Тамо далеко (1941)

Грузовик догнал нас почти у самого Ужице, после трехчасового марша, и в город мы вошли все вместе. Ребят я отправил к штурмовикам, а сам с Марко явился в штаб для доклада.

Благодетелей моих на месте не случилось, но я упросил знакомого коменданта штаба допустить меня к «радистам», послушать передачи и обещал вести себя тихо, как мышка.

У каждого из трех здоровенных напольных телефункенов сидели по несколько человек в наушниках, с блокнотами и старательно переносили на бумагу все, сказанное дикторами. Вот такая вот технология звукозаписи…

Слушали в первую очередь Московское радио — «ожесточенные бои на всем фронте», «немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону», «уничтожено тридцать шесть немецких самолетов, наши потери одиннадцать самолетов», названия населенных пунктов и вообще детали не упоминались. Советское вещание предпочитало духоподъемные вещи конкретике, но я очень хорошо помнил — там дело швах, Сталин лично распределяет танки чуть ли не поштучно, не до конкретики, надо держаться.

Берлин, наоборот, сыпал названиями городов и сел, по которым якобы победным маршем двигалась неудержимая лавина Вермахта, упивался количеством пленных в котле под Брянском и прославлял мудрость фюрера, величие арийского воина и прочую лабуду.

А вот из лондонских передач я понял, что не все так радужно, как вещают наши, и не так погано, как заявляют немцы — в России фронт встал по оборонительному рубежу Волоколамск-Можайск-Калуга-Тула, ни слова насчет эвакуации правительства из Москвы и вроде бы даже Калинин не сдан. Зато в Югославии фрицы вышибли партизан из Крупани и планомерно продвигались в сторону Валево, так что, полагаю, вопрос с нашим штурмом города можно считать отложенным на неопределенное время.

Тихо закрыл за собой дверь в пахнущее горячей пылью от нагретых радиоламп помещение и вышел в вестибюль гостиницы, где на меня почти сразу налетел Иво и потащил за собой.

С его слов, немцы перешли к массовым расстрелам, в Шабаце и Крагуеваце уничтожили по несколько тысяч человек и только в Кралево людей удалось спасти. Тут появился Лека и я сдал ему портфель Слободанчика, даже с частью денег. В ответ меня порадовали новостью, что будет оказия в Белград и не хочу ли я написать письмо матери, а в столице его просто бросят в почтовый ящик.

Хотел-то я не очень, но если Владимир Сабуров от такой возможности откажется, то минимум косые взгляды мне обеспечены, а максимум как бы не загреметь под проверку — товарищ Лека у нас, кажется, ведает контрразведкой. А что писать — придумаем, ну там, «дорогая мама, пишу тебе из горящего танка на сапоге убитого товарища», хотя я же не на войне, я в Сплите…

— Из вас кто в Сплите был?

— Случалось, — улыбнулся Иво. — А тебе зачем?

— Я матери сказал, что уезжаю туда, надо про море, рыбу, не писать же про Кралево.

— За Кралево тебе большое спасибо, — пожал мне плечо Лека, — людей спасли, по нашим данным у немцев высокие потери, в том числе несколько офицеров. Так что можно считать, что твой отряд себя показал с хорошей стороны.

— «Мой отряд»? То есть я уже не инструктор, а командир?

Да, наглость — второе счастье, штабные предпочли замять и технично съехали с темы, предложив мне выкатить список необходимого для штурмовиков. Ну я и развернулся — бинокли, оптические прицелы, куртки, мастерскую нам передать, ботинок десяток пар для замены самых изношенных, грузовиков пять-шесть, ракетницы сигнальные, противотанковые ружья бы неплохо…

По мере изложения списка хотелок и осознания глубин моей жадности, лица у штабных вытягивались, а уж когда я обмолвился, что было бы отлично поиметь две-три носимые радиостанции, Лека не выдержал:

— Ну у тебя и запросы, дечко! Нам что теперь, половину отрядов ради тебя ободрать?

И выгнал меня, даже бинокля завалященького не дал. Ладно, сами добудем, не последнего гауптмана в прицеле видел.

Топал из штаба к заводу, когда сзади завыла сирена — и откуда ее взяли? Обернулся, а с севера самолеты! И куда бежать? Они же и штаб, и завод бомбить могут! Пока я метался и соображал, сзади взорвалась первая бомба, потом вторая, поближе, а потом меня взрывной волной попросту швырнуло и шваркнуло об забор, из-под которого я и сполз в канаву. Там я дисциплинированно пролежал до конца налета и явился в расположение грязный, как директор зоопарка.

— Эй, Владо! — заржал при моем виде Глиша. — Тебя оружейник искал, просил подойти!

Новогодние подарки дед Франьо выкатил на месяц раньше календарного срока и теперь доставал их из мешка один за одним.

Первым делом — два дробовых обреза. Я вертел их в руках — ну отлично же! Короткие, сантиметров шестьдесят, ствол срезан по самый магазин, от приклада осталась только рукоятка, не вполне пистолетная, но пока и так сойдет. Двенадцатый калибр, четыре патрона плюс один в ствол, если картечью в упор — снесет нахрен, а нам только того и надо.

Но Франьо малость обломал:

— Пружины долго не протянут, а в запасе у меня только две штуки.

— Надо подумать, где еще найти.

— По твоим делам, дечко, искать лучше обычную помпу, а не пружину к автомату, вернее будет.

— И это тоже.

Вторым подарком оружейник выкатил пистолетные глушители, я так понял, нечто вроде приснопамятного брамита — с резиновыми вставками и сеткой мелких сверленых отверстий. Я тут же помчался проверять — бумкнуло глухо, совсем не похоже на выстрел и вернулся в мастерскую с лыбой до ушей. Но дед и тут подлил дегтя:

— Выстрела три-четыре, от силы пять. Потом чистить, перебирать и менять шайбы.

— Их тоже только две?

Франьо фыркнул:

— Не, этого добра навалом. Вот тебе лист резины, вот пробойник, специально сделал, сможешь нарубить сколько надо.

Да, увесистая штука — полый стальной цилиндрик с заточенным краем и острой крестовиной внутри. Поставил на резину, врезал молотком и сиди, думай, как из пробойника шайбу выковырять. Что я немедленно Франьо и высказал. Он волосы взлохматил пятерней, но решение тут же нашел — просверлить наклонный канал во внутреннюю полость, чтобы стержнем или даже тупым гвоздем выталкивать резиновый кружок наружу.

— А для винтовки?

— Нет пока. Громко. Думаю, патрон переснаряжать надо, навеску пороха уменьшать.

— Залетчиков посажу, пусть отрабатывают.

Третий ништяк достанется Небошу — оптический прицел. Где уж дед его раздобыл, из каких загашников вытащил, но у нас, похоже, есть первая полноценная снайперская пара.

— А ложу для шмайсера Марко не сделал?

Франьо зыркнул на меня недобро и проворчал:

— Скоро только кошки родятся.

— Стари, у нас тут война, если ты не заметил.