Танец с Принцем Фейри

— Он красив, потому что Болтов его не строил.

— Я так и думала.

— Мама рассказывала мне истории об Авинессе, когда я был маленьким. Она говорила, что замок, холм, стеклянная корона и народ фейри — это одно целое. Пока стоит один, стоят и остальные. Вот почему стеклянная корона может управлять фейри и почему она не может покинуть Верховный Двор.

Я приседаю и прислоняюсь к стене, слушая его. Мы расположились на краю узкой дороги, где она пересекается с главной, и замок уже виден.

— В рассказах твоей мамы были какие-нибудь советы, как нам попасть внутрь? — спрашиваю я, стараясь сосредоточиться на нем и на нашей миссии, а не на музыке, доносящейся из портаков.

— Конечно, нет. В сказках об этом не рассказывают.

— Да, они довольно бесполезны, — пробормотала я. — Истории о фейри из моего мира не принесли мне никакой пользы здесь. — Я закрываю глаза и слушаю мелодию, пока она доходит до конца. Сначала я думала, что так сосредоточена на ней, потому что прошло несколько дней с тех пор, как я в последний раз слышала музыку — не магическую. Но чем больше я слушаю, тем больше мне кажется, что я ее узнаю. — Эта песня... Я ее знаю.

— А ты? — Раф вскидывает брови.

Я отталкиваюсь от стены.

— Я почти уверена, что знаю.

— Она доносится изнутри замка, верно?

— Думаю, да. — Я подношу большой палец ко рту и слегка прикусываю ноготь. — Я хочу немного подождать здесь.

— Чего мы ждем?

— Я хочу посмотреть, сможем ли мы выяснить, кто играет эту музыку. — Я не свожу глаз с крепостных ворот, не обращая внимания на четырех Палачей, выстроившихся по обе стороны.

— Хочешь подойти поближе? — Раф переминается с ноги на ногу, как будто ему уже неспокойно.

— Нет, мы останемся здесь, пока это не покажется небезопасным или неразумным. — Я стараюсь, чтобы мои слова были твердыми и не оставляли места для возражений. Один шанс. Это все, что у нас есть. Я должна быть терпеливой и воспользоваться им, когда придет время.

Музыка звучит всю ночь. Чем дольше я слушаю ее, тем больше убеждаюсь, что уже слышала ее раньше. Дело не только в мелодии, не только в мелодии и даже не в уникальных гармониях — я цепляюсь за уникальное воспроизведение этих нот. Музыка — это как живопись. Художники могут использовать одни и те же средства, но два человека не будут творить одинаково.

Когда на небе забрезжил рассвет, крепостные ворота наконец-то открылись. Я стою. Раф тоже отталкивается от стены. Он хватает меня за руку и крепко сжимает ее, пока мы смотрим, как люди выходят из замка.

Они шатаются по раннему утру, цепляясь друг за друга и раскачиваясь. Я наблюдаю, как это мрачное шествие движется по главной улице, разбегается по переулкам и исчезает в роскошных домах, которые выстроились вдоль главной улицы Верховного Двора.

Эти фейри не похожи на тех, кого мы видели в нижних этажах города. Они одеты в роскошные одежды — шелка и скандально прозрачные шифоны с разрезами, не оставляющими места для воображения.

Золото и драгоценные камни утяжеляют их, обвешивая каждый палец и шею. На рогах и крыльях даже задрапированы ленточки и маленькие колокольчики, которые поют при движении. Эти люди плывут по миру так, будто он им принадлежит, словно им нет до него никакого дела.

— Смотри, — шепчет Раф. — Их ноги...

Я понимаю, что их позолоченный вид — всего лишь отвлекающий маневр. Их подолы и сапоги окровавлены. Я вижу багровые брызги на мужских жилетах.

— Ты же не думаешь, что это из...

— Даже не думай. — Я притягиваю Рафа поближе к себе. — Мы поможем им и навсегда прекратим все это, клянусь тебе, Раф. Я остановлю это. — Я оглядываюсь на крепостные ворота и успеваю увидеть, как из них появляется музыкальная труппа. Конечно, я узнала их. — Это игроки из Дримсонга, — вздыхаю я.

— Что? — Раф тоже смотрит. — Предатели, — рычит он. — Как они посмели...

— Стой. — Я крепче сжимаю его, прежде чем он успевает убежать в ярости. Опустившись на колени, я смотрю ему прямо в глаза. — Сейчас ты должен держать себя в руках и продумывать каждое свое действие. Ты сделаешь это для меня? — Раф тяжело сглатывает и несколько раз кивает. — Хорошо. А теперь скажи мне, ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте?

— На барабанах, немного.

— Значит, барабаны. Пойдем со мной.

— А что мы делаем? — Он не отходит от меня, хотя явно не понимает, что побудило меня маршировать по главной улице.

— Я собираюсь поговорить с ними.

— Мне это не нравится; мне все это не нравится. — Он складывает руки.

Это, конечно, преуменьшение. Все идет не так, как я надеялась. Я измотана, нахожусь на пределе своих возможностей; в моем мозгу заканчиваются хорошие идеи. А может быть, они закончились уже давно. Полагаю, мы еще узнаем, прав ли Раф, и так ли уж ужасна эта затея.

Мы ведем артистов к трактиру, расположенному неподалеку от замка. Как только они заходят внутрь, я слышу, что оркестр снова заиграл, и вздыхаю с облегчением. По крайней мере, они не стали сразу уходить в свои комнаты. Так будет легче перекинуться с ними парой слов.

Я останавливаю Рафа.

— Ты останешься здесь, хорошо?

— Что? — Он несколько раз потрясенно моргает, глядя, как я снимаю с шеи стеклянный кулон. — Ты не можешь... Что ты...

— Если я не вернусь, ты найдешь безопасный способ выбраться отсюда и уйдешь. Унесешь его как можно дальше, спрячешь там, где никто никогда не найдет. — Чувство вины и печаль — спутники отчаяния, когда я смотрю на маленького мальчика, наблюдая, как судьба его народа ложится на его маленькие плечи. — Где бы ты его ни спрятал, ты унесешь эту тайну с собой в могилу. Любой, кто узнает, что он у тебя есть, поступит так же, и я поступлю так же. Храни себя и магию Авинесс.

— Я не могу... — Он хватает мою руку обеими своими. — Я не могу сделать это без тебя.

— Надеюсь, тебе и не придется. — Я похлопываю его по руке другой рукой. — Но если там все пойдет плохо, это самый безопасный способ. Так что обещай мне, что ты понимаешь, что ты должен сделать.

Он неохотно кивает.

— Я понимаю.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь лицом к гостинице. Глубоко вдохнув, я на выдохе марширую по узкой улице. Не успеваю я вдохнуть, как уже открываю дверь. Теперь пути назад нет.

Труппа не столько выступает, сколько сидит и наяривает. На первом этаже трактира — таверна, пустая в это время суток. Я чувствую травянистый аромат чего-то медленно готовящегося в задней комнате — хозяева, несомненно, собираются приступить к обеду еще до восхода солнца.

Как только я вхожу, все взгляды устремляются на меня. Инструменты замолкают. Я направляюсь прямо к ним, огибая свободные столики. Мои глаза встречаются с человеком, который, как я предполагаю, является руководителем труппы. Человек с вороньими волосами и отметинами на лбу, с которым я играла в Дримсонге.