Такова хоккейная жизнь

На первом этапе питерские армейцы заняли седьмое место при 12 участниках. В турнире за 5-8-е места также стали седьмыми. Собственно, за исключением ЦСКА, московских «Динамо» и «Спартака», против всех остальных было можно играть.

Считаю, неплохо мы выступили против других команд, стоявших выше. Поделили очки с горьковским «Торпедо», занявшим четвертое место. Один раз обыграли ЦСКА, чемпиона СССР, это был для меня в высшей степени принципиальный матч. Конечно, не случайно так все получалось. Я уже понимал, что при дефиците мастеров нужно сосредоточиться на организации игры. Команда стала более дисциплинированной, научилась играть от обороны, строить контратаки против лидеров, вести активную игру с клубами примерно равными с нами по силам. То есть у меня появилось собственное тренерское кредо. Я не был диктатором, еще с питерских времен старался стать тренером достаточно гибким, умеющим работать на результат, в зависимости от ситуации, и находить контакты с игроками.

Конечно, СКА был командой во всех отношениях со скромными возможностями. Всегда сложно проходил процесс комплектования. В клубе в основном рассчитывали на воспитанников ленинградского хоккея, призывали ребят в армию, но и теряли многих. И в первенстве 1982–1983 годов дела не пошли. В команде не хватало опытного мастера с высоким менталитетом.

Тогда собрались мы с Петровым помочь СКА, так сказать, личным примером. Обратились к председателю спорткомитета Министерства обороны СССР Анатолию Шашкову с просьбой разрешить нам с Петровым играть, чтобы решить задачу сохранения места в высшей лиге. Но он не мог самостоятельно решить этот вопрос. Тогда мы попросили, чтобы нас принял министр обороны СССР Дмитрий Федорович Устинов. Встреча состоялась. Мы объяснили ему ситуацию, говорим — мол, сейчас надо выйти из кризиса, потом будем народ искать. Он понял нас, но принял свое решение. Предложил мне остаться тренером, а Володе рекомендовал играть. С его помощью мы сохранили позиции. А потом потихоньку начали собирать новую команду. Игра стала вырисовываться, костяк появился — Сергей Мыльников, Сергей Жуков, Власов, Всеволод Лавров. В моем третьем сезоне СКА был единственным клубом высшей лиги, обыгравшим ЦСКА. Столичные армейцы шли на рекорд, победили в 39 матчах, оставалось выиграть последний — у скромной команды СКА. Я помню, какие пошли разговоры, что начальство решит этот вопрос в пользу ЦСКА. Мне на этот счет до матча много вопросов задавали — ну как, давят сверху? Давления никакого не было, Тихонов и его команда, наверное, были на все сто процентов уверены в себе. Но мы сдаваться не собирались. Получился увлекательный и напряженный матч. И нам удалось-таки выиграть — 3:1 и лишить ЦСКА рекорда!

Я смело могу назвать Ленинград хоккейным городом. До меня, при мне, после того как я уходил в ЦСКА, снова возвращался, в Питере всегда были талантливые мастера. Например, мои партнеры по сборной Игорь Щурков, Игорь Григорьев, Валентин Панюхин, Василий Адарчев, Владимир Шеповалов, Юрий Глазов, Виталий Кустов, братья Солодухины — все они в сезоне семидесятого года под руководством Николая Георгиевича Пучкова стали бронзовыми призерами чемпионата СССР. Вообще СКА был командой цепкой, и против него надо было держать ухо востро. Хорошо начинали многие молодые. Например, игроки сборной Алексей Касатонов, Николай Дроздецкий, Евгений Белошейкин, Сергей Шенделев, Алексей Гусаров, Максим Соколов, Максим Сушинский и другие. На моих глазах возмужал Соколов. Этот вратарь, который сейчас вернулся в СКА, коренной питерец. Он начинал играть у меня еще в девяностые годы XX века. Я видел, что парень достаточно способный, решил направить его на специальные занятия к легендарному голкиперу Николаю Пучкову. Через неделю Максим вернулся и сказал: я не могу переучиваться — Пучков хочет, чтобы я учился играть, как он. Естественно, я уважал Николая Георгиевича — классного тренера, вратаря легендарного. Но спорить с Максом не стал, поскольку в хоккее целесообразнее не переучивать, а развивать лучшие качества.

Что же касается меня самого, то, работая добросовестно, я все-таки не испытывал удовлетворения. Мне не хватало результата. Такой команде, как СКА, в советские времена, да и позднее тянуться за лидерами было практически невозможно. Ну, сезон мог сложиться, можно было войти в пятерку — не более. Что делать, если нет подбора опытных высококлассных мастеров, то нет и стабильности. С моим менталитетом так жить было тяжко. И держался я исключительно за счет серьезного отношения к делу и поддержки ленинградских партийных руководителей, командования округа. Там были разумные люди, они все понимали.

В общем, вариантов у меня не было. Все потихоньку шло к тому, что Борису Михайлову оставалось смириться и не роптать на судьбу. Наверное, со временем я бы окончательно адаптировался в СКА, ибо в Санкт-Петербурге, как я сказал выше, ко мне относились доброжелательно, как могли, поддерживали, помогали в работе. Тут уж ничего не попишешь — тренерская судьба.

Но в одночасье все круто изменилось. Причем в высшей степени неожиданно. В конце сезона ко мне вдруг подошел Виктор Тихонов и сказал: «Петрович, как ты смотришь на то, чтобы вернуться в ЦСКА в роли второго тренера? Юрий Моисеев уходит в московское «Динамо».

Откровенно говоря, я опешил, ну, не мог и предположить, что мной заинтересуется Тихонов. Поэтому говорю: «Виктор Васильевич, у нас же непростые взаимоотношения, надо начистоту побеседовать». Он быстро согласился, дал телефон и попросил позвонить после сезона. 3 мая я приехал к нему, в дом на Тишинской площади, в считанных минутах ходьбы от того места, где я в свое время жил.

Состоялся действительно профессиональный разговор, который меня вполне устроил. Тихонов конкретно объяснил, как будет строиться моя работа. Подчеркнул, что ни о каких шероховатостях личного характера речи не идет, надо заниматься командой. В принципе, задачи были ясны. Отказываться от такого предложения я не мог. Мне было приятно вернуться в ЦСКА. С этим клубом была связана моя хоккейная жизнь. Я понимал, что это полезно и в смысле расширения тренерских знаний. Состав был прекрасным, вызывала интерес работа с классными игроками. Вместе со мной пришли в ЦСКА питерцы Евгений Белошейкин и Алексей Гусаров, который впоследствии стал одним из лучших в клубе НХЛ «Квебек Нордикс».

После встречи с Тихоновым я вернулся в Ленинград, переговорил с руководством. Безусловно, никто моему переходу в ЦСКА не был рад, поскольку ситуация с командой была достаточно стабильная. Но нельзя забывать, что клубы были армейские и ЦСКА стоял рангом выше. Все решалось на уровне Министерства обороны. Поэтому никаких трений не возникло — майор Михайлов получил новое назначение и отправился к месту службы.

Естественно, красиво и легко все было только на словах. В Ленинграде я привык к работе главным тренером. И надо было перестраиваться на деятельность с иным содержанием. Короче говоря, я стал как бы связующим звеном между Тихоновым и игроками. Начал работать, во всем разобрался без проблем, но переключаться все равно было трудно. Тем не менее получилось. Наверное, не в последнюю очередь потому, что у меня хватило терпения. В целом же это была замечательная работа с интересными парнями-максималистами, с высокими задачами и, что весьма важно, в привычной для меня атмосфере.

Время было потрясающее. Великолепно играла первая пятерка — Алексей Касатонов, Вячеслав Фетисов, Сергей Макаров, Игорь Ларионов, Владимир Кругов, на моих глазах прибавляли Вячеслав Быков, Андрей Хомутов, Валерий Каменский, Евгений Белошейкин и Алексей Гусаров.

Но вдруг произошло неприятное событие. Против меня выступили ведущие игроки во главе с Вячеславом Фетисовым. Им надоела моя требовательность. Я решил объясниться с ними и откровенно сказал: ребята, я выполняю задание главного тренера, что же будет, если пойду у вас на поводу. Результат оказался довольно неожиданным. Как ни странно, но Виктор Васильевич занял сторону хоккеистов. Тогда я пришел к нему и заявил, что в такой обстановке работать не буду. Опять серьезно поговорили, он попросил меня остаться. Затем два года все было нормально. Но потом по инициативе начальника ЦСКА Анатолия Акентьева возникла такая идея: Тихонов, оставаясь главным в сборной, становится консультантом ЦСКА, а я — главным тренером армейцев. Я был категорически против.

И это не была, скажем, спонтанная вспышка протеста. По складу характера я не агрессивен, умею держать себя в руках и не вступаю, как правило, в какие-либо эмоциональные разбирательства. Просто для меня ситуация была неприемлемой, получалось — главный, но по подсказке.

В общем, пришлось уйти из команды в марте 1990 года. Выяснять отношения ни с кем не стал. Это было бы глупо — тратить время на разговоры с руководством. Кроме всего прочего, и в этом заключается сложность тренерской профессии. Если не сложились отношения или самого тебя что-то не устраивает, то уходить должен ты. Таковы правила игры.

После этого состоялось несколько встреч на уровне Министерства обороны, предлагали работу в спорткомитете. Пообещали присвоить звание полковника. Но уже не было желания оставаться в армии. В этом точно определился. Временно выполнял какую-то работу в клубе. А после окончания сезона написал рапорт и демобилизовался.

Понятно, отходить от хоккея не собирался. Пришел в клуб «Звезды советского хоккея», президентом которого был Владимир Петров, вице-президентом — Александр Шигаев, старшим тренером — Александр Рагулин. Там все свои были. Начал играть за ветеранов. С одной стороны, это было интересно, с другой — поддерживал форму, рассчитывая, что вновь получу приглашение в команду мастеров. Сам никуда не напрашивался.

И вот во время поездки в Швейцарию ко мне в городе Рапперсвилль подошли руководители местного клуба высшей лиги и предложили работу в качестве главного тренера. Это было неожиданно, но, естественно, весьма заманчиво. Как тренер, я был заинтересован в подобной работе, это было расширением профессионального кругозора.

Разговор получился вежливый, благожелательный, за рубежом вообще не принят повышенный или резкий тон. Но могут утром улыбнуться, пожелать успехов, а вечером сказать, что в твоих услугах не нуждаются. Однако, что это может случиться быстро, я не предполагал.