Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

Земля издала стонущий звук и содрогнулась.

— Гарольд!

Миссис Ундервуд дернула Джерека за рукав. Он заметил, что белая ткань его костюма стала пятнисто-зеленой.

— Вы должны найти его, мистер Карнелиан.

Когда Джерек и Амелия побежали назад, туда, где они оставили ее мужа, инспектор Спрингер кинулся за ними рысцой, потом его люди, неся между собой ворчащих, но не сопротивляющихся Латов, а за ними следовал Герцог Квинский, немного повеселев от перспективы действий. Без динамичных событий, насыщенных сенсациями, жизнь его теряла всякий смысл.

На бегу Джерек и Амелия услышали жуткие и пронзительные модуляции свистка Герцога, который вслед за этим зычно прокричал:

— Эй! Эге-гей.

Раскаленная органика пульсировала под их ногами, каждый шаг вызывал болезненный шепот земли. Наконец, они достигли прогнившей металлической площадки, где сквозь сумрак можно было различить Гарольда Ундервуда, погруженного в размеренную беседу со своим другом. Он поднял голову.

— Ха! — тон его смягчился. — Вот вы и здесь, суета сует привела вас сюда, притворство и ханжество бессмысленны.

Очевидно собеседник не произвел глубокого впечатления на его убеждения.

Равнина судорожно вздохнула, подалась и стала лощиной в милю шириной, похожей на преисподнюю.

— Я лучше сделаю новый аэрокар, — сказал Герцог Квинский, резко останавливаясь.

Гарольд Ундервуд подошел к краю обрыв и заглянул вниз. Он почесал соломенные волосы, нарушив пробор…

— Так, значит есть, по меньшей мере, еще один уровень, — задумчиво произнес он. — Это как-то успокаивает, — он продолжал дальнейшие исследования, пока отверженная им супруга не оттащила его назад.

Герцог Квинский без устали вращал все свои Кольца Власти.

— Наши Кольца не действуют в самом Городе? — спросил он у Джерека.

— Не могу припомнить.

За их спинами бесшумно взорвалось здание. Они смотрели как обломки пыли плыли над их головами. Джерек заметил, что кожа у них всех теперь имела пятнистый, мерцающий оттенок цвета жемчуга. Он придвинулся ближе к Амелии, все еще вцепившейся в своего благоверного (единственного безмятежного участника этой импровизированной вечеринки). Все отошли прочь от лощины, огибая Город.

— Редкий случай, когда энергии Города не хватает, — сказал неподвижный собеседник Гарольда Ундервуда. — Кому могла понадобиться такая мощность?

— Вам известно, что стала причиной такого беспорядка?

— Нет. Нет. Возможно, это проблемы превращения. Как сказать? Попытайтесь связаться с центральным философским отделом, хотя я думаю, что я — все что от него осталось. Если я только не составляю его целиком. Кто скажет, что является частью, а что — целым? И если целое содержится в одной части или часть в целом, или целое и часть различны не в терминах размера или емкости, а в существенных свойствах…

Стыдясь своей невежливости, Джерек продолжал путь мимо камня.

— Было бы чудесно обсудить эти вопросы — сказал он, — но мои друзья…

— Круг — это круг, — сказал Гарольд Ундервуд. — Мы без сомнения, вернемся назад. Прощайте, пока, — бормоча, под нос, он позволил Джереку и Амелии увести себя.

— Несомненно, несомненно. Природа реальности такова, что ничто не может, по определению, быть нереальным, если оно существует, а так как все может существовать, если его можно представить, тогда все, о чем мы говорим, как о нереальном, а действительности реально…

— Аргументы более, чем скромные, — сказал негромко Гарольд Ундервуд, как бы извиняясь. — Я не верю, что оно имеет то значение, о котором заявляет. Ладно. Кто мог бы поверить, что Данте-Католик оказался таким точным, в конце концов! — Он улыбнулся. — Но теперь мы можем забыть эти сектантские развлечения. Проклятия положительно расширяют кругозор!

Миссис Ундервуд судорожно вздохнула.

— Что за шутки, Гарольд?

Он просиял.

— Что-то живое, возможно, животное перебежало им дорогу и скрылось в недрах города.

— Мы на краю, — сообщил Герцог Квинский. — Хотя ничего, кроме черноты, не различить. Неисправность силового экрана?

— Нет, — сказал Джерек, который находился впереди него. — Город все еще излучает немного света. Я вижу только пустыню.

— Там нет солнца, — всмотрелась вперед Амелия. — И звезд.

— Вы хотите сказать, что планета мертва? — присоединился к ним Герцог Квинский.

— Да, там пустыня. Что стало с нашими друзьями?

— Наверное, поздно говорить об этом, но лучше поздно, чем никогда! Я прощаю вас, Амелия, — сказал вдруг Гарольд Ундервуд.

— Что, Гарольд?

— Теперь это не имеет значения. Вы, конечно, были любовницей этого человека. Вы прелюбодействовали, поэтому вы оба здесь.

С некоторой неохотой Амелия оторвала взгляд от безжизненного пейзажа. Она нахмурилась.

— Я все-таки не ошибся, — не мог остановиться ее спутник жизни.

Ошеломленная, она переводила взгляд с Джерека Карнелиана на Гарольда Ундервуда и обратно. На губах Джерека появилась удивленная полуулыбка. Амелия беспомощно махнула рукой.

— Гарольд, в такой момент?…

— Она любит меня, — сказал Джерек.

— Мистер Карнелиан!

— Вы его любовница? — Гарольд Ундервуд ласково протянул руку к ее лицу. — Я не виню вас, Амелия.

Она глубоко вздохнула и коснулась руки мужа.

— Вы почти правы, Гарольд. В душе, да. И я люблю его.

— Ура! — закричал Джерек. — Я знал, я знал! О, Амелия, это счастливейший день в моей жизни!

Остальные повернулись и уставились на них. Даже Герцог Квинский казался шокированным.

Вдруг, откуда-то с небес над их головами гулкий голос, полный мрачного удовлетворения, стал вещать:

— Я говорил вам это! Я говорил вам всем это! Смотрите — это Конец Света!

Глава семнадцатая Некоторая путаница, касающаяся природы катастрофы

Лорд Монгров посадил на землю большой черный яйцеобразный воздушный корабль с вмятиной на самом верху. Печать глубокой меланхолии лежала на чертах гиганта, когда он вышел из судна, показывая правой рукой на опустевший Город, где даже ветерок не шевелил бесплодную пыль в подобие присутствия жизни.