Танец с Клинком

— Защити своих новых детей. Ничего больше у тебя не прошу.

Силы утекали, но я не имел права сдаваться. Проекция плавно протянула правую руку, обращая её против колонны тяжёлой пехоты. Выставленная ладонь не несла угрозы, лишь предупреждала.

Закрыв глаза, я полностью сосредоточился на манипуляции энергопотоками. Потекли бесконечно долгие мгновения. Стало так тихо, что удары сердца гремели в ушах рокочущим барабанным боем. А после послышались голоса.

Странные, поющие на незнакомом мне языке. Голоса, полные надежды и благодарности. Голоса народа Э'вьен. Но среди этого хора отчётливо ярко выделялся один.

Она говорила со мной шёпотом:

— Ты всё сделал правильно, последний из рода Хаттори. Даже боги способны ошибаться. Ты привёл ко мне новых детей. И я выполню твоё заветное желание…

Когда я открыл глаза, железная змея уже повернула назад. Китайцы не захотели идти против того, что посчитали аватарой бога.

У меня получилось.

Проекция медленно угасла, но песнь э'вьенов не утихла. Они не знали канонов молитв. И делали так, как велели сердца. Лучшего и не придумаешь.

Сотни людей высыпали на берег реки. Всё население становища, разраставшегося день ото дня с самого начала вторжения китайцев. Над толпой маячили верхушки штандартов с оголовьями тотемов. Сотни и сотни людей — не только воины, но и все остальные, включая детей.

Они шли поздравлять своего Хана с победой. И молились вместе с ним.

Вместе со мной.

Вышедших навстречу вождей я приветствовал неглубоким поклоном:

— Мы взяли с врага достойную плату. Война окончена. Они больше никогда не осмелятся нарушить священные традиции.

Дюжина великовозрастных, убелённых сединами мужей внимала мне с ярко выраженным почтением. Только один из них не смог сдержать чувства и бросился к снегоходу.

Удаул.

Плечи старика, укрытые плащом с пришитыми перьями, вздрагивали и тряслись. К горлу подобрался тугой комок.

— Она была истинной дочерью народа. И сделала всё, чтобы его защитить. — говорил я, встав рядом. — Она спасла мне жизнь. И пожертвовала своей, не спросив ни у кого разрешения.

Удаул заплакал — глухо, не сдерживаясь, прижавшись лбом ко лбу дочери.

— Торгоны заплатили за то, чтобы стать полноправной частью народа Э'вьен. Это моё слово, как вашего Хана. — мой крик был принят толпой и вождями вполне благосклонно.

Оставив шамана наедине с его горем, я подошёл к вождям, рассматривая их одежды и определяя кто стоит передо мной.

Лоси, Волки, Рыси, Росомаха, Медведь, Лиса…

— Здесь все старшие вожди народа, хан. — промолвил верховный вождь, Геркэн из племени Медведей. — Мы пришли говорить с тобой от имени всех, Леонард из рода Хаттори.

— Узнать глас народа и его пожелания — честь для меня…

— Мы не знаем привычных тебе традиций. Но знаем традиции страны, частью которой является Забайкальское Ханство. И поэтому наши слова могут прозвучать несколько необычно. — сделав паузу, Геркэн лукаво улыбнулся и высоко воздел руку.

Все вожди, а следом и остальные э'вьены начали опускаться на колени. Наблюдая за тем, как это происходит, я содрогнулся, чувствуя как на мне сконцентрировалось внимание всей толпы. И сразу же увидел проталкивающихся ко мне двоих офицеров из "ушкуйников".

Наёмники перли вполне уверенно и вскоре уже заняли места за моей спиной. Стало немного легче. Но зрелище огромного количества людей, вставших передо мной на колени, по-прежнему заставляло внутренне содрогаться. И тогда, словно этого было недостаточно, они заговорили. Все, разом.

— Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет.

Меня сотрясло многократным эхом сотен человеческих голосов, повторяющих заученные слова.

— Да вы издеваетесь! — прошептал я, узнавая воззвание к Рюрику и холодея от нехорошего предчувствия.

— Приходи княжить над нами и владеть нашей землёй по собственному разумению. А мы отплатим тебе и потомкам твоим верной службой, как и дети наши и дети наших детей. В том слово народа Э'вьен. Будь нашим князем, Леонард из рода Хаттори…

Когда они замолчали, меня пошатывало. Люди смотрели и ждали. Молча, в абсолютной тишине.

— Да будет так! — прокричал я, понимая что выбора у меня, по сути, и нет.

Толпа взорвалась ликующими криками.

— Ты понимаешь что происходит? — спросил один офицер у другого, перекрикивая толпу и тем привлекая моё внимание.

Слегка повернув голову, я тоже с интересом ждал ответа. И он меня не разочаровал.

— А то как же! Это рождение новой династии…

* * *

Чтобы побыть наедине, мне пришлось ускользнуть от сопровождения наёмников и э'вьенов, изменить внешность при помощи Тени и вернуться на злополучный берег реки. Там, наедине с самим собой и реквизированной бутылью водки, я просидел всю ночь — то рассматривая звёзды на тёмном покрывале неба, то зачарованно наблюдая за пляшущим у горизонта заревом погребальных костров.

Погибших сжигали раздельно.

Редкая победа достаётся без крови. На кострах сгорала почти сотня моих людей. Павших "ушкуйников" возложили рядом с воинами народа Э'вьен. Каждый из присутствовавших оставил погибшим что-то в дар. Иногда это было оружие, иногда чаша с жареной олениной или бутыль настойки на травах, иногда подстилка или одежда из шкуры таёжных зверей. Каждому умершему в ноги сложили разряженное оружие убитых врагов…

Речь, что я произнёс перед ритуалом погребения, не отличалась от той, что звучала у руин Мацумото. Ей внимали с почтением, как и должно — с людьми говорил уже не военный вождь, а владетельный князь, имеющий право вершить судьбы. Наверное, именно поэтому я потом и сбежал от всех.

— Почему иногда всё так глупо и неправильно? — пьяно спросил я, прикладываясь к наполовину опустевшей бутылке. Несколько отвратительных обжигающих глотков ухнули в желудок очередным горячим комком.

Дедушка, изредка нарушавший моё одиночество, не стал ничего уточнять. Ему и так было прекрасно известно о чём именно я говорю.

— Будь всё правильно и логично, люди утратили бы свою человечность. Это касается как хороших поступков, так и плохих. Смирись. И учись нести ответственность за то, к чему приложил руку. — дух говорил спокойно, без поучающих интонаций. Так отец говорит с сыном, объясняя ему несовершенство мира. — Смирись, Кеншин. И иди дальше.

— Но…

— Мир не идеален, внук. В нём всегда что-то ломается. И далеко не всё можно исправить или починить.

— Мне всё чаще кажется, что удел ронина — приводить за собой смерть. — язык начал заплетаться, но я упорно пытался высказаться. — Чего бы ни коснулся — следом приходит смерть и разрушение. Мне страшно! Страшно любить, заводить друзей, а когда я думаю о ребёнке, волосы на голове так и норовят встать дыбом, деда! А теперь ещё княжество размером с небольшое государство. Это pizdetz как страшно, дедушка!