Так произошло
Шрифт:
Но Синдер была не Джонатаном, а Джонатан был не Синдер — жесткость их решений и их готовность жертвовать людьми для получения выгоды, в личном или мировом масштабе, отличались на порядки.
И потому Джонатан не мог решиться на определенный шаг.
Синдер не думала, что Джонатан не решится в конце концов. Джонатан был гуманистом — но гуманистом, способным на поступки — даже на жесткие.
Но это не делает их принятие легче и безболезненнее.
Синдер моргнула, возвращаясь из своих размышлений для того, чтобы взглянуть на пустую уже чашку в своих руках и отставить ту. Звук соприкосновения поверхностей,
— Конечно же,- Синдер улыбнулась в ответ,- Надеюсь, что таковым будет каждый день…
Если так подумать — то никакой вариант действий не выбивается из нашей общей канвы.
Закрыв глаза и ворочаясь в постели Джонатан не могу остановить свой разум от нашептываний.
Если мы вмешаемся, мы спасем жизни в Вакуо. А если нет — жизни нашей армии! Но как же оправдать тогда личное невмешательство, хм? Не подскажешь, случайно?
Мягкая простыня впивалась в спину словно бы сотня тупых иголок, раздражая разум потоком неприятных ощущений.
Она может узнать, что первый раз не был случайностью — что у меня есть силы продолжать уничтожать ее гримм…
Может. А может и не узнать и решить, что у тебя было сил на всего две ее орды. А может быть она уже решила, что ты можешь это сделать. Вариантов много.
Джонатан прикрыл глаза.
Как будто секундная стрелка смещается раз за разом, неумолимо отсчитывая секунды.
Часы, столь тихо отчитывающие каждую секунду вися на одном своем месте так отчетливо громко сотрясали воздух. Как будто бы армия гримм, марширующая в безмолвной тишине, приближаясь каждую секунду к Вакуо.
Что мне сделать?
Медленно перед глазами Джонатана начали словно бы сами собой всплывать образы.
Что сказать?
Сперва было сложно понять, что происходит. Он словно бы здесь и совсем не здесь — словно бы он смотрит с двух сторон. Смотрит на картину — и изнутри картины на самого себя.
Кого спасти?
Множество людей, перемешавшись с разрушенными стенами города и угольно-черными тенями, полными зубов и когтей.
Как спасти?
И он понимает, что видит сам себя.
Видит из прошлого себя настоящего. Видит из настоящего себя прошлого.
И прошлый он тянет к нему руки.
Спаси нас! Спаси!
Я не могу!
Он пытается докричаться из настоящего в прошлое — но не может.
Ты должен действовать сам!
Я не могу!
И он знает, что не может. Он понимает, что уже стоял здесь. Видел этих же людей, эти же картины, эти же тени и этот же город.
Но в этот раз он не может. Ему не хватает времени и сил, он оказался вовсе не так — он…
Он умрет.
Доброго волшебника не будет! Ты до лжен сделать это сам!
Но он не может.
И Джонатан глядит на самого себя, глядя, как постепенно подбирается ближе и ближе неясная масса теней и клыков. Они полны злобы и лишь желание смерти руководит ими. Они хотят убить его — и он не может ничего сделать…
Темнота поднимается все выше и выше и…
Нет!
Синдер моргнула, отвлекшись от своего тренажера и отставив гантели в сторону.
Для охотника обычная спортивная экипировка редко представляет интерес — так что ее экипировка была изменена для эффективности ее тренировок — это позволяло добиться многого — например тренироваться эффективно — засыпать уставшей, не ворочаясь перед сном — и не бояться о ее нестабильном гормональном фоне.
Поэтому Синдер любила начинать и заканчивать свой день тренировкой — и, отложив в сторону гантели, отправиться либо на плодотворный день работ — либо в свою собственную мягкую постель.
А потому, закончив тренировку и приняв душ та могла с несходящей с лица легкой улыбкой отправится в свою комнату.
Ей нравилось тренироваться — но особенно сложно было убрать улыбку с ее лица благодаря целому дню, проведенному наедине с Джонатаном — приятные мысли так и возвращались к этим моментам, принося Синдер одновременно как радость — так и некоторое сожаление. От того, что это закончилось — и от того, что что она не была так идеальна, как хотела бы быть сама.
Синдер знала о гастрономических привычках Джонатана больше, чем знал о них сам Джонатан — об особенностях его походки и его привычках, о его мыслях и о его сомнениях — и потому, когда она, с каждой новой встречей, узнавала о том чуть больше — она как радовалась возможности пополнить свою копилку знаний — так и огорчалась тому, что не знала этого раньше.
Стряхнув с себя наваждение, навеянное размышлениями о Джонатане, Синдер вышла из душа, натянув на себя после полотенца пижаму — прежде чем пойти вперед…
И замереть, прислушиваясь — она явно услышала подозрительный звук, который ей, кажется, был знаком — но на что конкретно он указывал — она не могла понять…
На секунду Синдер напряглась — даже если дом Джонатана охранялся — как показало прошлое — иногда даже самая лучшая охрана не могла спасти от инцидентов.
Чуть изменив свой шаг, чтобы равномерно переносить свой вес с пятки до носка, создавая как можно меньше шума, Синдер быстро сделала несколько шагов к затихшему дому, прежде чем, добравшись до первого этажа, замереть закатив глаза, когда подозрительный звук повторился. О том, кто и почему делал это — Синдер уже знала.
А потому, не особенно скрываясь, Синдер направилась вперед, вдруг затормозив у кофейного столика рядом с диваном.
«Я отправился в командировку — буду через неделю максимум. Джонатан»
Он все же отправился в Вакуо…
Наверное… Пожалуй, к этому все и шло — и ныне Джонатан был уже вне пределов ее досягаемости. Телепортация была не только могущественным оружием — но и несколько неудобной способностью в том случае, если вы хотели удержать цель на месте.