Таинственная история Билли Миллигана (др. перевод)
Шрифт:
Аллен тянул целых две недели, а потом отнес Морено причал с лодочками. Морено был очень доволен.
– Этого точно хватит, чтобы ко мне никого не подселяли? – спросил Аллен.
– Да, я отметил на схеме. Можешь подойти, посмотреть.
Аллен зашел в кабинет и увидел, что под его именем написано: «К Миллигану не подселять». Эта бумажка была заклеена прозрачным скотчем – значит, навсегда.
Производительность у Миллигана была просто бешеная. Он рисовал для охранников, администрации, что-то отдавал маме и Марлен – и для себя, и на продажу. Однажды его даже попросили написать что-нибудь
Большая часть картин ему не нравилась. Они были лишь на обмен и на продажу. Но в какой-то момент он взялся за работу, которая много для него значила: это была его собственная версия картины, увиденной в альбоме по искусству.
Она называлась «Грация Кэтлин». Аллен, Томми и Дэнни работали по очереди. Изначально это должна была быть изображена аристократка семнадцатого века с мандолиной в руках. Аллен рисовал лицо и руки. Томми – фон, а Дэнни работал над деталями. Когда дело дошло до мандолины, Дэнни понял, что не знает, как к ней подступиться, поэтому заменил ее на ноты. Они писали по очереди сорок восемь часов без перерыва. Закончив, Миллиган рухнул на нары и заснул.
Стив до Лебанона в пятно практически не выходил. Он прекрасно и рискованно водил машину, в молодости несколько раз оказывался за рулем и хвастался тем, что он лучший водитель на свете. Рейджен разрешил ему выходить в пятно в тюрьме после того, как причислил к нежелательным Ли, потому что Стив тоже умел смешить людей. Как заявлял он сам, никто в мире так классно не пародирует других. Он мог изобразить любого, и заключенные хохотали до колик. Стив потешался над людьми. Он был скандалистом и вечным плутом.
Рейджена сильно злило, когда Стив имитировал его акцент, а Артура он изводил британским акцентом низов.
– Я не так разговариваю, – твердил ему Артур, – не на кокни.
– Он доведет нас до беды, – предупреждал Аллен.
Однажды Стив стоял в коридоре за спиной капитана Лича, сложив на груди руки, покачиваясь на пятках так же, как он. А Лич повернулся и его застукал.
– Ладно, Миллиган, продолжишь свои репетиции в «яме». Может, за десять дней в одиночке научишься уму-разуму.
– Аллен нас предупреждал, – сказал Артур Рейджену. – Стив бесполезен. У него ни амбиций, ни таланта. Он лишь смеется над окружающими, и хотя наблюдатели тоже хохочут над его ужимками, те, кого он высмеивает, становятся нам врагами. Ты, конечно, тут главный, но я хотел бы донести до тебя, что новые враги нам едва ли нужны.
Рейджен согласился, что Стива лучше причислить к нежелательным, и погнал его из пятна. Но Стив отказался выходить и принялся передразнивать Рейджена.
– Ты об чем? – заревел тот. – Ты же не существовать. Все не существовать. Я вас просто выдумать. Кроме меня, тут никто нет. Только я настоящий. А остальные – глюки.
Рейджен ударил его о стену, по лбу потекла кровь. И тогда Стив вышел из пятна.
По настоянию Артура Аллен подал заявку на тюремные курсы, которые вели преподаватели из филиала общественного колледжа
Шейкер-вэлли. Он записался на английский, промышленный дизайн, базовый курс математики и рекламу в сфере промышленности. На творческих курсах у него были только отличные оценки, а по английскому и математике – «очень хорошо». В области графики его оценивали очень высоко – «исключительный», «высокая производительность», «быстро учится», «крайне надежный», «отличное взаимодействие с другими», «высокая мотивация».5 апреля 1977 года Аллен предстал перед комиссией по условно-досрочному освобождению; ему объявили, что отпустят через три недели.
Когда наконец Аллен получил уведомление о досрочном освобождении, он так радовался, что просто не мог усидеть на месте, а ходил по камере из угла в угол. Наконец он сделал из уведомления бумажный самолетик. За день до запланированного выхода он, проходя мимо кабинета капитана Лича, присвистнул, и когда тот поднял на него взгляд, пустил самолетик и улыбаясь отправился дальше.
Последний день в тюрьме, 25 апреля, казался просто бесконечным. Накануне Аллен не мог уснуть до трех ночи, все расхаживал по камере. Он сказал Артуру, что когда их выпустят, ему хотелось бы получить больше прав в принятии решений в том, кого пускать в пятно, а кого нет.
– Мне ведь приходится общаться с внешним миром и выпутываться из ситуаций, в которые мы попадаем из-за разных людей.
– Рейджену и так будет трудно сложить власть, – ответил Артур, – ведь он два года правил единолично. Вряд ли он захочет наделить ею еще и третьего. Полагаю, Рейджен даже думает о том, как заполучить ее снова.
– Когда мы отсюда выйдем, боссом станешь ты. А мне придется искать работу и приспосабливаться к жизни в обществе. Я хочу, чтобы мое мнение имело больший вес.
Артур поджал губы.
– Аллен, не могу сказать, что просьба неразумная. За Рейджена я говорить не в состоянии, но сам готов тебя поддержать.
Охранник принес новый костюм, и Аллен поразился, насколько тот высокого качества и хорошо сидит.
– Это твоя мать прислала, он же твой.
– А, точно, – Аллен сделал вид, будто вспомнил.
Подошел еще один охранник с бумажкой, на которой требовалось поставить подпись. Перед уходом Билли должен был заплатить тридцать центов за пластмассовый стаканчик, которого недосчитались в его камере.
– Стакан забрали, когда переводили меня в изолятор, и так и не вернули, – объяснил Аллен.
– Мне об этом ничего не известно. Надо заплатить.
– Ну, я в эту игру тоже играть умею, – закричал Аллен. – Не буду платить!
Его отвели в кабинет администратора, мистера Данна, который поинтересовался, что за проблемы в последний день.
– Меня заставляют платить за пластмассовый стакан, который сами же и забрали. Я не виноват, что он потерялся.
– Но надо заплатить тридцать центов, – ответил Данн.
– Да ни за что.
– Без этого мы вас не отпустим.
– Тогда я окопаюсь здесь, – сказал Аллен и сел. – За то, чего я не делал, я платить не буду. Из принципа.
Наконец, Данн отпустил Миллигана, и по пути в приемную, где его ждали мать, Марлен и Кэти, Артур спросил:
– Обязательно было это делать?