Там, куда я ухожу

– Так Молохов наврал в своей статье?

Следователь раскатисто усмехнулся. Вообще, выглядел он довольно просто и открыто: большие серые глаза, высокий лоб, обрамленный плавными залысинами. Коротко стрижен, чуть небрит. Типичная такая ментовская морда, как сказал бы один старый знакомый Даниила из Ильинска.

– А ты читал, да? Ну конечно, надо было ему трагедию развернуть! Его работой даже родители Румянцевой недовольны остались. Странный он, этот Молохов. Я раньше с ним не сталкивался, а как столкнулся, так в морду плюнуть захотелось. И не то чтобы карикатурный урод какой-то. Просто… не пришелся он мне по душе, что б его!

– Так о чем наврал Молохов?

Токарев отвлекся на дорогу. Сделал вид, ведь после перекрестка дорога была свободной. Выиграл себе немного времени.

– Да не наврал он, если уж разобраться, – ответил следователь спустя какое-то время. – Просто выкрутил все так, что кажется, будто рука руку моет, и Шаумяна все покрывают. Я не скажу, что этот Сергей прям божий одуванчик. Армяне – они и в Африке… армяне. Но не тот он человек, который станет девчонку из ревности убивать.

– И не тот, который письма родителям станет отсылать, верно?

Токарев окинул собеседника внимательным взглядом.

– Я смотрю, ты глубоко копнул, – он помедлил. – Да, в этом письме как раз и загвоздка. Если это не проделки какого-то идиота-шутника, ты мы имеем дело с настоящим психом. Единственный подозреваемый, который у нас был, застрелен при задержании. Ну ты и сам читал, думаю. Падла. Вскинул травмат, ну и получил пулю в грудь. Разбирательств – на полгода вперед. Но я не о том. Все это было до письма, в рот его! И родня Румянцевой, само собой, продолжает грешить на Шаумяна.

Токарев проехал мимо площади с фонтанами, припарковал машину у дороги. Набережная находилась по левую руку, за железнодорожными путями.

– Ты как, мороженого не желаешь? – спросил, выходя из машины, Токарев. – Я бы заточил пломбира.

Даниил покачал головой, доставая из кармана джинсов смятую пачку сигарет.

– Ну и зря…

Мобильник Токарева – старая раскладушка, лежавшая в нагрудном кармане рубашки – разразился полифонической мелодией. Следователь посмотрел на маленький экранчик. Сбросил вызов.

– Может, пивка для рывка? – спросил он Даниила, убирая телефон обратно в карман. – Тут хорошее разливное рядом. Нет? Ну как хочешь.

– В общем, Молохов в своей статейке не упоминает одну очень важную деталь. С двадцатого по двадцать восьмое июля Сергей Шаумян в селе Ивановское не находился. Почему? Да потому что уезжал в Ростов-на-Дону к бывшей жене, да еще в Воронеж по делам мотался, – продолжал рассказывать Токарев, поедая мороженное в шоколадной глазури, когда они с Даниилом находились на набережной.

У причала стоял длинный сухогруз, краснобокий, с резкой надписью на иностранном языке, какой-то слишком уж напряженный на фоне размеренности приморского городка. Даниил смотрел на него, докуривая сигарету, и пытался понять, что на самом деле рассказывает ему следователь: правду, но слишком уж явно и с нездоровым энтузиазмом, либо ложь, и вроде как даже слишком правдивую.

– Проверяли? – вставил для проформы Даниил.

– Конечно. Билеты сохранились.

– А что случилось с тем бедолагой следователем? Фамилию его не помню… – притворился Даниил.

– Глушко, – резко подхватил Токарев. – Его звали Глушко. И что случилось, то случилось.

Он развернулся к Даниилу.

– Слушай, ты так вопросы ставишь, как будто подкопаться хочешь? Думаешь, я тебе это по доброте душевной выкладываю, м?! Просто, чтобы неловкое молчание не словить? Ты сейчас наслушайся вдоволь страшных историй, а потом поезжай обратно, да отдыхай в свое удовольствие, ясно? Без обиняков, тут и без тебя ментов хватает.

Даниил усмехнулся.

– Да я ведь просто спросил… – начал он.

– А я тебе просто ответил! – грубо сказал Токарев. – Мой тебе совет: поезжай к семье той девушки, и успокой их, как можешь. Скажи, что, так и так, ничего подозрительного. И харэ уже лезть в это дело. Ее старики ведь на тебя полагаться начнут, а там недолго до того, что и требовать станут. Ты же мент, ты же сведущий в этих делах. Так ведь, да? – Токарев помедлил. Выдохнул. – В общем, Дань, ты вроде парень ничего. Наслаждайся отпуском. Погода в этом году… без сюрпризов.

Даниил посмотрел на сигарету, дотлевшую до фильтра. Хотел было пульнуть ее в море, да только посмотрел на волны, на горизонт. Перевел взгляд на Токарева. Ощутил желание запустить бычок ему прямо в морду.

– У того следователя жена и ребенок остались, так? – не скрывая презрения, задал вопрос Даниил. – Уже виделся с ними? В глаза посмотрел?

– Ты на что намекаешь?! – рассвирепел Токарев и, сжав кулаки, направился прямиком на Даниила. Мороженное стекало с его набитых костяшек.

Даниил сделал шаг назад, готовый в любой момент дать отпор. Он почувствовал, как напряглись мышцы, буквально задеревенели, как это обычно и бывает в моменты опасности.

– Почему время смерти сдвинули? Кому это было выгодно?

Токарев остановился. Казалось, ухватил взглядом пылающих серых глаз Даниила за грудки.

– Спецы, мать их так, напортачили! – прорычал он. Вдруг нервно усмехнулся и резко рванул на Даниила. По-настоящему схватил его за грудки. – Еще вопросы будут? Нет?! Тогда пошел к чертовой матери, мусор!

Высказав это, следователь отпустил Даниила. Почти что толкнул. Смачно харкнув, направился в сторону припаркованной машины.

Даниил посмотрел ему вслед. Посмотрел на свою перепачканную мороженным рубашку. Выругался.

Бурной реакции Токарева на слова о погибшем коллеге ему было недостаточно для каких-либо выводов. Даниил просто в очередной раз стал занозой в заднице. Неважно, в глазах рядового гражданина, или коллеги. Пусть и так! Зато телефон Токарева теперь был у него в кармане. Все прошло как по маслу. Сукин сын никому не сможет позвонить.

Увидев Токарева на площади у вокзала, Даниил сразу предположил, как следователь отреагирует на открытые обвинения. Такие не поскупятся применить силу. Так что, воспользовавшись моментом, Даниил уперся одной рукой в грудь следователя и ловким движением выудил мобильник.