Танцуй со мной

— Исследователи. Колдуны. Безумцы. Самое место. — Майкл снова рассмеялся. — Он, похоже, хорошо упакован, твой отчим. Но для тебя это, наверно, дело привычное. Тебе такие штуки не в новинку.

Алексис глянула на него, удивленная давно уже не звучавшей в его смехе грубой ноткой. Он не ждал ответа. Машина въехала через открытые ворота на мощеный двор. Обрушившееся на них богатство красок составляло разительный контраст с суровым горным пейзажем. Всюду стояли кадки с геранью, а по древним стенам карабкались длинные виноградные лозы.

Майкл заглушил мотор и выглянул из машины.

— Не верю, — сказал он наконец. — Просто не верю.

Алексис неуклюже выбралась из «ренджровера» и потянулась. Набрала полные легкие чистого, прохладного воздуха. Здесь тоже прошел дождь. Но сейчас выглянуло солнце, и все сияло свежестью.

— Здесь так красиво, — тихо сказала она. Майкл подошел со странным выражением на лице.

— Ты здесь часто бывала? Алексис покачала головой.

— Когда мать была жива, мы сюда почти не заглядывали. Она считала, что это слишком далеко. И все здесь казалось ей слишком странным. Как тебе. Но однажды я провела здесь целое лето.

Она слишком хорошо запомнила то лето. Эх, Патрик, Патрик. Тогда он, конечно, был еще не женат. Он был молод, они бродили, держась за руки, по оливковым рощам и горным лугам. Но любовниками они не стали. Она ждала его любви следующие восемь лет. А когда он полюбил… Алексис, поморщившись, отбросила воспоминания.

— Природа здесь дивная. Я покажу тебе, — вымученно пообещала она. — До твоего отъезда.

— Спасибо, — сказал Майкл. Глаза смотрели изучающе. — Одна?

Она не поняла.

— Тем летом, — пояснил он. — Ты была здесь одна?

Черт его возьми, подумала Алексис. Черт возьми его мерзкую догадливость и еще более мерзкую способность заглядывать в самые укромные уголки души. Как ему это удается?

— С учителем музыки, — холодно ответила она.

— И все? Вы, должно быть, чувствовали себя очень одиноко — вдвоем все лето, — обронил Майкл.

Алексис сглотнула.

— На самом деле замок не такой уединенный, как кажется. Отсюда до ближайшей деревни всего двадцать минут ходу. И кроме того, мы работали.

Он поднял брови.

— Сколько тебе было тогда? Она залилась краской.

— Семнадцать лет. — Это было как признание в совершенном преступлении.

— И вы работаливсе лето? — издевательски поинтересовался он. — А ему сколько было?

— Двадцать восемь, — сказала она и поперхнулась. — Откуда ты знаешь, что это был мужчина?

Майкл улыбнулся лениво. Нет, не лениво, а добродушно, отметила она.

— Я не знал, но хотел узнать.

Алексис разозлилась — не столько на него, сколько на свою глупость. Хотела сказать что-нибудь едкое, но не придумала.

Он поймал ее взгляд и ухмыльнулся. Похлопал по руке.

— Не сдерживайся, — посоветовал он. — Дай мне пощечину.

В напряженной тишине Алексис боролась с чувством собственного достоинства. Достоинство победило, но из последних сил.

— И не подумаю, — сказала она, отступая. — Ты, должно быть, устал после такой езды. Я должна по меньшей мере накормить тебя.

Она зашагала к замку, очень стараясь не слышать за спиной тихий смех.

Кухня с высоким потолком и каменным полом в основном сохраняла средневековый вид. В одном ее конце находилась огромная плита, в другом — загадочная резная дверь.

Майкл открыл ее и заглянул.

— Похоже на лабораторию чокнутого ученого. Что это?

Алексис оторвалась от исследования содержимого кухонного шкафа.

— Генераторная и кладовая. Морозильники, холодильник. Аварийное оборудование. Аккумуляторы.

Майкл кивнул.

— А баллоны с кислородом?

Алексис удивилась. Никто из заходивших в генераторную не обращал на это внимания. Она с возросшим уважением пояснила:

— Это горноспасательная экипировка. Мы входим в сеть. Иногда бывают несчастные случаи у альпинистов. В деревне есть добровольный отряд спасателей, но часть их снаряжения хранится здесь, потому что мы выше и потому что удобнее приносить пострадавших сюда. У Фреда есть радиопередатчик — на случай, если телефон выйдет из строя. И вертолеты могут сюда садиться.

— Настоящий форпост, — заметил он, явно заинтересованный услышанным. — А еда доставляется на мулах. Или сбрасывается с самолетов?

Алексис хозяйничала в шкафу.

— Многое мы выращиваем здесь. У нас тут огород. Остальное привозят из деревни на грузовике. — Она подняла голову. — Но похоже, последняя доставка вся вышла, — огорченно сказала она.

— Шкаф пуст?

— Не пуст. Но свежих продуктов нет.

— Посмотри в холодильнике.

— Консуэлло не пользуется им в это время года, когда в шкафу достаточно места. Попробуй. Он ледяной.

Майкл подошел и засунул руку в шкаф.

— Ага. Но давай все-таки проверим холодильник, а? Он был прав. Алексис подавила раздражение.

Майкл совершил набег на погреб и вернулся с засмоленной бутылкой вина.

— Я думаю, это очень дорогое вино, — сказала Алексис.

— Ты его заслужила, — заявил он, со знанием дела занимаясь пробкой. — И, видит Бог, я тоже. Здесь же не написано «Не тронь меня». Так что давай свой стакан.

Они сидели за большим дубовым столом в центре кухни. Все, что приготовила Алексис, было быстро съедено, на столе осталась только тарелка с фруктами и сыром. Майкл время от времени отрезал ломтик сыра, но Алексис была слишком сонной, чтобы утруждаться едой. Однако она не протестовала, когда он открыл вторую бутылку.

Изысканное вино согревало, а его аромат напоминал о чем-то.

— Будто сидишь перед погасшим камином и смотришь на угли. Запах апельсинов, — мечтательно сказала Алексис.

Майкл был поражен.

— И ты распознала все это в стакане вина? — Он помотал головой. — Наверное, Мо имел в виду именно это, когда говорил, что я не разбираюсь в винах. Я здесь обнаружил только вкус фруктов и алкоголь.

Алексис заинтересовалась:

— Ты не пьешь вина? Майкл обиделся.

— Я из Калифорнии. По крайней мере вырос там. Конечно, пью. Просто занялся этим слишком поздно, чтобы стать специалистом.

Алексис поставила локти на стол, оперлась подбородком на сплетенные пальцы и, широко раскрыв слипающиеся глаза, наблюдала за ним.

— На узких дорожках не было вина? Я понимаю.

— Вряд ли, — сказал он.

На мгновение у нее возникло чувство, что сейчас он потянется и прикоснется к ней. Вместо этого он откинулся на стуле и сунул руки в карманы. Лицо его вдруг стало замкнутым.

Но заговорил он довольно бодро:

— Тебе как, хватит? Не знаю, насколько хороша эта штука, но в голову шибает. Почему бы тебе не пойти прилечь, пока я разгружу «ренджровер»?