Танец с чудовищем

Мы вышли из ангара все вместе, только Энран шел домой, красивый, сильный, уверенный в себе. А я под конвоем на допрос. Неуверенная и, должно быть, жалкая.

Плечи тут же сами собой расправились, спина превратилась в стальной лист. Все вынесу. Все смогу. Это лучше, чем попасть в самое пекло боя, не имея в запасе ни нужных знаний, ни умений, ни навыков.

И даже трусливая мыслишка, что меня признают виновной, осудят, перебивалась главной — я спасла свою семью. Лишь это по-настоящему важно. Дальше рассчитывать только на себя и свои мозги.

— Леди Шур, — обратился ко мне Таронг, не поворачивая головы в мою сторону.

— Да, курсант? Или как мне вас сейчас называть? — уточнила со всем спокойствием, на которое только была способна. Тыкать, как наследник, без разрешения, я не могла себе позволить.

— Называйте по имени, леди Шур. — удивил меня ответом изначальный. — Это сейчас не так важно. Запомните главное — вы женщина. Женщину никто не имеет права осудить без веских доказательств. Навязанное управление не делает вас предателем. Вы человек, а простые люди не способны сопротивляться никому из старших рас.

— Тар! — одернул его Фил.

— Что? Ты же видишь, что нашу лапушку подставили? — возмутился мужчина.

А я не выдержала, несмотря на ужас ситуации улыбнулась. И здесь я лапушка, ну надо же. Прежде меня так называли только братья и то по праздникам.

— Мы все будем недоступны для вас, леди Шур, поэтому в случае, если вам потребуется помощь на Кордоссе, обратитесь к моей семье.

В мою ладонь лег какой-то шарик. Я посмотрела — ничего интересного, простой кусочек металла. Напоминает подшипник. На Раймоссе у нас их была целая коллекция.

— Благодарю вас, Таронг, — впервые обратилась к мужчине по имени. — От всего сердца благодарю.

— Леди Шур, — начал Фил, и я чувствовала по голосу, что он смутился. — Всегда помните, кто вы теперь. Вы военная. Честь и Родина превыше всего.

— Я запомню.

После его высказывания в мой адрес теплых чувств к изначальному я больше не испытывала. Понимала, честно понимала, но не хотела больше с ним общаться без особой на то необходимости.

Не знаю почему, но ждала подземелий и пыток. Глупо, конечно, мы ведь живем в высокотехнологичном обществе, да и химики давно разработали все возможные препараты. Пнула себя мысленно за такие глупости. Лаборатория — это куда более подходящее место для допроса.

Однако провели меня в парк. Обычный парк, с цветами и деревьями. Разве что деревья были с удивительными зеркальными листьями, а некоторые горшки с цветами и кустами, если хорошо приглядеться, парили в воздухе, а не стояли на подставках или земле.

Сперва я услышала тихий женский смех. Словно звенели колокольчики, маленькие, праздничные, бесконечно радостные. Затем увидела сервированный столик с ажурными белоснежными коваными ножками и десяток пустых стульев.

— Леди Эми, — позвал Фил. — Она здесь.

Прямо перед нами, будто из ниоткуда, появилась красивая молодая женщина. Темноволосая, синеглазая. Мама Энрана. Императрица.

Я тут же склонила голову.

— Эми, тебя ждать? — крикнула невидимая смешливая женщина.

— Нет, Николь, веселитесь, я присоединюсь позднее, — ответила императрица и, кивнув нам, пошла в сторону беседки неподалеку. — Таронг, твоя мать ждет тебя в голубой гостиной, беги. Со мной останется Фил, не переживай, — мягко улыбнулась женщина.

Перечить ей никто, разумеется, не посмел.

Нам махнули рукой, позволяя присесть. Практически в то же мгновение принесли напитки, мороженое и огромный кусок жареного мяса с овощами.

— Я знаю, что ты на нервах не ешь, — улыбнулась мне по-свойски императрица, — а вот Фил у нас всегда готов проглотить порцию мяса. Да, Фил?

Тот поблагодарил и занялся своим блюдом, мы же сели рядом и леди Эми взяла меня, простую девушку, за руку, заглянула в глаза.

— Расслабься, Аделия, — мягко и спокойно произнесла она, — я не обижу.

Я не успела ни настроиться, ни расслабиться самостоятельно, за меня все сделала повелительница. Она смотрела на меня долго-долго, не моргая, не двигаясь, я же себя не контролировала и думала о всяческой ерунде.

Однако среди моих воспоминаний вдруг начали проявляться неизвестные мне прежде события.

М-Шу, моя лучшая подруга и единственный поддерживающий и не желающий мне зла человек в университете, берет меня за руку и куда-то ведет. Мы обе в одних ночных сорочках. Она шепчет, что это будет незабываемо, а я пытаюсь отговорить ее, стращаю правилами, запретами и наказаниями. Тогда Моргана разворачивается ко мне, заглядывает в лицо, а я замечаю, что ее глаза превращаются в две серебряные монеты, блестят, переливаются. И дальше иду радостно, предвкушая то самое обещанное незабываемое с ощущением праздника.

Мы выходим по длинному черному коридору на такой же темный неосвещенный балкон.

— Иди сюда, — шепчет М-Шу, прижимая меня к себе.

Трясемся от пронизывающего холодного ветра, но стоим, ждем. Я улыбаюсь и чему-то радуюсь, как блаженная.

Внезапно становится безумно холодно. Дышать нечем. Я цепляюсь за М-Шу, смотрю на нее, только вот вместо любимой подруги вижу чудовище. Абсолютно черная человеческая фигура и нечеловеческие глаза — гладкие серебряные монеты.

— Все хорошо. Это я, М-Шу, не бойся, мы свои, — продолжает соблазнять меня знакомые голос.

Страх исчезает, в теле появляется легкость, меня окутывает ощущение чего-то невозможно замечательного, и я спокойно иду по огромному космическому кораблю, так непохожему на те, что видела в фильмах или на том единственном суденышке, на котором летала. Освещение везде приглушенное, для меня это густой полумрак, в котором сложно что-то разглядеть, М-Шу же передвигается совершенно спокойно и ориентируется так, словно была здесь не раз.

Мы заходим в настолько темное помещение, что человеческий глаз не различает даже силуэтов.

— Садись, — шепчет М-Шу. — И не говори громко. Жоорги не любят громкие звуки. Как и яркий свет.

Она толкает и я приземляюсь в уютное и мягкое кресло. Под пальцами скользит прохладный мех, затем в мою руку впивается что-то острое, обжигает так, что я кричу. И тут же получаю второй «укол».

— Я же сказал: не говори громко, — произносит голос М-Шу, когда прихожу в себя все в том же мягком, пушистом, но таком опасном кресле. — Пойдем, пора возвращаться.