Там, где начинается свет
Шрифт:
Ковальский многозначительно хмыкнул, чем задел за живое уже совсем пьяного Эванша, и тот принялся задираться. Невозмутимый здоровяк, поигрывая в руке ружьём, снисходительно смотрел на пошатывающегося перед ним биолога. А тот тщательно подбирал слова, пытаясь отстоять честь коллег.
Апатия Ковальского сменилась на лёгкую воинственность. Назревала потасовка.
В конце концов, в разговор вмешалась Норма.
— Да перестаньте уже! — воскликнула она. — Это всего лишь игра. Ребят, давайте лучше выпьем!
Лиана разлила по стаканам коктейль и произнесла тост, поблагодарив собравшихся за приятный вечер.
Однако
— А можно мне тоже попробовать?
Ковальский ещё раз хмыкнул и передал ружьё.
Через несколько минут, когда удивлённо рассматривал мишень с десятью аккуратными дырочками, крайняя из которых пробила «семёрку», в его взгляде уже не было высокомерия или неприязни. Более того, Ковальский пожал Марте руку и уважительно пробасил:
— Где научились так стрелять?
Девушка озорно заулыбалась и ляпнула:
— В школьном кружке.
Эванш окончательно расчувствовался, от души поблагодарил Марту, назвав её гордостью терраформирологов, и на радостях выпил с Ковальским на брудершафт. Инцидент исчерпан.
Почти сразу после этого Беккерель сгрёб Эванша в охапку и потащил отдыхать. Биолог сопротивлялся. Шнайдер вызвался помогать Беккерелю. Кое-как они уговорили Эванша и выдвинулись в сторону коттеджей.
Короткие аурианские сутки подходили к концу. Было уже за полночь, когда оставшиеся вернулись в кают-компанию и продолжили праздничное застолье. Лиана разогрела жаркое из курицы, а Норма разлила по фужерам остатки пунша.
Со школы интересовавшаяся геологией Марта расспрашивала Силву и Вестё о работе, но в ответ получала лишь отговорки. Складывалось впечатление, что геологи не хотят разговаривать на профессиональные темы.
Однако в какой-то момент Марте удалось озадачить Катарину прямым вопросом, и та принялась пространно, но путано и неуверенно рассуждать о свойствах базальтов и гранитов. Силва и Ковальский, стараясь помочь Катарине, вставляли не менее безграмотные утверждения. Через несколько минут Марта чётко поняла, что они совершенно не смыслят в геологии.
«Чёрт возьми, — подумала девушка, — они же абсолютные профаны. Чем же они тут на самом деле занимаются?»
В голове зародились странные подозрения, которые немного подпортили общее впечатление от вечера.
Её рассуждения прервал вернувшийся Шнайдер. Он очень весело описал то, как несли бездыханного Эванша домой, после чего предложил продолжить танцы.
Почти сразу, сославшись на переутомление, от компании откололась Вестё. Марте показалось, что своими назойливыми расспросами испортила Катарине настроение, из-за чего та и покидает вечеринку.
Лапе предложил себя в качестве провожатого, и они ушли.
«Чем бы там ни занимались, нужно признать их милыми ребятами, — думала Марта, кружась в объятиях Шнайдера. — Всё-таки, мне определённо повезло с коллективом».
Настроение на редкость непринуждённое, с лёгким оттенком усталости. Мысли в затуманенном, хмельном разуме рождались ленивые и исключительно позитивные.
Глава 6. Неужели нельзя просто поспать?
Марта не может уснуть.
Сначала, когда действие алкоголя отступило,
вернулись дневные дурные ощущения. Дважды вскакивала и бежала в ванную, однако там тошнота пропадала, и девушка возвращалась в кровать.Чтобы отвлечься от плохих переживаний, Марта сконцентрировалась на положительных впечатлениях прошедшего дня. Но вместо Шнайдера и Силвы, в голову почему-то лез только Лапе.
В один момент девушка всё же задремала, но и во сне явился Йонас. Взлохмаченный и взбудораженный, упорно и убедительно доказывал кому-то, что весь день не покидал рабочего места. Его настойчивость и безумный огонёк в глазах пугали, и Марта проснулась.
— Проклятый Лапе!.. — вслух выругалась она. — Чего ты ко мне привязался…
Девушка протянула руку, нащупала в темноте стакан. Села на диване и сделала несколько глотков воды.
«Ах, да! — вспомнила Марта. — Лапе ведь и в самом деле вёл себя как-то странно». Когда пришёл на вечеринку, дотошно и с каким-то фанатизмом рассказывал о своей любви к работе. «Так увлёкся, — помнится, говорил он, — что за целый день ни разу не выходил из корпуса!»
Ну да, конечно, нужно же было как-то оправдываться перед Лианой за опоздание. «Трепло ты, Йонас», — подумала Марта, легла и закрыла глаза.
Но тут же открыла и посмотрела на иссиня-чёрный квадрат окна.
«Стоп! А кого же я тогда видела днём возле корпуса геологов?»
Девушка встала и подошла к окну. Ну да, вот здание, вот низкорослая рощица, вон там стоял Лапе, а потом скрылся среди деревьев и вынырнул вот здесь. Марта ещё помахала рукой, а он не заметил. А вечером лапшу вешал, якобы — работал и никуда не ходил. К чему так изворачивался? Ей-богу, тут что-то не так…
«Да плевать! — оборвала Марта поток фантазии. — Мне-то какое до него дело? Пусть творит что хочет! Может хоть на голове ходить, хоть на крыше у геологов. Только бы ушёл из моей головы и дал поспать».
Марта сгребла со стола коллекцию минералов и в очередной раз улеглась в постель. Разложила камни на подушке рядом с лицом.
Все, кроме одного. Полосатый, отшлифованный только с одной стороны кремний Марта оставила в ладони. Самый дорогой для неё камешек, от него веет теплом. Ведь его подарил Клод…
Впрочем, история коллекции началась намного раньше.
Марте было лет восемь, когда вместе с классом попала на экскурсию в музей минералов. Привезённые с далёкой Земли камни — разноцветные, как будто подсвеченные изнутри тайной древней энергией — заворожили впечатлительную девочку. Не удержалась и стащила один из них — агат, почти правильной треугольной формы, весь в фиолетовых полупрозрачных разводах.
Вспоминая не совсем хороший поступок, никогда не испытывала угрызений совести. У неё было убедительное оправдание: в момент посещения музея девочка переживала тяжёлый психологический стресс — недавно оторвали от родителей и поместили в интернат. Видимо, поэтому хотелось иметь что-то своё: личное пространство, мир, образованный предметами, которые ей нравились. Купить экспонат в музее вряд ли возможно — оставалось его лишь украсть.
Родителей Марта помнила плохо и нисколько не сожалела об этом. Отец ассоциировался с едким алкогольным запахом, запомнился человеком с опухшим лицом и бредовым взглядом. Мать же постоянно пропадала с какими-то мужчинами, а когда появлялась дома, любви ребёнку тоже не давала.