Такое кино

Аня слушала и физически ощущала его боль.

– Почему же ты раньше не сказал?
– прошептала она.

– Не хотел взваливать на тебя еще и это. Не хотел, чтобы ты воспринимала меня как инвалида: во всем остальном я вполне нормален.

Он усмехнулся, а она припала вдруг к его обнаженной груди и сильно прижалась.

– Но ведь нужно что-то делать, искать врачей, обследоваться, - бормотала она, силясь не плакать.

Тим пожал плечами:

– Все что нужно, уже сделано. С этим можно жить долго, а можно мгновенно уйти.

Аня вздрогнула и сильнее прижалась к нему.

– Ничего нельзя предугадать, - продолжил Тим, нежно гладя ее по волосам.
– Теперь ты понимаешь, почему я не хотел втягивать тебя в свою жизнь.

– Нет, ты невыносим!
– со слезами на глазах воскликнула Аня.
– Будто это может что-то изменить!

– Я думал, может. Но видишь, я сам оказался недостаточно тверд в своем решении...- Тим крепко обнял Аню и прижал к себе.
– Я так устал без тебя...

– Как ты меня измучил!
– плакала Аня.
– Неужели ты мне совсем не доверяешь?

Он не ответил, целуя ее шею. Аня гладила его руки, чувствуя под ладонью гладкую, как у девушки, кожу, любовалась его красотой и целовала сильную грудь. Возможно ли, что за этой прекрасной оболочкой скрывается страшный недуг, готовый поразить в любую минуту? И что же делать теперь, что делать? Она в страхе прижалась к спасительной груди Тима и закрыла глаза, чтобы остановить льющиеся слезы. 

ЧАСТЬ 4.НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА

Еще один граф

 - Знаешь, почему они всего боятся?
– рассуждал Туринский, сидя на веранде за ноутбуком и попивая крепкий чай с лимоном.
– Потому что в Бога не веруют!

Женя рядом за столом чистила грибы, собранные в лесу во время утренней прогулки. Они говорили о современном поколении, которое боится болезней, старости, безобразия, несоответствия новому внешнему идеалу, всего. Они не уверены в завтрашнем дне и страшно одиноки, при этом последовательно отстаивают свою независимость, свободу от всяких обязательств.

– А ты веришь?
– спросила Мордвинова без усмешки.

Туринский задумался, потом ответил:

– Ну, по молодости-то, ты знаешь, каким скептиком был. Потом жил не задумываясь, не было времени прислушаться к внутреннему голосу. А тут вот собрался помирать и будто что-то открылось... Нет, не получается говорить об этом!

Женю опять больно кольнуло напоминание о его болезни.

– Страшно было?
– спросила она тихо.

– Ничуть! Физиологический страх не имеет ничего общего с человеческим. Я был спокоен, будто все так и должно быть... Но, видно, рано.
– Он озорно подмигнул Жене: - Надо нам с тобой, Женька, успеть кино настоящее сделать!

Все-таки Витька втянул ее в эту авантюру. В первый же день привел в свой кабинет, усадил в кресло перед старинным письменным столом, обтянутым зеленым сукном, раскрыл перед ней ноутбук.

– Будем писать сценарий!

– Да ты что, Туринский, какой сценарий? Я не умею и все забыла!
– возмутилась было Женя, но тот ее не слушал.

– Лучше спроси, о чем, - лукаво щурясь, сказал он.

– О чем?
– послушно повторила она.

– Ты знаешь, сейчас мода на байопики...
– начал Туринский.

– На бай... что?
– ерничала Мордвинова.

– Ну, на биографии известных людей. Я думал о классике по твоему совету, почитывал кое-что и, знаешь, кем увлекся? Ни за что не догадаешься!

– Ну?
– спросила Женя, внимательно его слушая.

Туринский разволновался, заметался по кабинету, а она подумала, что ему нельзя так волноваться.

– Поспокойнее, Вить. Так кем увлекся?

– Алексеем Толстым!

Мордвинова не удержалась от разочарованного возгласа:

– "Красным графом"?

– Да нет, - остановился Туринский.
– Константиновичем. О нем хочу снять фильм.

Он выжидающе помолчал, наблюдая за ее реакцией. Женя переваривала услышанное. Туринский опять взволновался.

– Я почитал о нем - уже после того, как пропахал его наследие - и, веришь, с такой трагедией столкнулся!

– Вот удивил!
– рассмеялась Женя.
– У нас что ни писатель, то трагедия.

Туринский обиделся:

– Ну, вот ты что знаешь о нем?

Женя пожала плечами:

– В общих чертах. Козьма Прутков, "Колокольчики мои", "Князь Серебряный". Да, еще вурдалаки всякие, ужастики.

Виктор Алексеевич подошел к шкафу, вынул из него внушительную стопку книг и сунул их Жене:

– Вот, изучай. Уверен, поймешь меня. Еще в интернете пошарь.

– Здесь есть интернет?
– удивилась Мордвинова.

– Спрашиваешь! Поселок-то писательский, забыла?

Неожиданно для себя Женя с головой погрузилась в изучение биографии Алексея Константиновича и действительно открыла для себя трагедию гения. Драма в семейной жизни, неизлечимая болезнь, морфий... Одиночество и беззащитность гения, злая воля добродетельной супруги, страшная ошибка, стоившая ему жизни...

Они много говорили с Туринским, и постепенно вызревал сюжет сценария. Режиссера интересовал прежде всего такой аспект: гений и брак, гений и его востребованность, гений и его время.

– Понимаешь, - говорил он вечером у костра, когда они сидели, обнявшись, и смотрели на огонь, - гениев рождается в разы больше, чем требуется человечеству. А что делать тем, которые не занадобились? Которые даже не знают, что они гении? Так всю жизнь и мучаются: тоскуют, спиваются. Незавидная судьба...

Жене нравилось сидеть и у костра, и в его кабинете, читать, разглядывать полки с дисками и множеством видеокассет. Туринский признался, что рука не поднимается выбрасывать устаревшие носители. Оправдывался тем, что некоторые фильмы трудно найти даже в интернете, не то что на дисках. Так и хранятся на полках кабинета горы тяжеловесных кассет. Кажется, весь мировой кинематограф был представлен здесь. В гостиной имелся и DVD-плеер с огромным плоским экраном телевизора на всю стену и старенький видеомагнитофон.