Танкист

Так говорил себе Олег Шальнев, шестнадцатилетний танкист и штаб-сержант, сидя в старом драном кресле рядом со своим «Диком», внутри которого споро шуровали техники. Он сидел в ремонтном боксе под трибунами, с пустой банкой холодного энергетика в руке.

Выпить вторую? Нет, не стоит, пожалуй. Лишняя жидкость в организме при таких нагрузках ни к чему. Утолил жажду – и хватит.

Он смял банку в кулаке, огляделся в поисках урны, не нашел и швырнул банку на пол – уборщики подберут. Потом, когда все закончится и он покинет этот бокс. Или живым за пультом «Дика», или…

– У твоего папы еще пиписька не выросла, пшено, когда я уже сжег свой первый танк! – услыхал он знакомый голос. – У меня внук здесь родной. Танкист Шалый. Слыхал о таком? Уйди с дороги, пока я добрый.

Олег оглянулся.

Дед Иван решительно входил в ворота бокса. Выглядел он восхитительно: нож в ножнах на поясе, свободные шорты цвета хаки до колен с множеством карманов, расстегнутая темно-бордовая жилетка на голое тело, православный золотой крест на кожаном шнурке запутался на груди в седых волосах; прямая трубка, дымясь, воинственно торчит изо рта. На ногах – древние потрепанные кожаные сандалии, словно только что снятые с убитого римского легионера. Голубые, неожиданно молодые на покрытом глубокими морщинами лице глаза сверкают. Охранник растерянно маячил позади, явно не зная, что ему предпринять – то ли хватать нахального деда за руки, то ли плюнуть и сделать вид, что все нормально – пусть себе идет куда надо, авось не набедокурит. Обычным зрителям попасть сюда, под трибуны, было сложно, – охрану строго инструктировали не пускать в перерывах между боями к танкистам фанатов – и в особенности фанаток! – ни под каким видом. То же относилось и к друзьям, если сами танкисты не выражали желания их видеть, и к родственникам. В том числе к близким.

– Эй! – крикнул Олег охраннику. – Все нормально, это ко мне!

Охранник кивнул, развернулся и потопал на свое место.

Олег поднялся с кресла и шагнул навстречу деду. Он был рад его видеть. Рад, что дед Иван пришел на трибуны, как и обещал. Рад, что он видел его победы. Рад, что сейчас, перед последним, самым трудным боем (некоторые танкисты суеверно избегали слова «последний», заменяя его, по примеру летчиков, на слово «крайний», но Олег суеверным не был) он спустился сюда к нему, чтобы повидаться и поддержать. И эта радость уже сама по себе смывала усталость и давала новые силы.

Дед и внук пожали друг другу руки. Олег предложил деду кресло, сам уселся на расшатанную табуретку.

– Я ненадолго, – сообщил Иван Андреевич. – Хотел только сказать, что ты классно дрался и все сделал правильно, молодец. Горжусь, что у меня такой внук.

– Спасибо, деда.

– Устал, вижу. Немудрено.

– Ничего, выдержу.

– Так-то оно так, но… – Дед полез двумя пальцами в кармашек жилетки, извлек оттуда что-то маленькое и круглое, завернутое в серебристую фольгу, протянул внуку. – Держи.

– Что это?

– Психостимулятор. Ныне, насколько я знаю, не производится.

– Наркотик?

– Можно и так сказать. А можно и не сказать. Смотря что понимать под термином «наркотик». Когда я воевал, нам его официально выдавали. Особенно во время долгих масштабных операций, когда нагрузки на организм зашкаливали. Помогало продержаться какое-то время, не заснуть прямо за штурвалом. Потом, конечно, нужен длительный отдых.

– И… как и когда его принимать?

– Глотаешь, запиваешь водой, и все. Можно даже не запивать. Действует практически сразу. А принимать… Только если почувствуешь, что все силы до последнего джоуля вышли и иначе никак. Тогда будет эффект. Если чувствуешь, что справляешься и так, лучше не глотай.

– Понял. – Он спрятал таблетку.

– И вот еще возьми, – Дед отстегнул от ремня ножны, протянул внуку. – Пригодится.

– Ух ты… – Олег вынул нож, полюбовался остро отточенным, красивым и опасным на вид лезвием, сунул обратно. – Ты уверен, что он мне нужен?

– У тебя в танке нож есть?

– Нет.

– Значит, возьми и не спрашивай. Никогда не знаешь, когда человеку может пригодиться хороший кусок отточенной стали. Лучше всего держи при себе. Это мой старый боевой нож, еще с войны, не раз меня выручал. Мне он вряд ли уже пригодится, а тебе… Короче, я решил, что самое время его тебе передать. Да ты должен этот нож хорошо помнить. – Дед усмехнулся.

– Я помню. – Олег прицепил ножны к поясу. – Спасибо, деда.

– Пожалуйста. И… сделай этого урода, ладно?

Олег молча обнял деда, отстранился и глянул на часы. Пора.

Бой начался предсказуемо, в точности как и думал Олег.

Лысый Череп сразу попер в атаку, стараясь подавить и запугать противника, не дать ему ни малейшей передышки. С кем-то другим подобная тактика наверняка принесла бы успех. Но только не с Олегом. Он даже обошелся без волшебной таблетки, что передал ему дед. Больше всего это напоминало второе дыхание, которое открывается у хорошо тренированных спортсменов. Возможно, это и было именно оно. В конце концов, уж чего-чего, а изнурительных тренировок и трудных боев за последнее время танкисту Шалому хватало.

На четвертой минуте, когда Олег получил два попадания, ответив лишь одним, неожиданно, словно по волшебству, вернулись силы, легкость и кураж. Будто и впрямь стимулятор выпил. А самое главное, он опять знал, какой маневр предпримет в следующую секунду его враг и когда он нажмет на клавишу гашетки. И действовал соответственно.

Промазав четыре раза подряд в ситуациях, когда, казалось, не попасть было невозможно, Лысый Череп начал психовать и, как следствие, допускать ошибки. Чем немедленно воспользовался Шалый. На каждый промах он отвечал точным попаданием и на каждую ошибку – безжалостным маневром, ставящим противника в невыгодное положение. К двадцатой минуте боя «Диктатор» Лысого Черепа потерял семьдесят пять процентов живучести и не успевал восстанавливаться, – раскаленные сгустки плазмы из «Шафта» Шалого раз за разом неумолимо находили то лоб, то корму, то башню противника, вгрызались в броню, прожигая ее все глубже и глубже. Наконец, когда Череп в отчаянной попытке выскочить из-под обстрела на полной скорости дал по тормозам и одновременно захотел развернуться, его «Дик» опасно накренился и замер в неустойчивом равновесии на вершине холма, – левая гусеница бешено молотила воздух, правая – на земле.

Тут-то Олег и ударил.

Полным усиленным зарядом, на пределе возможностей пушки. И, конечно, попал. Да не просто попал, а туда, куда и хотел, – в днище вражеского танка, то есть фактически в самое незащищенное место. Он еще успел увидеть, как плазменный заряд его «Шафта» прожег в относительно тонкой броне днища дыру размером с хороший арбуз, а затем случилось то, чего до сих пор не доводилось видеть не только Олегу Шальневу, но и большинству танкистов-ветеранов: «Диктатор» Лысого Черепа взорвался. Весь. Вернее, сначала он опрокинулся с холма, а уж потом взорвался. Поэтому Олег не увидел, как танк под напором чудовищной огненной силы, родившейся в его недрах, разваливается на части. На мониторе лишь вспыхнул ярко-желтый, с алой и оранжевой сердцевиной, свет, да приглушенный броней его «Дика» и шлемом скаф-костюма грохот пророкотал в ушах. Черт его знает, что произошло! Обычный взрыв боезапаса вряд ли дал бы подобный эффект. Скорее всего, вместе с боезапасом рванул ИПД – импульсный плазменный двигатель танка. По сути, он представлял собой реактор, который выдает порциями плазменные микрозаряды, заменяющие пары бензина в обычном двигателе внутреннего сгорания или водород в двигателе, работающем на воде. Взрывоопасность ИПД практически нулевая, иначе бы его не ставили на танки. Говорят, что больше шансов увидеть, как метеорит попадет в человека, чем дождаться взрыва ИПД на твоих глазах. Но, с другой стороны, говорят также, что событие, шансы которого произойти оцениваются как один к миллиону, периодически случается один раз из десяти. И вот оно, пожалуйста. Хочешь, верь глазам своим, а хочешь – как хочешь.

Он даже не услышал, а почувствовал, как что-то мягко и мокро шлепнулось сверху на башню. Словно тюк с мокрым бельем, сброшенный на асфальт с шестого этажа. Олег однажды наблюдал такое, когда их пьяный сосед по подъезду поскандалил с женой в лучших старомосковских традициях.

Он посидел несколько секунд. Затем открыл люк и выбрался на броню.

По маске «Шафта» стекал тонкий ручеек крови. Олег поднял глаза выше, – на верхнем люке распласталось нечто на первый взгляд не поддающееся идентификации. И только приглядевшись, он понял, что это искалеченное тело Лысого Черепа. Сомнений в том, что его враг номер один – или номер четыре, смотря как считать – мертв, почему-то не было. Он легко запрыгнул на башню и склонился над телом.

Тело не шевелилось.

Из разорванного живота вывалились синевато-красные кишки, левая рука была почти оторвана и обильно истекала кровью. Забрало шлема – сплошная вмятина, вся в трещинах и залита изнутри все той же кровью.

«Подох? – спросил он сам себя и сам же себе ответил: – Да».

Олег снял шлем и склонился над врагом, чтобы убедиться в его гибели. Это было ошибкой! В ту же секунду правая, целехонькая рука «трупа» метнулась к ножнам на поясе, выхватила нож и ударила противника в лицо снизу вверх. Каким-то чудом Олег успел отшатнуться, хотя и недостаточно быстро. Клинок полоснул наискось, распарывая подбородок и губы. Словно яростное маленькое солнце, вспыхнула боль. Олег вскрикнул.