Тарзан и потерянная империя

– Максимусу Прекларусу Фастус не указ, – сказал молодой офицер. – Я свой долг и без тебя знаю.

– Неужели ты посмеешь арестовать этого человека после того, как он меня защитил, Прекларус? – воскликнула девушка.

– А что мне остается? – спросил Прекларус. – Я исполняю долг.

– Вот и исполняй, – выпалил Фастус с издевкой в голосе.

Прекларус побледнел.

– Знал бы ты, до чего у меня руки чешутся придушить тебя, – воскликнул он. – Даже будь ты сыном самого Зевса, это меня не остановило бы. Уходи лучше подобру-поздорову, пока мое терпение не лопнуло.

– Мпингу, – сказала Дилекта, – проводи Фастуса. Фастус покраснел.

– Мой отец, император, будет недоволен, – запальчиво выкрикнул он. – И не забывай, Дилекта, что твой отец не в слишком большом почете у императора Сублатуса.

– Убирайся! – крикнула Дилекта. – Или я прикажу рабу-негру вышвырнуть тебя на улицу.

Фастус, гадко улыбаясь, пошел к выходу. Когда он скрылся из виду, Дилекта обратилась к Прекларусу.

– Что же нам делать? – воскликнула она. – Я обязана защитить этого благородного чужестранца, который спас меня от Фастуса, а ты должен исполнить свой долг и отвести его к Сублатусу.

– У меня есть идея, – сказал Максимус Прекларус, – но сперва я должен переговорить с чужеземцем.

– Мпингу будет переводить, – сказала девушка.

– Ты полностью доверяешь ему?

– Абсолютно, – ответила Дилекта.

– Тогда спровадь этих, – шепнул Прекларус, кивая на Ацука и Саруса.

Когда Мпингу, выпроводив Фастуса, вернулся назад, он застал Максимуса Прекларуса, Дилекту и Тарзана одних.

Прекларус сделал Мпингу знак подойти поближе.

– Скажи чужеземцу, что меня послали арестовать его, – проговорил он. – Однако он оказал Дилекте неоценимую услугу, и я собираюсь его спасти, если он сделает так, как я скажу.

– Что именно? – спросил Тарзан, услышав условие. – Что я должен делать?

– Сейчас мы выйдем отсюда и пойдем в Колизей. Будешь вести себя так, как будто ты и в самом деле пленник. Проходя мимо своего дома, я подам тебе знак. Запомни этот дом. Затем я дам тебе возможность ускользнуть. Заберешься на дерево, как и в тот раз, когда ты сбежал от охранников Сублатуса, и тут же отправишься в мой дом. До моего прихода оттуда ни шагу. Дилекта пошлет Мпингу предупредить слуг о твоем появлении. Я прикажу им защищать тебя, не щадя собственных жизней. Все понял?

– Понял, – ответил человек-обезьяна, выслушав перевод Мпингу.

– А позже я постараюсь вывести тебя из Кастра Сангвинариуса и помогу выбраться из этих гор.

X. ИМПЕРАТОР ВОСТОКА

Для императора Востока Валидуса Августа управление государством не составляло особого труда, ибо, несмотря на свой впечатляющий титул, властью он обладал небольшой и подданных у него было не так уж много.

Островной город Каструм Маре населяло чуть больше двадцати тысяч человек, из них три тысячи белых, остальные – смешанной крови, а за его пределами, вокруг озера и вдоль восточного берега Маре Ориентис в деревнях проживали остальные подданные – негры, численностью приблизительно в двадцать пять тысяч.

В этот день, быстро покончив с аудиенциями и донесениями, император удалился в дворцовый сад, чтобы посвятить себя общению с близкими друзьями.

Вскоре к нему подошел камергер, сообщивший о том, что патриций Фульвус Фупус просит аудиенции у императора.

– Фульвусу прекрасно известно, что час аудиенции прошел, – сухо сказал император. – Пусть приходит завтра.

– Он настаивает, славнейший цезарь, – проговорил камергер. – Говорит, что явился по делу огромной важности. Он подозревает, что императору угрожает опасность.

– В таком случае приведи его, – распорядился Валидус.

Камергер повернулся, чтобы уйти, а император недовольно пробурчал:

– Ни минуты покоя. Вечно эти придурки вроде Фульвуса Фупуса лезут со всякими глупостями.

Когда Фульвус спустя минуту приблизился к императору, тот встретил его холодным, высокомерным взглядом.

– Я пришел, славнейший цезарь, исполнить свой долг римского гражданина, для которого безопасность императора превыше всего, – объявил Фупус.

– О чем ты? – сурово спросил Валидус. – Говори да поживей.

– В Каструм Маре объявился чужестранец, который утверждает, будто он варвар из Германии, но мне сдается, что это шпион из Кастра Сангвинариуса. Поговаривают, что он дружен с Кассиусом Астой.

– Что тебе известно о Кассиусе Асте и при чем тут он?

– Люди говорят… ходят слухи… – промямлил Фульвус Фупус, – как будто…

– Только и разговоров кругом, как о Кассиусе Асте! – воскликнул Валидус. – Стоило мне отослать племянника, как весь Каструм Маре потерял сон, выдумывая всякие дурацкие объяснения моему решению. Ну, что там еще сочинили?

– Я знаю только то, о чем говорят люди, – проблеял Фульвус, краснея.

– Что именно? Да говори же!

– В термах я слышал о том, что ты отослал Кассиуса Асту, подозревая его в измене, и что он отправился к Сублатусу, который принял его с распростертыми объятиями и с которым они замышляют нападение на Каструм Маре.

Валидус нахмурился.

– Слухи эти беспочвенны, – изрек он. – Ну а что тебе известно о пришельце? Почему мне не сообщили о его появлении?

– Не знаю, – ответил Фульвус Фупус. – Потому я и пришел, чтобы доложить лично, тем более, что человек, который предоставил чужестранцу кров, из числа влиятельных, честолюбивых патрициев.

– Кто он?

– Септимус Фавоний.

– Септимус Фавоний? – воскликнул Валидус, – Невероятно!

– Не так уж невероятно, – дерзко заявил Фупус, – если славный цезарь удосужится вспомнить о дружбе Кассиуса Асты с Маллиусом Лепусом, племянником Септимуса Фавония. Дом Септимуса Фавония являлся для Кассиуса Асты вторым домом. К кому еще было ему обратиться за помощью, если не к могущественному другу, чье честолюбие хорошо известно всем, за исключением, пожалуй, Валидуса Августа?

Император нервно вскочил и забегал взад-вперед, Присутствующие не спускали с него глаз.

Фульвус Фупус хищно сощурился.

Чуть позже император остановился, обращаясь к одному из присутствующих.

– Да поразит меня Зевс, если в словах Фульвуса Фупуса нет правды! – вскричал он. Затем он придвинулся к Фупусу.

– Кто этот чужеземец?

– Человек с белой кожей, однако черты лица и внешность не патрицианские. По-нашему говорит, коверкая слова, но я думаю, он делает это нарочно, чтобы внушить нам, будто плохо знает язык.

– Но как получилось, что мне о нем не доложили?