Танцы на быках

– Уважать, но не любить?!

– Хватит! Оставь его, - Эфриэл схватил Бранвен за руку повыше локтя и попытался вытащить из шатра, но девушка вырвалась и вплотную приблизилась к мужу.

– Почему вы выбрали ее, а не меня?! Разве она лучше меня, милорд?

Поднявшись, лорд Освальд вздохнул и погладил Бранвен по голове, как несмышленого ребенка:

– Именно потому, что вы мне дороги, миледи, я так и поступаю. Ваша матушка должна была объяснить вам... По приезду в Аллемаду...

– Я не слабосильное существо!
– вскричала Бранвен, вцепившись в шнуровку платья и безуспешно пытаясь ее распустить.
– Я смогу выносить ваших сыновей, даже если мне придется ехать верхом до вашего замка через всю Эстландию и Норсдейл в придачу!

– Миледи, ведите себя соответственно вашему положению. Вы кричите на весь лагерь, - лорд Освальд перехватил руку жены, не давая снять платье.
– Вернитесь к себе, а завтра мы поговорим. Проявите благоразумие...

Эфриэл ухватил Бранвен за кушак и потянул к выходу. Глупая девчонка! Да какой нормальный мужчина захочет ее после воплей, слез и самоуничижения. Но она не вняла голосу разума и снова вырвалась, всматриваясь мужу в лицо.

– Милорд! Я не потревожу вас до самой Аллемады, если пообещаете, что эта девка больше и шагу не ступит в ваш шатер.

Лорд Освальд отвел взгляд и опять пригладил волосы и усы.

– Смею заметить, миледи, не пристало женщине вмешиваться в мужские дела. Подите к себе и займитесь прядением или вышиванием. Если хотите, я прикажу достать арфу, чтобы вы могли играть в дороге.

– Вы не откажетесь от нее?! От этой служанки? А как же клятвы перед ярким пламенем?.. Я - ваша жена! Я требую!..

– Безмозглая гусыня...
– выдохнул Эфриэл. Боги ведают, почему он так переживал за глупышку, вздумавшую призвать мужа к ответу за любовницу. Подумать только - за любовницу! Как будто он кусок хлеба у сироты украл.

– Я из Роренброков и не потерплю, чтобы рядом с вами была чужая женщина!
– кричала тем временем Бранвен. Она вцепилась в камизу[1] мужа и попыталась его встряхнуть.

Короткая пощечина мигом привела ее в чувство. Вопли прекратились, как по-волшебству, а сама Бранвен застыла, прижимая ладонь к щеке.

– Мне очень жаль, миледи, что пришлось прибегнуть к столь суровому средству, - произнес лорд Освальд, не изменив ни выражения лица, ни тона, - но иного способа не было. Извольте вернуться к себе. Я никогда не бил женщину, и не хотел бы начинать с вас, моей супруги. Мы поговорим завтра, когда вы сможете мыслить здраво.

– Пошли, пошли, - Эфриэл за кушак потащил Бранвен прочь. На сей раз она не упиралась, не сопротивлялась и покорно позволила себя увести. Поодаль крутились служанки во главе с Адончией, и та не сдерживала злорадства - так и сияла. Эфриэл не сомневался, что стоит им с Бранвен уйти, девица тут же нырнет под занавес милордова шатра.

– Говорил же - ничего хорошего не выйдет! Глупышка, только себе навредила, - Эфриэл затолкал Бранвен в шатер, пряча от любопытных рыцарей и челядинцев, и усадил девушку на складной стульчик.
– Приди в себя. Это не сказки и не рыцарские баллады, это жизнь.

Он был сердит на нее. Получила по холеной мордочке, сама виновата! Вела бы себя умнее, и мордочка бы не пострадала. Намочив в кувшине первую попавшуюся тряпку, он протянул ее Бранвен:

– Приложи, будет не так больно, и следа не останется.

Но девушка продолжала сидеть, держась за щеку и глядя невидящими глазами куда-то поверх головы сида.

– Эй!
– Эфриэл легонько потряс ее за плечо.

Взгляд Бранвен стал осмысленным, брови жалобно изломились, губы задрожали, и слезы хлынули дождевым потоком:

– Он ударил меня! Мой муж ударил меня!

– Еще мало!
– грубовато заметил сид, заставляя ее открыть щеку и прикладывая к месту удара холодную примочку.
– Я бы тебя убил, если бы ты помещала мне с бабой.

– Лучше бы убил... лучше бы я умерла...
– она забилась в рыданиях, уронив тряпку, вскочила и кинулась куда-то бежать.

Эфриэл поймал ее и прижал лбом к своей груди, укачивая, как младенца.

– Тише, тише. Подумаешь - пощечина. Я от тебя получил целых три, и ничего - жив-здоров. Э-э, не знаешь ты, как благородные господа лупят жен!

Она воззрилась на него с таким ужасом, что он поторопился исправиться:

– Не все, конечно. Твой муж не станет тебя бить.

– Но он уже ударил меня...
– с упреком ответила Бранвен, как будто это Эфриэл был виноват.

Ночью Эфриэл то и дело просыпался, потому что Бранвен ворочалась и тяжело вздыхала, но стоило ему пошевелиться - таилась, как мышка. Проснувшись в очередной раз, Эфриэл с раздражением подумал, что больно уж она нежна, эта леди Рори. Ей слегка поддали, и она уже готова умереть. Ему вдруг вспомнились события очень, очень давние. Такие давние, что сейчас виделись смутно, как сквозь пелену тумана. Старшие братья - законные сыновья, сиды чистой крови, как они себя величали - в потешном поединке отлупили его до потери сознания, сломав одну руку и пальцы на другой. Чтобы знал свое место, сказали они тогда, и не мечтал прыгнуть выше головы. Сколько ему было? Девятнадцать или двадцать. Странно, что первые сто лет жизни помнятся по годам - вот здесь было десять, здесь двадцать, а тут шестьдесят четыре, в потом все мерится на сотни. Папаша, наверное, считает тысячами. Левая рука заныла возле локтя, хотя Эфриэл знал, что никакой телесной боли нет в помине - она у него в голове. Несколько переломов и синяков, пара шишек - это ничто для истинного сида. Неделя в постели - и снова готов есть-пить и наслаждаться. Но его раны не затянулись и за две недели, а сам он стремительно слабел и уже перестал есть. Папаша тогда сказал, что такие слабаки и рождаются от дурной крови, и перестал даже интересоваться - жив или уже умер его сын от проклятого племени. И тогда появилась Айрмед. Пришла не тайком, а заявилась прямо к княжескому трону. Братья сначала подняли ее на смех, но папаша разрешил лечить - в конце концов, своей серебряной рукой он был обязан и Айрмед, ведь это она помогала Мидаху, когда тот врачевал однорукого калеку, изгнанного и всеми покинутого.

Айрмед не умела лечить раны и сшивать печень. В этом ей было далеко не только до Мидаха, но и до отца - Мор Кехта, главного лекаря среди сидов. Зато она знала травы, как никто другой, и сразу догадалась, что его болезнь была не от переломов, а от израненного сердца. Она зажигала курильницы с ароматной смолой, поила Эфриэла травяными настоями с медом и молоком, и развлекала разговорами. Поначалу он дичился ее, но потом оттаял, стал отвечать на вопросы, смеяться и вскоре пошел на поправку.

Вскоре после того, как он встал на ноги, Айрмед покинула город Финнеас, но каждую новую встречу с ней Эфриэл ждал с нетерпением и радостью. Он понял свою любовь просто и однажды попросил врачевательницу утишить его страсть. Когда все закончилось, он не почувствовал удовлетворения, а ощутил себя замаранным. Наверное, то же чувствовала и Айрмед, потому что после того случая не обижалась, что он перестал искать ее постели, а вела себя так, ровно ничего и не произошло. Эфриэл не смог не оценить подобной доброты, и любил ее все больше и больше, не желая. Сначала это пугало - разве можно любить женщину и не хотеть ее? Но со временем пришло спокойствие и понимание. Можно любить, не желая, и эта любовь будет самой долгой и крепкой.

Она много рассказывала ему, Айрмед-травозная. Что бывают болезни, которые возникают от сердечного потрясения. И это самые опасные болезни, потому что лечить сердце, на котором нет ран - дело трудное, почти невозможное. Вдруг то же самое случилось и с Бранвен? Умеют ли в этом мире лечить невидимые раны сердца?

Сид лежал без сна, прислушиваясь к дыханию Бранвен. Девушка задремала только под утро, и Эфриэл боялся шевельнутся, чтобы не потревожить ее. Нога совсем затекла, но он пролежал не двигаясь до самого рассвета, пока снаружи не послышались звуки просыпающегося лагеря, не начали всхрапывать кони и не зазвенела сбруя.