Там за Вороножскими лесами. Зима

Проня наклонился к Вьюну и тихо, чтобы Демьян не слышал, зашептал:

– Это что ж они там делали, что меч пришлось снимать? Ай, да боярин!

Осип хитро улыбнулся, широко развел руки, как бы потягиваясь, а потом, сделав резкий выпад, зажал голову Проньки у себя под мышкой:

– Что-нибудь про то ляпнешь в дружине - прибью, - спокойно произнес он.

– Ай, пусти!
– начал выворачиваться Проня.
– Ничего я и не собирался говорить!

Вьюн ослабил хватку, выпуская дружка. Пронька, обиженно надув щеки, начал тереть покрасневшие уши.

– Уж и сказать ничего нельзя, - ворчал он себе под нос.

5.

– Князь велел, как явишься, чтоб к нему зашел, - Горшеня испод густых с проседью бровей сверлил пытливым взглядом Демьяна.

– Аспид твой князь, - угрюмо ответил боярин.

– Случилось чего?
– десятник, бесцеремонно схватив Олексича за локоть, повел в сторонку.
– Сказывай уж.

– На потеху меня выставил, человека одного оговорил, таких про него небылиц наплел, а я - дурень и поверил, а князю поразвлечься лишь хотелось, скучно князюшке здесь, а я у него для забавы, что медведь скомороший, только бубна не хватает!
– Демьян распалял сам себя, гневно раздувая ноздри.

– А у человека того оговоренного коса русая была?
– улыбнулся Горшеня.

– И ты предатель!
– Олексичу надо было на ком-то сорвать бушующую внутри досаду.
– В церкви же видел, что она с клироса на меня смотрела, а смолчал! Знал ведь, что ищу ее!

– Да откуда ж мне знать, что то зазноба твоя была? На тебя в церкви многие девки пялились, ты у нас молодец видный, - успокаивающим мягким голосом пропел Горшеня.

– Врешь! Все ты понял! Отец тебе приказал приглядывать за мной, чтобы я здесь с какой не спутался, а домой жениться ехал, вот ты и помалкивал.

– Ну, боярин, это уж теперь ты нелепицы сказываешь, - обиделся старый вой.
– Ничего такого мне Олекса Гаврилыч не поручал, чай ты не малое дитя, чтобы за тобой приглядывать, а с девками своими ты сам разбирайся.

Демьян начал остывать.

– Она воеводы дочь оказалась, - признался он, наконец.
– Что делать-то?

– Свататься, - спокойно ответил Горшеня.

– Откажет, - вздохнул Демьян.

– На все воля Божья, - развел руками десятник.
– Откажет, один домой поедешь, в Ольгове жену сыщешь.

– Мне другая не нужна!
– опять закипел Олексич.

– Князя в сваты не бери, один на двор к воеводе ступай, - пропустил мимо ушей очередную вспышку боярского гнева Горшеня.

– И не собирался, и без него обойдусь. Пусть другого для забавы ищет!

– Велел же ко мне явиться, а ты с воями лясы точишь!
– в воротах, беспечно улыбаясь, стоял Александр, для вида показно хмуря брови.

Демьян небрежно поклонился.

– Что надулся? Мне дуться нужно, пропал на целый день. Говорят, на ловы еще за темно подался, а меня не позвал. Поймали чего?

– За что ж ты со мной так, княже? Я ведь голову ради тебя готов был сложить, отца с матерью в беде бросил, а ты меня на потеху выставил, - нарочито спокойно заговорил Олексич, но злость ядовитой струей все равно просачивалась сквозь неспешную речь.

– О чем ты?
– оторопел князь, под напором боярина невольно делая шаг назад.

– Сам про то ведаешь, - прищурил глаза Демьян.

– Про воеводы дочь прознал, - догадался Александр, отводя взгляд.

– Прознал, - глухо ответил Олексич.

– Не со зла я то сделал, для тебя старался, - начал оправдываться князь, - ты ж не понимаешь ничего.

– Куда уж мне, - огрызнулся Демьян.

– Да, для тебя! От унижения тебя защитить хотел, посмеется над тобой Федор да вон выставит, ничего ты там не добьешься, - Александр заговорил быстро, не давая своему боярину вставить ни слова.
– К ней ведь Буян уже сватался, сам братец сватом ходил. И что? Отказал, мол, уже просватана в Переяславль, слово нарушить он, дескать, не может...

– Врет, она мне сказывала, что не просватана, - успел вклиниться в словесный поток Демьян.

– Да, понятное дело, что врет, не в том дело. Не хочет он дочь за курского отдавать. Брезгует нами, нос дерет, а с чего? На заставке бедненькой сидит с горсткой воев, в Богом забытом месте! Завтра найдет рать какая, и пепла от крепостицы не останется. А все ж не такие мы ему! Буяну отказал, а тебе уж и подавно откажет.

– Чем же я Буяна хуже?
– вскинул подбородок Демьян.

– А тем, Робша, что Филька - правая рука Липовецкого князя, а ты лишь при младшем сынке ходишь. И двор у него, уж можешь обижаться, побогаче вашего будет. Он вдовец, приданое жены все при нем осталось, сам себе хозяин, а ты при отце пока.

– У меня дружина своя, - не желал мериться с суровой правдой Олексич.

– А что за татя Федора пред тобой выставлял, так тать он и есть. Уж поверь мне, тестя такого ни к чему иметь, аки коршун, вопьется когтями, не отцепишься. Оградить я тебя хотел от семейки этой. А знаешь, что он вдовицу воя обрюхатил, думал, пуста, родить не сможет, да нахаживал к ней, греха не боясь, а она взяла да понесла. Так Агафья твоя три дня на коленях пред ним стояла, чтобы он женился, да вдовицу не позорил. Вот у него жена-то откуда, а ты породниться с ним хочешь.

«Твоя Агафья» теплой волной пробежало по телу и вызвало у Демьяна улыбку.

– Что скалишься? Смешно ему! С такими родниться, все равно, что с бродниками али погаными якшаться, бесчестье одно, - по своему истолковал улыбку Олексича князь.

– Агаша за отца не в ответе. Да и Федора можно ли судить? Сколько нарочитых мужей на сторонке детишек от простых девок наживают, а под венец вести дочерей смердов не спешат. А этот женился все ж, хоть и не по чести жена, пересудов да гнева княжеского не побоялся. Не всякий решится. Кто без греха?

Демьян мстительно бил не в бровь, а в глаз, зная, что у Алексашки на стороне растет дочь.

– Ну, ежели ты в том греха не видишь, так иди - сватайся. Я, что мог, сделал, - князь жестом словно омыл руки.

– Завтра поутру и пойду, - с вызовом бросил Олексич.

– Иди, иди, у крыльца постоишь, он тебя и в сени не пустит.

Демьян ничего не ответил, он и сам в глубине души понимал безнадежность затеи, но не хотел себе в том признаваться.

– Ну, хочешь, я с тобой сватом пойду, да Миронега для веса с собой прихватим?
– заискивающим тоном вдруг предложил Александр.