Таких не берут в космонавты. Часть 3

— Что, считаю? — сказала она. — Ты про причёску или про кастрюлю спросил?

— Плевать мне на кастрюлю, — заявил я. — У тебя есть два дня, сестрёнка, чтобы сделать новую стрижку. На танцы ты придёшь красивая и нарядная. Сразишь там наповал всех парней, а не только Тюляева. Но для этого придётся над собой поработать. В среду в школу не пойдёшь. Отправишься в парикмахерскую. Утром попросишь маму — она посоветует хорошего мастера. Заодно она и с ним договорится.

Лукина прикоснулась руками к косичкам — поочерёдно на них взглянула.

— Какую стрижку мне нужно сделать? — спросила она.

— Модную. За которой несложно ухаживать.

— Меня из школы с такой стрижкой не выгонят?

— Сделай приличную. Как у спортсменки и комсомолки. А не взрыв на макаронной фабрике.

— Это что за стрижка такая?

«Эмма, какая причёска была у Натальи Варлей в фильме „Кавказская пленница“?»

«Господин Шульц, у актрисы Натальи Варлей, сыгравшей Нину в фильме „Кавказская пленница“, была причёска объёмное каре с густой рваной чёлкой».

— Сделай себе каре, — сказал я.

— Как у Клубничкиной? — удивилась Иришка. — Вася, ты с ума сошёл?

Я потёр подбородок.

Задумался над тем, почему Света Клубничкина не походила на Наталью Варлей.

— Сделай каре с чёлкой, — сказал я.

— Это что за стрижка такая? — спросила Лукина.

Я вздохнул и потребовал:

— Карандаш и тетрадь принеси. Нарисую.

Иришка шустро метнулась к своему столу — вернулась она с черновиком по математике и с простым карандашом в руках.

Я в меру своего скромного таланта изобразил на тетрадной странице Иришкино лицо: чуть раскосые глаза, острые скулы, подбородок с ямочкой. Портрет в целом получился похожим на оригинал. Хотя Черепанов нарисовал бы Иришку лучше. К Иришкиному лицу я добавил причёску Натальи Варлей. Отметил, что моя сестра с новой причёской выглядела, как минимум, необычно. Подумал о том, что получившийся образ мало чем походил на образ Светы Клубничкиной.

С моими выводами согласилась и Лукина. Иришка взяла мой рисунок в руки, подошла к зеркалу. Сравнила мой рисунок со своим отражением. Будто бы раздражённо отбросила с плеч косички.

— Переставлю будильник на час назад, — заявила она, — поговорю утром с мамой. Генка ради меня усы сбрил. А я ради него отрежу эти дурацкие косы.

* * *

Утром я сквозь сон слушал, как Вера Петровна Лукина на повышенных тонах общалась с дочерью. Слышал преувеличенно трагичные причитания Веры Петровны и слёзный голос Иришки. Подумал о том, что моя двоюродная сестра характером больше походила на свою маму, а не на своего отца. Отметил, что Виктор Семёнович Лукин в общении жены и дочери участия не принял. За утро я ни разу не услышал его голос, словно Виктора Семёновича утром дома и не было.

Иришка разбудила меня, едва только её родители ступили за порог. Я увидел на лице своей двоюродной сестры победную улыбку. За завтраком Иришка сообщила: у неё «всё получилось». Лукина сказала, что мама одобрила её выбор стрижки. Заверила меня, что Вера Петровна сегодня «договорится» с парикмахершей. Иришка радостно сверкнула глазами и заявила, что в среду на танцы после концерта явится не только нарядная, но и с новой стрижкой.

Радостно сказала:

— Пусть эта Клубничкина лопнет от зависти!

* * *

Тюляева по пути в школу мы сегодня не встретили, потому что отправились на занятия раньше обычного времени. Весь путь до школы Иришка представляла, как ахнут при виде неё «мальчишки» — завтра на танцах. Прикидывала, что скажет Клубничкиной, если та обвинит её в «подражательстве». Радовалась тому, что пропустит завтра уроки в школе (ради похода в парикмахерскую).

У школьного гардероба мы встретили Надю Веретенникову.

— Вася, это правда, что тебе скоро медаль дадут? — спросила она.

— Конечно, дадут, — ответила ей Иришка.

Нядя-большая взглянула на мой комсомольский значок.

— Здорово! — сказала она, словно увидела не значок, а медаль за «За отвагу на пожаре».

О медали меня перед уроком спросили ещё два одноклассника.

Причиной этих расспросов я поинтересовался у Черепанова.

Алексей пожал плечами и ответил:

— Это я им рассказал. А что такого? Тебя же обязательно наградят.

* * *

Сегодня в спортзале перед началом урока физкультуры я продемонстрировал Черепанову тот самый приём, которым «вырубил» Романа Шипулю. Слушал меня не только Алексей, но и другие мои нынешние одноклассники. Они стояли справа и слева от меня — Лёша посоветовал им не становиться передо мной.

— Всё просто, — сказал я. — Кувыркаемся через плечо. Если бьёшь правой ногой, то кувырок идёт через правое плечо. Подходишь ближе к сопернику. Делаешь кувырок. Падаешь за соперником: с правой стороны от него. За счёт падения вперёд удар становится жёстким, тяжёлым, нокаутирующим. Вот, смотри.

Я стал в стойку. Рукой показал расстояние до противника. Сделал кувырок, махнул в воздухе ногами.

Услышал восторженные «вау!»

— Это… как это? — переспросил Черепанов.

Он неуклюже кувыркнулся по полу — спровоцировал смешки десятиклассников.

Лёша поднялся с пола и попросил:

— Покажи ещё раз.

Я повторил приём.

Моя правая пятка вновь рассекла воздух там, где была голова воображаемого противника.

Я мягко перекатился через плечо. Вскочил на ноги и снова стал в переднюю стойку.

— Неплохо, Пиняев, — раздался у меня за спиной голос физрука, — хорошая акробатика.

Я обернулся в тот самый момент, когда прозвенел звонок на урок. Увидел, как Илья Муромец поднёс к губам свисток и продублировал сигнал школьного звонка.

— Построились! — скомандовал физрук.

Он тут же добавил:

— Пиняев, подойди.

Илья Муромец окинул меня сонным взглядом и протянул мне большой блестящий ключ.

— Сходи в тренерскую, принеси два волейбольных мяча, — сказал он. — Увидишь их. Они на полу в сетке лежат.

С ключом в руке я двинулся на выход из зала.

Физрук взглянул на неровную шеренгу десятиклассников и словно нехотя скомандовал:

— Равняйсь!..

…В тренерской пахло примерно так же, как и в мужской раздевалке спортзала.