.

— Оставь его! Не помрет до полдника, — сказал Беглар. Он тоже прислушался к школьному колоколу. На коленях его лежал лемех, и Беглар точил его. "Снова прозвучал школьный звонок, и ты снова будешь пахать ту землю", — мысленно сказал он лемеху.

По улице бежали дети. У одних через плечо была перекинута сумка, другие прижимали книжки и тетради к груди, а кто сунул их за пояс. Лица у ребят радостные, смеющиеся — деревенские дети всегда идут на урок к учителю Шалве, как на праздник, а сегодняшний урок тем более праздничный урок.

Дед Зосиме Коршиа стоит у ворот своего дома и, ковыряя землю палкой, с улыбкой смотрит на детей. Рядом с ним Кочоиа.

— Испугались они, дедушка Зосиме, — сказал Кочоиа.

— Что ты сказал?

— Испугались, говорю…