Таких не берут в космонавты. Часть 3

— Это ещё что такое? — спросила Иришка. — Здесь же только нога. Она Васе свою ногу прислала?

Черепанов усмехнулся и кивнул.

— Только нога, — подтвердил он. — Это только пока…

Алексей загадочно улыбнулся.

— Что значит: пока? — уточнила Иришка.

Она взмахнула ресницами.

Лёша постучал пальцем по письму и сообщил:

— Она написала, что сфотографировалась для Васи без купальника. Разрезала эту фотографию на десять частей и выслала её Василию в десяти письмах. Девчонки, не попадались вам другие такие фотки?

Лёша указал на фото, которое всё ещё держала в руке моя двоюродная сестра.

Иришка посмотрела на изображение ноги и переспросила:

— Что значит… без купальника? Это как?

Она чуть склонила набок голову.

Черепанов пожал плечами.

— Ну… сфотографировалась голой, наверное, — сказал он. — Я так понял. Во всяком случае, одежду на этой её ноге я не заметил.

Алексей улыбнулся.

Иришка взглянула на меня — мне почудился в её взгляде упрёк.

— Вася, это правда? — спросила она. — Она там голая?

Я пожал плечами.

Ответил:

— Понятия не имею. Фотография у тебя. Я её пока не видел.

Лукина вновь взглянула на фотографию. Положила её на кровать — изображением вниз.

— Я таких фоток ещё не находила, — сказала она. — А вы?

Иришка взглянула на Степанову, затем на меня и на Алексея.

— Я тоже не видела, — ответила Надя.

Мы с Лёшей заверили Иришку: обрезки фотографий с голой девицей нам не попадались.

Черепанов указал рукой на стопки нераспечатанных писем.

— Вон, сколько мы ещё не просмотрели, — сказал Алексей. — Наверное, другие девять писем ещё там. Найдём и их. Со временем. Сложим обрезки фотографии вместе и узнаем: наврала нам эта девчонка, или сказала правду.

Он отложил письмо из Тулы в сторону, взял следующее.

Иришка посмотрела на меня.

— А если Гена на такое письмо наткнётся? — произнесла она. — Это же…

Лукина качнула головой.

Степанова стрельнула взглядом в Алексея.

Я усмехнулся.

— Может, и наткнётся, — ответил Черепанов. — Что тут такого-то? Подумаешь!..

Он вскрыл очередной конверт.

Я увидел, как нахмурила брови Надя. Насупилась и Лукина.

Иришка подошла к столу, взяла со стола конверт моей тульской поклонницы. Взглянула на имя отправительницы.

Девчонки переглянулись и направились к стопкам писем. Уселись перед ними на пол.

— Надя, ты ищи там, — сказала Лукина (она указала на стопки, сложенные под окном). — Я посмотрю здесь.

Иришка сдвинулась ближе к стене и принялась перебирать письма.

Мы с Черепановым тоже переглянулись — Лёша пожал плечами и опустил взгляд в письмо.

Уже через пару минут Алексей отложил очередное послание в стопку «Вася молодец». Туда же отправился и распечатанный конверт, с письмом, которое прочёл я.

Лёша повернулся к девчонкам.

— Как успехи? — поинтересовался он. — Вы нам-то с Васей фотки с ногами покажите. Нам тоже интересно.

— Интересно им… — пробормотала Лукина.

Она снова насупилась.

— Пока ни одного не нашли, — ответила Надя.

Она вздохнула и развязала верёвку на очередной пачке писем.

— Встали бы и помогли нам! — сказала Иришка.

Она сложила в стопку рассыпавшиеся по половицам конверты.

— Нет уж, — сказал Черепанов. — Ройтесь там сами. Мы с Василием не спешим. Всё делаем постепенно. Доберёмся и до других писем этой тульской выдумщицы. Обязательно. Но только в порядке общей очереди.

* * *

До ухода Нади и Лёши мы не обнаружили больше ни одного письма от девицы из Тулы. Хотя Надя и Иришка просмотрели большую часть оставшихся нераспечатанными писем.

Мы проводили Черепанова и Степанову до двери. Вернулись в комнату. Иришка снова направилась к стопкам из упакованных в пачки писем. Я побрёл на кухню: Виктор Семёнович пригласил меня выпить с ним по чашке чая.

О новом заводе легковых автомобилей мы с Иришкиным отцом сегодня не говорили. Но обсудили поведение американцев во Вьетнаме: о Вьетнаме сегодня снова упомянули в «Правде».

Виктор Семёнович высказал своё мнение о вьетнамской войне — оно полностью повторяло официальное мнение на эту тему партии и советского руководства.

На этот раз я воздержался от прогнозов.

Вернулся в спальню — увидел, что Иришка сидела на кровати с письмом моей тульской поклонницы в руках.

Громко отсчитывал секунды стоявший на столе рядом с Иришкиной кроватью будильник.

— Нашла ещё одно письмо? — спросил я.

Лукина подняла на меня глаза, усмехнулась.

Она показала мне сложенные пополам тетрадные страницы и заявила:

— Я убью этого Черепанова! Уши ему в трубочку скручу! Разорву его на десять кусочков!

Лукина снова махнула письмом.

Я поинтересовался, чем её прогневал Алексей.

— Он нас обманул! — заявила Иришка. — Понимаешь?

Лукина покачала головой и сообщила:

— Я прочла послание этой девицы. Нет там ничего про эти дурацкие десять писем! Девка написала, что разрезала фотографию на десять кусочков. Пообещала, что подарит их тебе, когда ты приедешь к ней в гости.

Иришка развела руками.

— Вот и всё, — сказала она. — А мы с Надей… как дуры…

Лукина сощурила глаза, будто представила подробности будущей мести. Иришка покачала головой, шумно выдохнула. Затем она усмехнулась и бросила тетрадные страницы на стол.

Сказала:

— Девчонка не отправила тебе эти фотки по почте. Понимаешь? Только эту одну… ногу.

Лукина тряхнула волосами.

— Понимаю, — ответил я.

Посмотрел на фотографию ноги, которая лежала на столе.

— Вася, ты знал об этом? О том, что Лёша нас дурит?

Я покачал головой.

— Даже не догадывался. Не ожидал от него такое.

— Вот-вот, — сказала Иришка. — Никто не ожидал: ни ты, ни я, ни Надя. Этот Черепанов!.. Эта его выходка — это что-то новое. Придушу гадёныша.

* * *

«…Оглядывая свой путь, вспоминая годы, безраздельно отданные Приднепровью, — говорил у меня в голове голос Эммы, — могу сказать, что во второй раз породнился тогда с чудесным краем мощных предприятий и цветущих нив. Отрадно, что мне довелось потрудиться вместе с рабочими, колхозниками, строителями, инженерами, агрономами, учеными этой щедрой земли…»