Танцы на осколках
Шрифт:
– Надо бы похоронить, но времени нет, - задумчиво пробормотал Брест. – Кто знает, кто из них оборотится в нежить при первом же полнолунии.
Он перевернул тела и, вытащив кинжал, который забрал здесь же с тела, перерезал всем подколенные жилы, включая воровку.
– Теперь, по крайней мере, не встанут, - он запихнул нож обратно в ножны. – Теперь с тобой разберемся. Что ты тут делаешь, и где ты научилась так скакать, м? – обратился он к ожидающей его девице.
Милка, поглаживая шею фыркающего коня, потупила взгляд:
– Сама я из полянцев. Отец конюхом был, лошадей объезжал и меня
– А как ты здесь оказалась-то, девица? – Брест пристально всматривался в лицо служанки, стараясь прочесть ее.
Милка еще пуще опустила взгляд и что-то пробурчала себе под нос.
– Ась? – переспросил наемник.
– Это я их навела на вас, - тихо прошептала служанка.
Брест взорвался:
– Чего?! Ты хоть понимаешь, что наделала, дура?!
Милка захлюпала носом и принялась быстро-быстро тараторить:
– Хозяин с самого начала велел узнать, кто ты таков. Велел все выяснить, всегда так делает. Ну, я и рассказала, что ты меня про скупщика спрашивал, да про чародея. А через несколько часов с вашего отъезда появились эти конники. Они искали беглого стражника, который что-то у барона Гжевика украл. Я же не знала, что это ты-ы, - она перестала сдерживать слезы и разревелась.
– Дальше что? – хмуро спросил Брест.
– Ляшко – трактирщик наш – сказал, мол, недавно был здесь человек похожий на описание, только ускакал уже. Они сторговались по цене, и он рассказал им, куда вы направились. Я же не знала, что все так обернется! Я украла лошадь в конюшне и понеслась тебя предупредить, но не успела…
Брест звучно и со смаком выругался, перевел дыхание и опять выругался. Милка стояла рядом, держа коня под узду. Она опустила голову, и слезы скатывались на кончик носа. Наемник ходил кругами рядом, что-то бормоча себе под нос.
– Так-так, погоди не реви. Девку убили, это хреново, но мне все еще надо вернуть рубин. Что мне с тобой делать-то?
– Что хочешь, - промямлила она, смахивая капли, - Только мне дороги назад нет…
Брест еще маленько покружил и принял решение:
– Добре, поедешь со мной. Сражаться вроде умеешь, так что не такой большой обузой будешь.
Он грозно взглянул на нее и вскочил в седло, поправив узду привязанного в луке второго отловленного коня. Милка, вытирая на ходу сопли и слезы, но уже счастливая, так же залезла на лошадь, легонько погладив ее по шее. Брест повернул своего жеребца и тронул его пятками. Она пошли неторопливым шагом.
– Дойдем до ближайшей деревни и продадим этих, - он кивнул на привязанных, мирно шагающих рядом лошадок.
– Ага, - девица радостно закивала. – Я знаю эти места, знаю, где можно удачно сторговать.
От радости она была готова согласиться с любой дуростью, какую бы не сказал наемник. Тот же отвернулся, глядя на дорогу. Надо было побыстрее убраться от места схватки, кто его знает, кто может последовать за этими охотниками за головами. Дождь должен удачно смыть все следы.
Некоторое время они ехали молча, пока Милка не набралась храбрости и не задала, мучающий ее вопрос:
–
А кто тебе была та девица?– Никто, - подумав, ответил бывший стражник, - Попутчица.
– Тебе ее жалко? – робко спросила Милка.
Брест подозрительно глянул на служанку, но не найдя в ее глазах и капли иронии, а только сострадание, смягчился, и подумав, ответил:
– Наверное, жалко. Она была, как бородавка на руке, вроде и мешалась, а вроде и привык к ней.
Милка молча уставилась на дорогу, переваривая в уме сказанное.
- И, кстати, - прервал ее мысли голос наемника, - А почему все-таки ты бросилась предупредить нас?
– Ну просто… Не знаю…, - девушка умолкла и зарделась, как маков цвет
– Понятно, - Брест отвернулся и не стал дальше пытать свою спасительницу. – Да и я, помнится, тебе не говорил, но спасибо что ли. – Неловко закончил наемник.
– Пожалуйста, - ответила девушка и отвернулась на дорогу.
Впереди сквозь тучи били солнечные лучи, а дождь пара всадников оставила позади. Брест ехал мрачный, погруженный в свои мысли. Впереди его ждала встреча с таинственным чародеем, а всяких колдунов наемник ой, как не любил. Чутье же кричало, что по доброй воле этот Истомир не захочет расстаться с рубином.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
10 и 11 день
Темно. В лицо упиралось нечто твердое и колючее. Разлепив глаза, я обнаружила, что лежу, уткнувшись лицом в землю. Во рту металлический привкус. Я постаралась держаться в сознании, припоминая, что сейчас будет больно. Очень. Так всегда бывает, но главное не издавать ни звука, не привлекать внимания. Я прислушалась, вокруг было тихо. Боль не заставила себя ждать. Словно разрастающийся пожар, агония распространилась по телу. Я, сцепив зубы, поднялась на дрожащих руках и огляделась. Рядом в кустах валялось тело всадника, чуть поодаль еще одно.
Я помотала головой, прогоняя черные мушки в глазах. В груди что-то мешалось - древко арбалетного болта в обрамлении бурого пятна запекшейся крови. Только не это. Если я не вытащу эту дрянь, то мясо и ткани нарастут прямо на нее. Я попыталась сесть, но ноги ниже колен не послушались. Что за черт! Я помню, что меня только подстрелили. Брест и эта служанка остались в живых, значит, эти извращенцы что-то со мной сделали. Так, спокойно, буду решать проблемы по мере их важности.
Я с трудом перевернулась и, подтащив себя к стволу дерева, оперлась на него своей здоровой половиной тела. Гудящая боль не покидала меня ни на минуту. Оглядевшись, нашла рядом ветку потолще и, закусив ее, взялась за древко стрелы. Отломать стрелу было терпимо, теперь же мне предстояло ее вытащить. Болт зашел под углом, поэтому я смогла ухватиться за наконечник, торчащий из спины. Три сильных коротких выдоха, и я потянула дерево из себя что было сил. Рана уже начала зарастать, поэтому древко болта обрывало свежую плоть. Я бесшумно вопила, почти раскусив упругую ветку, от дикой боли полились слезы. Если бы не кляп, мои крики оглашали бы все округу. Руки скользили по влажному от крови дереву, но стрела постепенно выходила. Я, не давая себе потерять сознание, из последних сил вытянула эту дрянь. Облегченно вздохнув, я отбросила окровавленный кусок дерева и, наконец, позволила себе уйти в блаженное беспамятство.