Танец под золотой вуалью

Напротив одного из клубов, под пешеходным мостом, перекинутым через улочку, я услышала оживленный шум голосов и остановилась. Фонарь светил как раз туда, где кучковалась толпа мужчин разного возраста. У некоторых из них были в руках бутылки соджу**, они весело покрикивали и через определенные промежутки времени начинали галдеть и что-то доказывать друг другу или кому-то. Ещё пару лет назад этот участок столицы был очень неблагополучным и опасным, так что когда я устроилась копом, меня, как девочку, даже не ставили сюда, чтобы не попалась под перестрелку или не пострадала в потасовке. Но потом произошли какие-то бандитские перестановки, предыдущего главаря мафии посадили, а нынешний облагородил облик здешнего преступного мира. И всё же, кто знает, вдруг опять какая-то заваруха?

Позади меня занимался рассвет и я, отпущенная скованностью от встречи с мистичным призраком в плаще, подошла к источнику горячих споров. Под мостом сидел парень, поставивший перед собой лоток, на котором мелькали три перевернутых стакана, крутящихся в его руках с неуловимой скоростью. Ага, наперсточник! Я приблизилась впритык, раздвигая плечами подвыпивших зевак и участников противозаконного развлечения. В этот момент очередной тип, сделавший ставку, указал пальцем на один из «наперстков» и жулик, перемешивавший их, явил удивленным взорам пустоту. Разочарованными вздохами сопроводилось исчезновение денег в недрах куртки наперсточника.

– А вы в курсе, что азартные нелегальные игры уголовно наказуемы? – громко произнесла я, ничего не боясь. Со мной был пистолет, если что. И закон на моей стороне.

– Да что вы? – посмотрел на меня парень, который этим занимался, и я заметила, что ему вряд ли больше двадцати лет.

– Я серьёзно. За это могут посадить. – мужчины стали меня хулить и просить не вмешиваться, но я ждала реакции от мальчишки, смотревшего на меня так, будто я кидала о стену горох, а не к нему обращалась.

– Ну, если легавые узнают, наверное, могут. – улыбнулся он и опять взялся за стаканчики.

– Так почему бы не прекратить, пока не поздно? – я положила руку на имитацию столешницы, мешая продолжению.

– Зачем прекращать, раз они ещё не узнали? – пожал плечами он, не реагируя на меня особенно.

– А если узнали? – не стала тянуть я, и достала удостоверение. Блеснувшая «корочка» полицая отрезвила половину присутствующих игроков, а другую половину и вовсе оттолкнула ударной волной подальше. Кто-то что-то запричитал, кто-то стал отговариваться, кто-то забормотал нелепицу на отстраненную тему, но постепенно все стали сплавляться куда подальше. Парень, ровно пронаблюдавший, как разошлись его клиенты, посмотрел на меня.

– Нуна***, кто тебя просил это делать? – невинно поднял он брови, надув губы.

– Что значит «кто просил»? Я остановила незаконную деятельность, что должен делать всякий, кто с этим сталкивается.

– Разве я кому-то причинял вред? – тот, кого я про себя называла мальчишкой, поднялся, и оказался выше меня на голову-полторы. Заметив моё изменившееся лицо при оценке его роста, он очаровательно расплылся, приподняв уголки губ. – Нуна, ты слишком строга.

– А тебе всё равно здесь нечего делать. Ступай домой. – постаралась незаметно отступить я, потому что рядом с этой глыбой комфорт моего пространства разрушался.

– У меня нет дома. – спокойно ответил он, подняв скейтборд, на котором сидел, перевернув его. Взяв в другую руку картонку (оказывается, она и была подобием прилавка), парень сложил её вдвое и сунул в урну. Три стаканчика, вложенные им один в другой, очутились меж его рук и, когда он прихлопнул их и развел ладони, между ними уже ничего не было. Мои глаза удивленно вылупились. Слишком много чудес сегодня.

– Ты подлинный жулик! – выговорила медленно я.

– Ловкость рук… знаете такое? Никакого мошенничества. – закатав рукава, он продемонстрировал, что ниоткуда эти стаканы так и не выпадут. Пока я почесывала затылок, он опустил скейт на асфальт и встал на него одной ногой. – Проводить вас?

– Меня? – я не выдержала, улыбнувшись обходительности и вежливости этого юного фокусника, которому я только что запорола всю прибыль. – Со мной ничего не случится, лучше ты скажи, почему у тебя нет дома?

– А что, он непременно у всех должен быть? – оттолкнувшись, он плавно покатился, призывая меня идти, а не стоять. Я двинулась в ту сторону, куда и шла до этого. Нам оказалось по пути. – Если говорить, как я всё понимаю, то мой дом: всё вокруг. Я живу везде. И нигде.

– Ты беспризорник? – насторожилась я. Стоит ли ещё и службой опеки поработать?

– Нет, у меня есть родители, не переживайте. – мы вернулись на тротуар вдоль клубов и устремились прямо. – Скажем так: у меня неизлечимое желание перемещаться, поэтому в четырех стенах не удерживаюсь.

Вдруг он остановился у одного из клубов, нажав пяткой на зад доски, отчего она подняла свой нос, который он придержал. Он делал это не глядя и с небывалой ловкостью! Я вернулась на шаг, чтобы увидеть, на что он засмотрелся. Слева от тяжелых входных дверей, принадлежащих заведению под названием «Golden club», висела афиша, оповещающая о том, что можно будет увидеть на сцене этой недели. Крупнее всего была фотография девушки в замысловатом этническом арабском костюме, лицо которой, снизу до самых глаз, закрывала вуаль, какими прикрывали свои прекрасные лики одалиски****. Её выступление обещалось уже завтра, и зазывающая надпись гласила, что нигде больше, кроме как у них, никто не сможет увидеть легендарный танец с семью вуалями. Так уж нигде и никто? Что ж у них там за редкость такая? Я ухмыльнулась и повернулась к спутнику, заворожено разглядывавшему изображение.

– Тебе ещё рано засматриваться на такие вещи. Категория – стриптиз. Только для взрослых дядей.

– А я уже был на трех из её представлений. – с той же непроницаемостью посмотрел на меня парень. – Она танцует не чаще двух раз в месяц, и всегда об этом оповещается не ранее, как за день.

– Кто тебя пропускал внутрь? Несовершеннолетним нельзя посещать подобные мероприятия. – скрестила я руки на груди, до глубины души тронутая повсеместными нарушениями.

– У меня знакомые там работают. – нехотя отвернувшись от плаката, он опустил скейтборд и тронулся дальше.

– И что же, ты влюбился в эту стриптизершу?

– Она не стриптизерша. – не настойчиво, но задето поправил меня юноша. – Она не раздевается до конца, оставаясь в тонкой полоске ткани на бедрах. И на лице. Не поверите, но за те полгода, что она тут приобрела славу, больше поклонников хочет увидеть её лицо, чем задницу. Ну и всё что спереди тоже.