Танго в шкафу

Тем временем Блейз распахнул окно и снова закурил — но на этот раз не длинную тонкую сигару, а что-то короткое, белое. В воздухе запахло жженой травой и немного летом, чуть-чуть парфюмом Блейза и его потом.

Еще со школы от него часто разило потом…

Увидев вопрос в моем взгляде, приятель рассмеялся и протянул мне короткую самокрутку:

— Попробуй… отличная штука, Малфой. Тебе точно понравится.

…

Первый вдох, и я погружаюсь в белый туман. На вид ничего необычного, но я не могу двигаться, находясь в нем. И это, черт возьми, здорово, я давно не отдыхал. Я не мог вдохнуть с тех пор, как остался один.

Еще гуще ледяная изморось внутри — где-то крыльями бабочки моей щеки касаются ресницы девушки: «Я все еще люблю тебя», — шепчет она, а мне не хватает нот, чтобы узнать ее голос. Протягиваю руки, но она ускользает, и я бегу, а ноги увязают в густом киселе тумана. Спотыкаюсь и падаю.

Каменный берег и дышит холодное море. Я руками рву каменный ковер побережья — булыжники черные, с ярко-желтыми вкраплениями, словно кто-то обрызгал их солнечной краской.

Пока я любуюсь замысловатыми узорами, туман рассеивается — вижу солнце. Впервые за много месяцев, а может быть и лет, надо мной небо раскрыло синюю пасть и обнажает в улыбке редкие белые зубы облаков.

Снова вижу ее. Тонкая девичья фигурка совсем далеко. Но будто на старой фотопленке силуэт засвечен золотистыми лучами, и я не могу узнать ее. Да и знаю ли? Кричу что-то ей вслед, но она не оборачивается, а лишь ускоряет шаг. А когда я поднимаюсь на ноги и бегу, в попытке догнать, нас снова разделяет стена тумана.

…

В себя прихожу ближе к полудню. Во рту и голове гадко.

Спина покрыта испариной ото сна на не застеленном кожаном диване.

Стеклянный столик перед моим импровизированным ложем хранит остатки вчерашней вечеринки. Видимо мы с Блейзом раздавили еще одну бутылку Chivas Regal — передо мной два залапанных бокала, картонка из-под пиццы и разломленная плитка шоколада.

Пергамент.

«Драко, привет. Меня сегодня не будет, да и завтра, возможно, тоже. Так что оставайся за хозяина и чувствуй себя как дома. Я предупредил хозяйку, что ты поживешь у меня, чтобы она не пугалась. И, да, Малфой, чтобы от тебя не шарахались люди, возьми денег из ящика моего письменного стола и купи себе что-нибудь переодеться. На тебя смотреть противно.

Блейз».

И день обещает стать отличным, когда я медленно избавляюсь от похмелья, лежа в огромной чистой ванной, затем пью зерновой кофе в ресторанчике, примыкающем к дому. Уже к вечеру на мне красуется новый костюм цвета грозовой тучи и ботики из светлой кожи. Внешне я напоминаю себя прежнего.

Этой же мысли придерживается и Блейз, когда появляется на следующий день. Он выглядит усталым, и от него снова несет немытым телом. Развалившись в кресле, он смотрит на меня, а потом знаком приглашает присесть.

— Смотри, что нужно делать, когда ты сильно устал, Драко.

Я наблюдаю за манипуляциями его ловких длинных пальцев с осторожностью. Сначала на темной поверхности стола появляется горка белого порошка, мелкого, точно сахарная пудра. Приятель аккуратно делит ее на несколько ровных коротких линий. Взгляд его становится жестким и нетерпеливым. Когда все готово, Блейз достает из нагрудного кармана короткую золотую трубочку, инкрустированную мелкими зелеными камнями.

Наклонившись к столу, он вдыхает порошок через трубочку. Дрожь волной пробегает по телу мужчины, и он откидывается на спинку дивана: «Твоя очередь, Малфой».

Я не решаюсь и тогда он, приоткрыв глаза, злобно смотрит на меня: «Что все еще находишь в себе силы бороться за чистоту своих взглядов? Даже теперь, когда все виноватые в твоем положении мертвы, либо отсиживаются в тюрьме? Брось, не будь дураком. Это», — он указывает на порошок на столе, — «символ новой жизни. Все остальное — в твоей голове, Драко».

И тогда я понимаю, что отказываться в моей ситуации недопустимо. Цветной фольгой блестят обрывки школьных воспоминаний. Я думаю о том, что Забини всегда были свойственны вспышки неконтролируемого гнева, вот и теперь его зрачки сужены, а ноздри раздуваются от частого дыхания — верный признак того, что он вот-вот потеряет самообладание. Я лишь успеваю спросить, что это, когда руки уже тянутся к золотой трубочке.

— Кокаин, маггловский наркотик, — роняет Забини, — это поможет тебе раскрепоститься Малфой.

— Раскрепоститься? Зачем?

Но все последующие вопросы теряют смысл, потому что в комнате вдруг становится необыкновенно жарко, а все предметы мгновенно теряют резкость, как и лицо Забини, оказавшееся рядом с моим. Он смотрит на меня, и ухмылка кривит его губы:

— Это всегда так, в первый раз, приятель. Потом привыкнешь.

Коротко ударяют в виски крошечные молоточки, и я вынужден слушать стук собственного ускорившегося сердца. Это выплескивает новую порцию адреналина в кровь — рука Забини на моем колене.

— Ты что делаешь, извращенец? — я все еще способен на крепкий захват, который и применяю на Блейзе.

— Хочу поближе посмотреть, что ты там видишь.

Выдыхаю, понимая, что становлюсь параноиком. Ну почему я подумал, что ему нужна моя задница? По всей квартире Блейза разбросаны вещи Пэнси. Да и вообще. У меня никогда не было причин сомневаться в ориентации приятеля.

Некоторое время мы молчим, а я чувствую действие наркотика. Наверное, меня не сильно кроет, но порошок дарит ощущение полной расслабленности. Свет и тепло. Я понимаю, что веду себя, как неблагодарная сволочь. Ведь Блейз просто мой приятель.

— Прости, друг, — обращаюсь я к нему.

— Забудь. Все нормально…

Но я понимаю, что сцена еще не доиграна, когда его широкая черная ладонь ложится на мой затылок:

— Зачем ты отрастил волосы? Это традиция?

Я упрямо стряхиваю руку Блейза, не чувствуя однако такого резкого раздражения. При упоминании о традициях я вынужден вспомнить об отце. Черная бархатная лента, которую носил он, когда еще был на свободе, теперь вплетена в мои волосы, и пальцы Блейза уже пытливо ощупывают ее, разыскивая узел. Нет сил признаться — причина в банальной нехватке средств на парикмахера, к которому я привык, и нет сил, чтобы оттолкнуть Забини. Черной змейкой развязанная лента уползает по плечам.

Он совсем близко, а я не могу сопротивляться. Странная апатия придавила меня к месту. И тело мужчины уже сверху. И кажется, нет пути назад.

Нет, не кажется.

И здесь скажу. Я никогда не представлял, что такое может произойти со мной.

…

Когда я пришел в себя первый раз, долго скребся мочалкой в душе, местами сдирая кожу до крови. Мне хотелось отмыться от всех последних событий. Но слишком уж долго не происходило в жизни ничего хорошего, и все это дерьмо въелось под кожу. Слезы бессилия что-либо изменить разъедали щеки. Мне просто нужно уйти.