Тагу. Рассказы и повести

Из деревни сюда, в поле, отчетливо донеслась утренняя перекличка петухов. Варден пошел к реке. Еще издали услышал он плеск воды и подумал о том, что помнил, как шумит эта река его детства, всегда — и на фронтах, и в лазаретах, на всех своих нелегких солдатских дорогах. Запах вспаханной земли, голоса деревенских петухов и плеск быстрой волны, казалось, вернули Вардену уплывшие безвозвратно десять лет. И было такое ощущение, будто бы он снова тот Варден, который жил когда-то здесь, на берегу реки.

Варден вдруг успокоился и сказал себе: я уже никуда не спешу, за мной никто не следит, ничто меня не печалит. Он сказал это себе, и его охватила головокружительная беспечность. Варден замедлил шаг, чтобы подольше сохранить это давным-давно позабытое ощущение, и даже зажмурился от непривычного блаженства.

Плеск воды становился все громче. Это набегающие волны разбивались о борта парома. И этот звук был знаком Вардену. Сколько раз давал ему Бахва багор и рулевое весло, сколько раз переправлял Варден паром с одного берега на другой.

Бахва спал, но, как только Варден вступил на паром, старик тотчас же проснулся.

— Кто это? — спросил он у выросшего перед ним человека в бурке.

— Чего ты испугался, Бахва? Варден я!

— Какой Варден?

— Букиа.

— Сын Беглара?! — изумился паромщик. — Жив?! Ну, слава богу, слава богу… Никто уже не надеялся, что ты вернешься, парень. — Бахва обнял Вардена и расцеловал. — Молодец, парень! Ну и молодец, что вернулся домой.

— Какой я уже парень. Мне уже за тридцать, Бахва!

— Ну и что же, зато живой вернулся.

— Живой. А как у нас дома, Бахва?

— По тебе все тоскуют, извелись.

— Все еще тоскуют?

— А как же иначе, Варден… Тоскуют, скучают, ждут. А так дома у вас все в порядке, — сказал Бахва, но по тону его чувствовалось, что это далеко не так. — Да вот в деревне неспокойно, Варден.

— В чем дело?

Тут паром крутануло на быстрой волне, и Варден схватился за багор. На этом пароме переправлялся Варден, когда десять лет тому назад уходил в армию, но тогда река не бесновалась так, тогда река была тихая, голубоватая, и был не рассвет — был солнечный день, и Варден избегал печального взгляда матери, хмурого взгляда отца и заплаканных глаз Джвебе.

Паром еще раз крутануло, и Варден еще раз удержал его. Одна из лодок парома жалобно затрещала под ударом волн, но Варден не испугался. Он любил бешеный натиск волн, он мог долго любоваться их белыми гривами.

— Погоди, Варден! — Бахва отобрал у него багор. — Все входы в деревню перекрыты гвардейцами.

— Гвардейцами?

— Да, гвардейцами. Потому и беспокойно в деревне, что к нам гвардейцы пришли. Усмирители. А сейчас они говорят, что разбойника ловят, Чучу Дихаминджиа.

— Назад, Бахва! — велел Варден. — Давай, давай, назад!

— Вот это верно.

Паром уже был на середине реки, когда со стороны деревни к ней подскакало три всадника.

— Эй, куда ведешь паром? — закричал Татачиа Сиордиа. — А ну, давай сюда. Слышишь, сюда, а то стрелять буду. Сиорд я, Татач! Копейку на лету пробиваю.

Взводный сорвал с плеча карабин, но Варден уже успел скинуть бурку и броситься в воду так, что и всплеска не было.

— Эй, чтоб тебя. Не то что человек, сам черт не уйдет от Татач Сиорд… — крикнул взводный и выстрелил. — Знаю я, кто это пожаловал, знаю…

Выстрелили и прискакавшие со взводным Закро Броладзе и Юрий Орлов.

Варден, глубоко ныряя, плыл по течению. Татачиа Сиордиа стрелял без передышки. Пули его ложились все ближе и ближе к голове Вардена, когда она появлялась над водой. Закро и Юрий стреляли, как говорится, в "белый свет". Они не собирались убивать человека, да и за что? Мало ли кого теперь называют разбойником.

Паром причалил к берегу.

— Ничего, не уйдет, мы его там, внизу, перехватим. Ты, Орлов, оставайся здесь, арестуй этого сукиного сына паромщика, а ты, Броладзе, за мной! — крикнул взводный, пришпоривая коня.

— Кто это был у тебя на пароме? — спросил Орлов у Бахвы.

— Цаленджихский разбойник Чуча Дихаминджиа, — сказал Бахва.

— А зачем ты взял на паром разбойника?

— Под дулом револьвера взял, — сказал Бахва.

— Ловко отвечаешь, — похвалил Орлов.

— Я правду говорю. А ты русский или казак? — спросил Бахва.

— Не все ли равно, русский или казак, старик?

— Тебе все равно, сынок, да нам не все равно. Казаки Алиханова пожгли нас в девятьсот пятом.

— То были казаки Алиханова, старик.

— А ты чей казак, сынок?

— Я народогвардеец!

— Царские казаки стреляли по нас из пушек, огнем жгли. Народогвардейцы тоже из пушки стреляли, с земли нас сгоняют. Как же это получается? — спросил Бахва.

— Я и сам не понимаю, как это получается, — ответил Орлов, — привяжи паром и пошли.

— Куда пошли?

— Как куда? Ты же разбойника перевозил, Чучу Дихаминджиа, ну и поторапливайся.

Варден слышал звуки выстрелов, слышал, как шлепаются в воду пули. Он обманул поскакавших за ним карателей — отстал от них, и когда они, по его расчетам, скрылись за излучиной реки, вынырнул, осмотрелся и, набрав в легкие воздух, снова нырнул. Так плыл он вниз по течению. Сапоги Варден, прыгая с парома, сразу же сбросил с ног, но отяжелевшая одежда все же мешала ему плыть.

Левый берег реки был совершенно голым — ни деревьев, ни кустика. На него Варден не мог выйти, если б даже повернул назад — на левом берегу он был бы как на ладони. Правый же берег у леса снижался, там были сплошные заросли: у самого берега камыш, а чуть подальше — кустарник. Варден знал это и плыл к зарослям. Конные гвардейцы туда не полезут — там не то что конь, там сквозь заросли и топи даже мышь не проберется.

Варден вышел из воды и залег в камышах. Некоторое время лежал он неподвижно — устал и боялся привлечь внимание преследователей. Только одно движение позволил себе Варден, он провел рукой по груди: за пазухой у него лежал завернутый в кожу сверток с ленинскими "Ответами на вопросы крестьян" и Декретом о земле.

Гвардейцы промчались по противоположному берегу, уже не стреляя. Варден подождал еще немного, потом приподнялся на локтях. Что-то обожгло его шею. Варден притронулся рукой и брезгливо поморщился — это была пиявка. Пиявки впились ему в руки, в лицо, в грудь, а он до сих пор и не чувствовал этого, потому что думал о другом, думал только о том, как уйти от преследователей.

Варден сбросил пиявок, вышел из болота и побежал к лесу. Там, в лесу, — спасение. Но и достигнув леса, Варден не остановился. Он шел качаясь, колени у него подкашивались, и он хватался руками за деревья, потому что не хватало дыхания — что-то стискивало ему горло, казалось, будто какой-то горький, как яд, комок застрял в нем. Варден с трудом откашливался, боясь, что выплюнет кровь и желчь. Но все же он шел, пока не споткнулся о какой-то корень и, теряя сознание, упал ничком.