Талисман

Ферд помолчал.

— Гарднер знал, что они придут. Он всегда знает, когда государственные инспектора собираются нанести неожиданный визит. Он спрятал смирительные рубашки на чердаке, а карцер замаскировал под сарай для сушки сена.

Ферд снова печально усмехнулся:

— Знаешь, что сделали мои предки, Джек? Они отксерили мое письмо и послали его Преподобному Гарднеру. «Для твоей же пользы», — написал мой папочка в следующем письме. Представляешь? Ферд возвращается в карцер благодаря своим собственным родителям!

Еще одна печальная усмешка.

— Я хочу тебе еще кое-что рассказать. Он не врал в своей вечерней проповеди. Все дети, которые разговаривали с корреспондентами «Воскресных новостей», исчезли — это были те, с которыми он уже не мог совладать.

«Точно так же, как теперь исчез сам Ферд», — думал Джек, глядя, как Волк бродит по комнате. Он вздрогнул и почувствовал, как сильно похолодели руки.

Твой друг, бесстрашный Фил Волк.

Не начал ли Волк снова покрываться шерстью? Так скоро? Чушь, не может быть! Но рано или поздно это все равно наступит — так же неотвратимо, как океанская волна, накатывающая на берег.

«А как там поживает твоя мама? Как поживает дорогая Л., или королева вторых ролей? Теряет вес? Чувствует боли? А может, она начинает ощущать, как болезнь вгрызается в нее своими маленькими, но острыми зубами, пока ты торчишь здесь и пускаешь корни в этой проклятой тюрьме? Может быть, Морган Слоут помогает раку задуть последний огонек ее жизни?»

Его просто ошеломил рассказ о смирительных рубашках. Хотя он и раньше видел карцер — большое мрачное металлическое строение, расположенное на заднем дворе «Дома» и похожее на огромный поломанный холодильник, — он никак не мог поверить, что Гарднер держит там детей. Ферд медленно убеждал его в этом, тихим голосом рассказывая обо всем, что происходит в стенах «Дома».

— У него здесь есть мощный передатчик, — говорил Ферд. — Хорошая возможность делать деньги. Его религия медленно распространяется по всему Среднему Западу через радио и почти по всей стране через кабельное телевидение и спутники. Мы — его подневольные слушатели. Мы хорошо звучим по радио и хорошо выглядим по телевидению, конечно, когда Рой Оудерсфелт не щиплет свою чертову бородавку на кончике носа. Он приручил Кейси, неплохого телерадиооператора. Кейси делает видеозапись каждой утренней проповеди и звуковую запись каждой вечерней. Затем сводит вместе звук и картинку и подчищает все до тех пор, пока Гарднер не начнет выглядеть как Билли Грэм, а мы — звучать как толпа на стадионе во время чемпионата на Кубок мира. Но Кейси занимается не только этим. Он своего рода гений. Видел «клопа» в своей комнате? Это Кейси рассаживает их. Вся информация поступает в контрольную комнату, единственный вход в которую лежит через офис Гарднера. «Клопы» реагируют на голос, и поэтому лента не тратится зазря. Особо интересные записи он сохраняет для Преподобного Гарднера. Я слышал: Кейси вставил в телефон Гарднера какую-то синюю коробочку, и теперь тот может бесплатно звонить в другие города. Будь я проклят, если он не подключился к телевизионному кабелю, что проходит перед фасадом «Дома». Представь себе: мистер Мороженщик сидит, откинувшись в кресле, и смотрит длинный двухсерийный боевик, отдыхая после тяжелой работы по внедрению Иисуса в массы. Тебе нравится? Лично мне — да. Этот человек — такой же американец, как ты — эскимос, и здесь, в Индиане, его любят не больше, чем университетский баскетбол. — Ферд откашлялся, поморщился, опустил голову и сплюнул в грязь под ногами.

— Ты все врешь, — сказал Джек.

— Ферд Джанклау никогда не врет, когда рассказывает об идиотских порядках «Дома Солнечного Света»!.. — торжественно ответил Ферд. — Гарднер богат, с него не взимают никаких налогов, он прибрал к рукам эту так называемую закрытую школу. Я хочу сказать, они все боятся его до смерти: здесь есть одна женщина, которая защищает его от дурного глаза или что-то вроде этого, так вот, когда она выходит из «Дома», то становится похожа на птицу, вырвавшуюся из клетки. И, как я уже говорил, он, похоже, всегда знает, когда кто-нибудь из Государственной комиссии по образованию собирается нанести неожиданный визит. Мы вылизываем «Дом» от подвала до крыши, этот ублюдок Баст прячет смирительные рубашки на чердаке и забивает карцер сеном из амбара. И когда они наконец появляются здесь, все выглядит по высшему классу. А мы сидим и учим уроки. Скажи, Джек, на скольких уроках ты был с тех пор, как попал в этот индианский вариант «Дома призрения»?

— Ни на одном, — ответил Джек.

— Ни на одном!.. — Он снова горестно засмеялся, и в его смехе Джек услышал: Знаешь, что я понял, когда мне исполнилось восемь или около того? Я понял, что жизнь для меня превратилась в сущий ад и что дела в ближайшее время не собираются меняться к лучшему. А возможно, они вообще не собираются меняться. И хотя это все на редкость отвратительно, есть и своя веселенькая сторона. Понимаешь, что я имею в виду, приятель?

4

Как раз обо всем этом думал Джек, когда чьи-то сильные пальцы сомкнулись вокруг его шеи, впились в болевые точки под ушами и подняли его со стула. Джек обернулся, почувствовал смердящее дыхание и, если так можно выразиться, получил удовольствие лицезреть потное прыщавое лицо Гектора.

— Я и Преподобный еще были в Манси, когда твоего друга-бедокура доставили в больницу, — сказал он. Пальцы дрожали и сжимались, дрожали и сжимались. Боль стала невыносимой. Джек застонал, и это порадовало Гека. Мерзкая улыбка добавилась к зловонному дыханию; не хватало слов, чтобы описать, как он был гадок в этот момент. — Преподобный получил это известие по своему портативному телеприемнику. Джанклау выглядел так, будто провел сорок пять минут в микроволновой печи. Вероятно, врачам не скоро удастся собрать его по частям.

«Он говорит это не мне, — вдруг понял Джек. — Он говорит это всем, кто находится в комнате. И мы, стало быть, должны поверить, что Ферд еще жив».

— Ты вонючий лгун! — сказал он. — Ферд…

Гек Баст ударил его. Джек кубарем полетел на пол. Мальчики отступили подальше от него. Откуда-то сбоку донеслось плаксивое хихиканье Донни Кигана.

И тут раздался яростный рев. Джек удивленно посмотрел вверх, приподнялся и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Гек обернулся и увидел Волка, заслонившего собой Джека. Он выгнулся вперед, его верхняя губа подрагивала, обнажая острые зубы, а лоб был освещен сверхъестественным оранжевым сиянием, отраженным от круглых очков.

— Что, дубье, хочешь потанцевать? — спросил Гек, снова расплываясь в своей омерзительной улыбке. — Давай! Я очень люблю танцевать. Иди сюда, ты, сопляк! Иди сюда, и давай потанцуем.

Продолжая рычать и брызгать слюной — ее плотный сгусток свисал с его нижней губы, — Волк двинулся вперед. Гек шагнул навстречу. Заскрипели стулья: люди в спешке расступались, освобождая место для драки.

— Что здесь проис…

Голос со стороны двери. Санни Зингер. Ему не пришлось заканчивать вопрос, он своими глазами увидел, что происходит. Улыбаясь, он замкнул дверь, облокотился на нее и приготовился наблюдать, скрестив руки на своей узкой груди. Его обычно хмурое лицо теперь радостно сияло.

Джек снова перевел взгляд на Гека и Волка.

— Волк, будь осторожен! — крикнул он.

— Я буду осторожен, Джек, — сказал Волк. Его голос сейчас мало отличался от воя. — Я буду…

— Ну, давай же танцевать, ты, дерьмо собачье! — рявкнул Гек Баст и нанес скользящий профессиональный удар. Он попал Волку в правую скулу и заставил его отступить на три или четыре шага. Донни Киган снова разразился своим пронзительным воющим смехом, который, как понял недавно Джек, являлся скорее признаком испуга, чем радости.

Удар был хорош, тут ничего не скажешь. При других обстоятельствах поединок окончился бы в эту же минуту. К несчастью для Гектора Баста, обстоятельства сложились именно так, как они сложились, и это оказался единственный удар, который ему удалось нанести.

Он уже приготовился для следующего, сжав кулаки на уровне груди. Вот уже его рука рванулась вперед. В этот момент рука Волка поднялась и двинулась ей навстречу. Волк поймал кулак Гека.

У Гека были большие руки. У Волка — еще больше.