Таких не берут в космонавты. Часть 2
Шрифт:
— Это понятно, — сказала Иришка, — но…
— Без всяких «но», — прервал я. — Игры в преступления и наказания меня не интересуют. Цените своё время, товарищи комсомольцы. Не тратьте их на ненужные занятия. Что нам даст война с Клубничкиной? Мы только напрасно растратим на неё время. Авантюрой с письмом я предостерёг друга от опасности. Учтёт он это предостережение или нет — это другое дело.
— Лёша, ты же теперь не позовёшь эту дуру Клубничкину в кафе? — спросила Иришка.
— Нет, — буркнул Черепанов.
Уверенности в его голосе я не услышал.
Заметил, что Лукина и Степанова улыбнулись.
—
— Лёша, всегда чётко представляй свою цель, — сказал я, — прежде чем приступишь к новому делу. Только тогда ты поймёшь, когда цель достигнута, и пора остановиться. Не бросишься вдогонку за чужими целями.
Чтение романа «Звёздные короли» я сегодня не завершил — к огорчению комсомольцев ограничился пересказом пяти глав. Ещё в школе Черепанов и Степанова вручили мне подписанные открытки. Дома я сложил открытки для мужчин в одну стопку. Но не передал их Иришкиному отцу. Решил, что сделаю это позже.
Вечером я снова прогулялся к приглашённой на февральский школьный концерт работнице тракторного завода. Она жила на улице Ленина — найти её дом не составило труда. Я снова представился посыльным от школьного комитета комсомола. Показал женщине и нарисованные Черепановым портреты физруков.
Женщина указала пальцем на черно-белое лицо Ильи Муромца.
— Это знаю, — сказала она. — Это муж поварихи из нашей заводской столовой. Не помню, как его зовут…
Илья Муромец сегодня получил в свой актив очередной «плюс».
В четверг за завтраком Иришка у меня спросила:
— Ну? Она приземлилась?
— Кто? — сказал я.
— Станция «Луна-9»!
Иришка пристально посмотрела мне в глаза.
Я усмехнулся и ответил:
— Сигнал с Луны до меня пока не дошёл.
— А когда дойдёт?
— Иришка, ты шутишь? — спросил я. — Решила, что советское правительство и ЦК КПСС присылают мне ночью по секретному каналу связи отчёты о проделанной за день работе? Или подумала: мне из Центра управления полётами телеграмму прислали? «Правду» нужно читать, сестрёнка. Но не сегодняшний номер. По моим прикидкам, о прилунении станции «Луна-9» сообщат в газете завтра.
«Эмма, назови мне время прилунения советской станции „Луна-9“ в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году».
«Господин Шульц, автоматическая станция „Луна-9“ совершила посадку на поверхности Луны в двадцать один час сорок пять минут и тридцать секунд по московскому времени».
«Спасибо, Эмма».
Я зевнул и сообщил двоюродной сестре:
— Ну, может, сегодня вечером о прилунении станции по радио объявят. Если всё пройдёт хорошо. Как тогда, в шестьдесят первом, когда в космос летал Гагарин.
— Прилунилась? — встретили меня в школе вопросом Черепанов и Лукина. — Сегодня третье февраля!
Я устало покачал головой.
Алексею и Наде ответила за меня Иришка:
— Нет пока. Ещё летит. Результаты сообщат только завтра: в «Правде». Или сегодня вечером по радио скажут.
— Я сегодня после школы домой пойду, — заявил Черепанов. —
Радио буду слушать.Надя кивнула.
— Я тоже, — сказала она.
Третьим уроком у нас сегодня был немецкий язык. Я смотрел, как Черепанов рисовал в тетради советскую автоматическую станцию «Луна-9» (так, как он её себе представлял: на гусеницах, с локаторами и с длинными щупальцами-манипуляторами). Слушал, как учительница рассказывала десятиклассникам о жизни их сверстников в ГДР. Сравнивал то, о чём говорила Лидия Николаевна, со своими собственными воспоминаниями о жизни в Германии. Мысленно я поправлял допущенные учительницей в речи ошибки (немногочисленные, но хорошо мне заметные).
Заметил, что в классе почти минуту установилась тишина. Я поднял глаза и увидел: наша классная руководительница смотрела в окно, словно вдруг задумалась и позабыла об уроке. Я в очередной раз взглянул на серые круги вокруг глаз Лидии Николаевны (такие были у меня на лице во времена частого недосыпания). Надя-маленькая вслух окликнула учительницу. Я увидел, как учительница вздрогнула, растеряно оглядела классную комнату и виновато улыбнулась. Лидия Николаевна поинтересовалась у Степановой, на каком моменте приостановила свой рассказ.
А я на перемене поинтересовался у Иришки информацией о жизни нашей классной руководительницы. Узнал, что Лидия Николаевна Некрасова вдова. Лукина мне по секрету сообщила, что маленький сын и муж Лидии Николаевны погибли в сорок первом году, в июне, в первые дни Великой Отечественной войны. На вопрос о нынешней личной жизни Некрасовой Иришка мне ничего конкретного не ответила. Она пожала плечами и сообщила, что не интересовалась личной жизнью «классухи». Не слышала Иришки и о том, чтобы в школе шушукались о болезни Лидии Николаевны.
— А что, разве она заболела? — спросила Лукина.
Я развёл руками.
— Понятия не имею. Потому и спросил. Но вид у нашей классухи неважный.
Иришка задумалась — будто порылась в памяти. Кивнула.
— Да, — сказала она. — В последнее время Лидия Николаевна плохо выглядит. Может, она устала? Или не выспалась.
После урока я неторопливо собирал свои вещи в портфель, слушал рассуждения Черепанова о перспективах полётов на Луну и посматривал на учительницу. Некрасова сидела за столом (худая, бледная, наряженная в серое платье). Она смотрела в окно, где ветер то и дело сбрасывал с крыши порции ледяных крошек. Не шевелилась, словно уснула с открытыми глазами. Я отметил, что Лидия Николаевна не казалась сейчас ни грустной, ни испуганной, ни расстроенной. На её лице застыла маска усталого спокойствия и безразличия ко всему. Я застегнул портфель, пошёл к выходу.
Но около первой парты свернул не к двери, а к учительскому столу. Иришка, Черепанов и Надя-маленькая замерли. Я махнул им рукой и сказал, чтобы они ждали меня около гардероба. Подошёл к Лидии Николаевне, выждал, пока выйдут из кабинета мои одноклассники — учительница всё ещё смотрела в окно, изображала восковую фигуру. Я остановился рядом с классной руководительницей, беззастенчиво её оглядел. Заметил отверстия от серьги в левом ухе (правое ухо не увидел), обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. Увидел чёрно-жёлтые пятна кровоподтёков на запястьях учительницы.