Татаро-монголы в Азии и Европе

После 1227 г. Тибет стал непосредственным соседом Монгольской империи, что существенным образом изменило его геополитическое положение. Тем не менее военно-дипломатические сношения этих двух стран при ближайших преемниках Чингиса освещены в источниках довольно скупо. Китайские хроники по-прежнему хранят молчание на эту тему. У Рашид ад-Дина и Джувейни встречаются лишь неясные и неконкретные упоминания о том, что Угэдэй посылал войска в Тибет или через Тибет [1293] , причем некоторые сообщения просто ошибочны. Покажем это на примере наиболее детальной записи Рашид ад-Дина: «В том же году (барана, т. е. 1235, когда состоялся (курилтай. — С. К.)… Угэдэй-каан назначил своего сына Кучу и царевича Кутуку, сына Джучи Касара, в Мачин, который называют Нангяс (т. е. в Южный Китай. — С. К.) — Они отправились [туда], взяли города Сианг-ин-фу и Ке-рин-фу и разграбили по пути области Тибета» [1294] . Сведения об этом походе имеются и в китайских источниках: «7-й год (правления Угэдэя, т. е. 1235 г. — С. К.)… [государь] послал царевича Кучу и Хутуху в поход против Сун… Зимой в 10-й луне Кучу окружил Жаоян и взял его, затем прошел по округам Сяньян и Дэнчжоу, вошел в [округ] Инчжоу, захватил огромное количество людей и скота и вернулся» [1295] .

1293

Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 21, 110; Джувейни в «Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды», собр. В. Г. Тизенгаузеном, т. II, М.—Л., 1941, стр. 21; 'Atа-Маlik Juvaini, The History of the World Conqueror, transl. J. A. Boyle, vol. 1, Manchester, 1958, стр. 190, 196.

1294

Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 36.

1295

«Юань ши», гл. 2, стр. 5а; Би Юань

, Сюй Цзы-чжи тун-цзянь (Продолжение «Всепроникающего зерцала, помогающего управлению»), т. 5, Шанхай, 1957, стр. 4580.

Сопоставление этих записей показывает, что речь идет несомненно об одних и тех же событиях, но с одной существенной разницей. Китайские летописцы, безусловно лучше осведомленные в данном вопросе, чем Рашид ад-Дин, локализуют действия монгольских войск районом нынешних провинций Хэнань и Хубэй, расположенных к югу от Монголии и не менее чем в тысяче километров к востоку от Тибета. Очевидно, что армия Кучу никоим образом не могла разграбить тибетские области ни «по пути» из монгольских степей или Северного Китая, ни тем более «по пути» из одного из указанных городов аз другой.

Однако, поскольку после завоевания Си Ся Тибет стал непосредственным соседом империи чингисидов, не исключен заход туда других монгольских отрядов. «Тибетские письменные источники, — пишет Ю. Н. Рерих, — говорят, что в год земли-кабана, т. е. в 1239 г., монголы вторглись в Тибет под начальством Дорда-дархана… На своем пути монгольский отряд вступал в бои с тибетцами в кочевом районе Сок-ч'ук'а… и затем у знаменитого кадампаского монастыря Ра-дэнг… и монастыря Дж'ал-лхак'анг… в долине П'эн-юля… к северу от Лхасы. Тибетские источники говорят, что оба монастыря сильно пострадали от пожара и что несколько сот человек… в том числе известный настоятель Сэ-тон… было убито. В хронике Пятого Далай-ламы говорится, что монголы тогда же установили свою власть над всей областью Конгпо на востоке до Непала на западе».

По поводу последней фразы Ю. Н. Рерих замечает, что она не может относиться к отряду Дорда-дархана, который довольно скоро покинул Тибет [1296] .

Основываясь на тибетских памятниках «Сакье тунрэп ринцен лапдзё» («История монастыря Сакья»), «Пагсам тзёнсанг» («Религиозная история Тибета») и «Дзёгден сонню гатон» («История Тибета»), Шакабпа пишет почти то же самое: «После смерти Чингис-хана в 1227 г. тибетцы прекратили посылку положенной дани, и отношения с монголами обострились. В 1240 г. внук Чингис-хана, второй сын нового хана Угэдэя по имени Годан [1297] , направил армию против Тибета. 30 тыс. солдат под командованием Ледже и Дорда дошли до П'анпо, к северу от Лхасы. Они сожгли монастыри в Ра-дэнг и Дж'ал-лхак'анг. Верховный лама Сэ-тон и 500 монахов и гражданских лиц были убиты, города и деревни ограблены» [1298] .

1296

Ю. Н. Рерих, Монголо-тибетские отношения и XIII и XIV вв., стр. 337.

1297

Согласно Саган Сэцэну («Geschichte der Ost-Mongolen», стр. III), у — Угэдэя было два сына: Гуюк (1205–1233), в действительности умер в 1248 г. (о неверных датировках у Саган Сэдэна см.: Abel-Remusat, Observations…, — NJA, 1832, стр. 134–135, 145–146), и Годан (1206–1251). На самом деле их было больше. «Юань ши» в главе «Цзун-ши шиси бяо» (гл. 107, стр. 7а), а также Рашид ад-Дин (Сборник летописей, т. II, стр. 9–18) сообщают о семи сыновьях, вторым из которых являлся Кодуань, рожденный женой Угэдэя, а шестым — сын наложницы, Хэдань (ср. Лубсан Данзан, Алтай…, стр. 386, прим. 56, а также Н. Н. Ноworth, History…, стр. 160, версия последнего автора о существовании еще одного Кутана — «брата Хубилая» (стр. 165) — ошибочна, что он далее (стр. 505) сам отмечает). Их имена в разных европейских и персидских транскрипциях очень схожи, и их легко спутать. Хэдань (Хадан, Кадан, Када'ан, Кидан, Койдан) воевал в Центральной Азии и Европе, поэтому он часто встречается в персидских (см., например, СМИЗО, стр. 22, 85; Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 17, 37–39, 45 и др.), литовских (см., например, «Полное собрание русских летописей, т. 32. Хроники: литовская и жмойтокая, и Быховца. Летописи: баркулабовская, Аверки и Панцырного», М., 1975, стр. 19–20, 26, 208) и других хрониках. Впоследствии он поднял мятеж против Хубилая и погиб в сражении (см.: «Юань ши», гл. 18, стр. 1а). Кодуань (Кодон, Кутан, Куйтьин, Кодэн, Годан) менее известен, он имел «юрт в области Тангут» (Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 11, 13, 115–117 и др.) и действовал против Южных Сунов в районе Сычуани и Тибета (ср. Н. Ц. Мункуев, Китайский источник…, стр. 113, прим. 144, стр. 114, прим. 152; Лубсан Данзан, Алтай…, стр. 369, прим. 46). В переводе Бичурина под 1236 г. говорится: «Царевич Куйтын скончался» («История первых четырех ханов…», стр. 261). Это явная ошибка, речь идет здесь о другом царевиче (как и на стр. 251, 259) по имени Кучунь (ср. «Юань ши», гл. 2, стр. 5а, 6а).

1298

W. D. Shakabрa, Tibet…, стр. 61.

Исследователь китайского буддизма Кэннет Чэнь рисует иной исход этого события: «В 1239 г. монгольская армия под командованием Кодэна, второго сына Угэдэй-хана, атаковала Тибет. Вместо сопротивления тибетцы решили начать переговоры с монголами и доверили их ведение Са-баню, настоятелю монастыря Сакья, вероятно самой сильной личности Тибета в то время. Са-бань начал переговоры с Кодэном в 1247 г.» [1299] . Контекст данного отрывка позволяет предположить, что материал для него К. Чэнь тоже почерпнул из каких-то тибетских источников, собранных известным итальянским ученым Г. Туччи, работой которого мы, к сожалению, не располагаем [1300] .

1299

Kenneth К. S. Сh'en, Buddhism in China. A Historical Survey, Princeton, 1964, стр. 418. К. Чэнь не раскрывает личности Са-баня, однако содержание всего отрывка указывает, что речь здесь идет о Сакья-пандите, о котором подробнее говорится ниже (ср. В. С. Дылыкова, Назидательные речения Сакья-пандиты, — сб. «Изучение китайской литературы в СССР. Сборник статей к шестидесятилетию члена-корреспондента АН СССР Н. Т. Федоренко», М., 1973, стр. 44).

1300

G. Tucci, Tibetan Painted Scrolls, Rome, 1949.

Как видно, тибетские летописи приводят примерно одну и ту же дату монгольского вторжения — 1239 или 1240 г., связывают его с одним и тем же лицом — царевичем Годаном (Дорда-дархан был его подчиненным) и сходятся в определении района событий — собственно Тибет, а не сопредельные с ним области.

В монгольских, персидских и китайских хрониках мы не находим непосредственного упоминания об этих событиях. Саган Сэцэн сообщает о посылке Годаном Дорды в Тибет, однако не с армией, а во главе посольства [1301] . Рашид ад-Дин о Кутане говорит только следующее: «Менгу-каан дал ему юрт в области Тангут и послал его туда вместе с войском… Кубилай-каан и его сын Тимур-каан оставили там род Кутана…» [1302] . Наконец, «Юань ши» содержит данные о военных походах Годана в Ганьсу и Сычуань — соседние с Тибетом районы: «В 7-м году (правления Тай-цзуна — Угэдэя, т. е. в 1235 г. — С. К.)… был послан… императорский сын Годан, чтобы завоевать Цинь и Гун»; «[в 8-м году]… зимой, в 10-ю луну Годан вошел в Чэнду»; «в 11-м году (1239)… армия императорского сына Годана прибыла из Сичуаня» [1303] .

1301

«Geschichte der Ost-Mongolen…», стр. 111.

1302

Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. II, стр. 11.

1303

«Юань ши», гл. 2, стр. 5а, 6а, 7а. Цинь — современный город Тяньшуй в Ганьсу, Гун — нынешний город Лунси в Ганьсу; Сичуань — западная часть современной пров. Сычуань. См. «Чжунго гу-цзинь димин да цыдянь» («Большой словарь древних и современных географических названий Китая»), Шанхай, 1935, стр. 743, статья «Цинь»; 1205, статья «Гунчжоу»; 345, статья «Сичуань».

Вполне возможно, что во время упоминаемых «Юань ши» операций отдельные монгольские отряды совершали глубокие рейды в Тибет и приведенные выше свидетельства тибетских хроник содержат отголоски действительных событий. Появление таких отрядов [1304] и слухи об ужасах монгольских нашествий могли подтолкнуть некоторых тибетских правителей к сотрудничеству с монголами и признанию их верховной власти. Согласно некоторым тибетским источникам, настоятель монастыря Сакья, Сакья-пандита, признал зависимость страны от монголов взамен за политическую власть для своего монастыря. Это вызвало недовольство и сопротивление со стороны его соотечественников. Оно улеглось только после воззвания Сакья-пандиты, в котором он указал на силу монголов, покоривших весь мир, и обещал, что в случае добровольного подчинения монгольские войска не будут введены в Тибет [1305] .

1304

Не исключена и возможность размещения в отдельных точках Тибета небольших монгольских гарнизонов, о чем для более позднего времени пишет Д'Оссон (С. D'Ohssоn, Histoire…, t. 2, стр. 260; ср. H. H. Hоwокth, «History…. стр. 188).

1305

G. Tucci, Tibetan Painted Scrolls, стр. 10, 251, цит. по ст.: Ю. Н. Рерих, Монголо-тибетские отношения в XIII и XIV вв., стр 338–340; см. также: К. S. Сh'en, Buddhism…, стр. 418; ср.: W. D. Shakabpa, Tibet…, стр. 63.

Таким образом, совокупность данных, почерпнутых из разных источников, показывает, что во второй четверти XIII в. Тибет скорее всего так и не был окончательно включен в состав империи чингисидов, однако значительно приблизился к этому и, уж во всяком случае, стал привлекать к себе более пристальное и постоянное внимание монгольских правителей.

Сомнения относительно присоединения его к монгольской державе в этот период, возникающие из-за расхождений между тибетскими и другими летописями, подкрепляются любопытным пассажем, имеющимся в «Юань-чао би-ши». В нем приводятся, слова Угэдэя, который, оценивая достижения своей жизни, сказал: «Вот, что я совершил после моего отца (Чингис-хана. — С. К.), с тех пор как я взошел на его высокий престол: я отправился на войну против народа джакут [1306] и победил народ джакут. Второй моей заслугой является то, что я велел учредить курьерские станции для быстрого передвижения между ними наших курьеров, а также для ускорения [передачи] важных государственных дел. Еще одной моей заслугой является то, что я велел отыскать и вырыть колодцы в безводных районах и [таким образом] снабдить подданных водой и травой. Затем я установил для жителей городов разных частей государства гарнизоны и комендантов и поставил ноги народа на земле и опер его руки о землю. [К тому, что сделал] мой отец, хан, я добавил после него еще вот эти четыре [свои] достижения» [1307] . Слова Угэдэя в передаче «Юань-чао би-ши» не могут служить решающим аргументом против тезиса о завоевании Тибета в период его правления. И все же представляется маловероятным, чтобы великий хан считал своей заслугой победу над каким-то малоизвестным чжурчжэньским племенем и ни словом не обмолвился при этом (ни он сам, ни хронист, составивший «Сокровенное сказание») о покорении Тибета, если бы данный факт имел место. Поэтому, на наш взгляд, к вероятности такого события следует относиться очень осторожно.

1306

C. Калужиньски поясняет, что джакутами монголы называли чжурчжэней и что здесь, вероятно, речь идет о каком-то чжурчжэньском племени, проживавшем в Маньчжурии, — см. «Tajna historia…», стр. 201; ср. «Полное описание…», стр. 121.

1307

См.: «Юань-чао би-ши», стр. 597–598, 600; цит. по: «Tajna historia…», стр. 187.

Независимо от степени военного подчинения Тибета монголам, в 40-е годы XIII в. несомненно устанавливаются более тесные и прочные связи между ними. В основе этих связей лежало проникновение в Монголию буддизма в тибетской ламаистской форме.

Как отмечалось, первое знакомство монголов с буддизмом произошло при Чингис-хане. Венгерский монголист и тибетолог Д. Кара считает, что «они могли познакомиться с ним через кара-китаев, чжурчжэней, тангутов, Ила Чуцая (Елюй Чу-цай. — С. К.) и прежде всего через восточнотуркестанских уйгур» [1308] . Последняя часть его утверждения представляется спорной, однако монгольские походы в Северный Китай против государства Цзинь несомненно сыграли здесь свою роль. В 1218–1219 гг. при наступлении армии Мухали в Шэньси [1309] были захвачены два буддийских монаха Чжун-гуань и Хай-юнь. Своей ученостью и смелостью они, особенно юный Хай-юнь, поразили Мухали, который сообщил о тих Чингис-хану. Тот повелел отнестись к ним с уважением и заботой и обеспечить им свободу религиозных действий. Хай-юнь играл видную роль при монгольском дворе вплоть до своей смерти в 1256 г. [1310] , проповедуя монгольской знати, в том число будущему императору Хубилаю, каноны буддийской веры [1311] .

1308

Д. Кара, Книги монгольских…, стр. 22.

1309

См.: «Юань ши», гл. 1, стр. 19б–20а; гл. 119, стр. 46–5а.

1310

См. там же, гл. 3, стр. За.

1311

Сведения о жизни Хай-юня и описываемых событиях находятся в буддийских хрониках, особенно в «Фо-цзу лидай тун цзай» («Всеобщие записи о многих поколениях будд и буддистов»), здесь они переданы по кн.: K. S. Chen, Buddhism…, стр. 414–416.

Однако, несмотря на личное положение и влияние Хай-юня, буддизм не нашел тогда широкого отклика среди монголов. Они глубоко почитали собственную религию — шаманизм с его пантеоном божеств и культом предков [1312] , а отсутствие продолжительных контактов с другими культурами делало их неподготовленными к восприятию новой веры. Кроме того, монгольская аристократия была, по-видимому, не в состоянии сразу постичь сложные и абстрактные медитации школы Чань, приверженцем которой являлся Хай-юнь. Во всяком случае, более широкое распространение буддизма началось только с середины XIII в., когда среди монголов появились тибетские ламы.

1312

См.: Б. Ринчен, Культ исторических персонажей в монгольском; шаманстве, — сб. «Сибирь, Центральная и Восточная Азия…», стр. 189, а также Н. Л. Жуковская, Влияние монголо-бурятского шаманства и дошаманских верований на ламаизм, — сб. «Проблемы этнографии и этнической истории народов Азии», М., 1968, стр. 211–236.

Монгольские источники связывают этот процесс с именами Годана и Сакья-пандиты (1182–1252), причем о Годане они говорят с большим уважением как о первом человеке, способствовавшем распространению буддизма среди монголов [1313] .

Трудно сказать, какова была непосредственная причина появления Сакья-пандиты в ставке Годана (около совр. Ланьчжоу) в 1244 г. По одной версии, он прибыл туда для исцеления больного Годана, по второй — был приглашен из-за своих религиозных познаний [1314] . Следует отметить, что в «Юань ши» отсутствуют упоминания о его визите к монгольскому царевичу, но это можно объяснить лапидарностью данного источника относительно событий, предшествовавших вступлению Хубилая (Ши-цзу) на престол, а также второстепенным значением личности Годана для судеб Китая [1315] . Поэтому факт встречи этих двух людей, отмеченный монгольскими и тибетскими летописцами, нам кажется достоверным. Не вызывает также сомнений историчность личности Сакья-пандиты [1316] . Его звали Палдан Тон-дуб (Пэльтэн Тонжуп), однако он широко известен в Тибете, Китае, Монголии и Индии под религиозным именем Кунга' Дж'алцэн (Кюнга, Гэльцэн Пэльсанбо) или титулом Сакья-пандита [1317] , который получил благодаря своему образованию и учености. Среди написанных им произведений одно — «Субхашита Ратша Нидхи» («Сокровищница изысканных изречений») [1318] — приобрело широкую популярность и неоднократно переводилось на монгольский язык [1319] . Свидание Сакья-пандиты с Годаном состоялось лишь в 1247 г., так как во время прибытия ученого монаха царевич отсутствовал в своей резиденции. Хотя пребывание Сакья-пандиты при дворе Годана было недолгим, он успел приобрести значительную популярность. В этом ему помогло кроме чисто религиозной эрудиции искусство врачевания: монгольские источники утверждают, что он вылечил Годана [1320] .

1313

«Geschichte der Ost-Mongolen…», стр. 233, 414, Anm. 7; ср. там же, стр. 392–394, Anm. 9, где Шмидт приводит свидетельства еще одного монгольского источника «Dschirukenu Tolta»; ср. I. J. Schmidt, Forschungen. im Gebiete der alteren religiosen, politischen und literarischen Bildunsgeschichte der Volker Mittel-Asiens, vorziiglich der Mongolen und Tibeter, St. Ptb. — Leipzig, 1824, стр. 141 ff.

Несколько иное мнение было высказано Ю. Н. Рерихом: «Постройка, буддийских монастырей при ставке Годана показывает, что ко времени прибытия (здесь и ниже подчеркнуто нами. — С. К.) Сакья-пандиты влияние буддизма было значительным и что через тангутское царство монголы времен империи были хорошо знакомы с тибетской культурой» (Ю. Н. Рерих, Монголо-тибетские отношения…, стр. 340). В свете данных источников такая точка зрения представляется слишком далекоидущей.

1314

«Шара Туджи», стр. 137–138; «Geschichte der Ost-Mongolen…», стр. III, 113; JASB, vol. LI, pt I, 1882, стр. 66–67; К. S. Ch'en, Buddism…, стр. 418; Ю. H. Рерих, Монголо-тибетские отношения в XIII и XIV вв., стр. 338. В «Шара Туджи» есть интерполяция, в которой версия о болезни отнесена к Угэдэй-хану (см. стр. 137–138).

1315

Такой она была в действительности, хотя, по свидетельству Джувейни, Годан после смерти Угэдэя стремился стать великим ханом ('At a-Malik Juvaini, The History…, vol. I, стр. 251).

1316

Более подробную биографию Сакья-пандиты см. JASB, vol. LI, pt I, 1882, стр. 19–20; A. Grunwedel, Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolen, Leipzig, 1900, стр. 61–63. Многие сведения приводятся также В. С. Дылыковой («Назидательные речения…», стр. 42–45).

1317

Букв. «Мудрец из Сакья», с санскритского «пандита» — ученый, учитель». См. «А Dictionary in Sanscrit and English», translated by H. H. Wilson, The Second Editon, Calcutta, 1832, стр. 497.

1318

Часть этого произведения в оригинале и английском переводе опубликована Чома де Хорошем в JASB, vol. XXIV, 1855, стр. 141–165, vol. XXV, 1856, стр. 257–294. В. С. Дылыкова переводит его название как «Драгоценная сокровищница назидательных речений», приводит большие выдержки из него и дает ему литературную оценку («Назидательные речения…», стр. 45–56).

1319

«Шара Туджи», стр. 183, прим. 49; В. С. Дылыкова, Назидательные речения…, стр. 45, прим. 3.

1320

См.: «Шара Туджи», стр. 137–138. При всех сомнениях источниковедческого порядка, связанных с данным конкретным случаем, вряд ли можно-оспаривать медицинские познания Сакья-пандиты вообще, так как тибетские ламы славились ими. Это, между прочим, и обеспечивало им уважение со стороны монголов, собственная медицина которых была довольно примитивной: прижигание ран, высасывание крови, компрессы из потрохов и т. п. См.: «Юань-чао би-ши», стр. 425, 427; «История Монгольской Народной Республики», М., 1967, стр. 136–137.