Тая (киносценарий)

– Интересно, почему?

Кэп:

– Потому что иду со связанными руками по твоей милости или по милости твоей мнительности, а раз так, значит тебе ничего не стоит и в зеленых человечков поверить.

Москвичка:

– Кэп, даже я не смогу сказать - верю я в них или нет, а ты за меня распорядился, будто я простая, как три рубля.

Кэп:

– Поверь, Москвичка, в этом мире не все так сложно.

Москвичка:

– Да? Тогда поделись опытом.

Кэп:

– Понимаешь, Москвичка. Все наши деяния, влечения и мысли достаточно просты. Взять хотя бы желание есть или размножаться. С одной стороны это очень разные желания и ничего общего в них нет, но если вдуматься, то окажется, что это всего лишь боязнь смерти. Потому что если ты не будешь есть, то умрешь, и если ты не размножишься - тоже умрешь.

Москвичка:

– А если размножишься?

Кэп:

– Если размножишься, то останется твой вид, твоя фамилия, ребенок на тебя похожий и так далее.

Москвичка:

– Но я-то умру?

Кэп:

– Конечно, умрешь, но когда ты умрешь одна, никому не нужная и всеми забытая или после тебя останутся люди, которые некоторое время будут тебя помнить - это две большие разницы. Знаешь, Москвичка, что такое две большие разницы?

Москвичка:

– Нет.

Кэп:

– Есть разница между тем-то и тем-то, есть большая разница, а вот если человек оставил что-то на земле и если сгинул в небытие - это две разницы. Две, и, прикинь, Москвичка, большие.

Москвичка:

– Пока не пойму, к чему ты клонишь.

Кэп:

– Я тебе про устройство в мире или основы философии толкую. А они о чем говорят? Что люди поступают весьма и весьма предсказуемо, потому что боятся одного - смерти. И хотят они кушать и детей заводят, чтобы не умереть, а если отсюда плясать, то любую схему, даже самую сложную, можно раскрутить и понять.

Москвичка:

– Не мог бы ты спуститься до примера?

Кэп:

– Ну, спроси меня о чем-нибудь, чего понять не можешь.

Москвичка:

– Хм. Зачем мой папа хочет отдать меня замуж за человека, который мне не нравится.

Кэп:

– Смерти боится.

Москвичка:

– Как все просто!

Кэп:

– А ты как думала?

Москвичка:

– А я думала - он мне счастья желает.

Кэп:

– Нет. Он себе счастья желает, если бы он тебе его желал, то принял бы тебя за личность. Человека, которого он обязан уважать и с чьим мнением считаться, а это уже не его дочь. Это уже не человек, в котором он отразится и останется жить после смерти, потому что это уже посторонний человек, а в постороннем человеке он жить не сможет.

Москвичка:

– Хочешь сказать, что он специально принял такое решение?

Кэп:

– А разве сама не видишь? Кого бы ты ни выбрала, папа твой тебе откажет, даже если это будет достойный человек. А вот мерзавца, которого он тебе нашел, ты не должна полюбить. Иначе он бы тебе не смог волю сломать и не смог бы навязать собственного решения. Заметь. Родители четко знают, что тебе надо, с кем ты должна спать и каких детей рожать, потому что это еще не твоя жизнь и не твое счастье. Это продолжение их собственной жизни, и впускать кого-то еще они ни за что не станут. Им не нужна твоя любовь и тем более твое уважение, потому что они рассуждают так: "Вырастет, поймет меня". На самом-то деле это даже по-другому звучит: "Вырастет, станет мной", но никто никогда не перерождается, и твой отец заблуждается как все.

Москвичка:

– Логично ты рассуждаешь, Кэп, но вот как-то мелко, как-то подленько.

Кэп:

– Что значит мелко?

Москвичка:

– Да свел ты мою жизнь к половым инстинктам, а кому же это приятно?

Кэп:

– Москвичка, я тебе скажу, что люди еще сильней заблуждаются.

Москвичка:

– Как?

Кэп:

– Ну, вот возьмем, опять же, твоего отца. Я так понимаю, деньги у него есть, и проблем с материальным положением не имеется.

Москвичка:

– Допустим.

Кэп:

– И автомобиль у него хороший и дом наверняка все дела.

Москвичка:

– Допустим.

Кэп:

– А зачем ему это все?

Москвичка:

– Как зачем?

Кэп:

– Зачем человеку деньги, если он их потратить не сможет? Зачем человеку "Феррари", если в России не построили дорог, по которым на нем можно проехать? Зачем отапливать двадцать комнат, если тебе в трех комфортно и хорошо?

Москвичка:

– Ну, во-первых у нас нет "Феррари", а если папе нравятся точные немецкие машины, что из того?

Кэп:

– Прикинь, Москвичка, и мне нравятся, и если бы были у меня лишние деньги, я бы только на таких и ездил. Но твой папа покупает их по другой причине, а именно потому, что если приедет он в Министерство на "копейке", никто не будет его уважать.

Москвичка:

– Мой папа не работает в Министерстве.

Кэп:

– Да какая разница! И в банк никто на отечественных автомобилях не ездят. А все потому, что не умеет твой папа ничего, кроме как взятки брать или давать. Если он покупает уважение за деньги, значит уважать его больше не за что.

Москвичка:

– Да почему, черт возьми?

Кэп:

– Как почему? Надо мне платить за дорогую тачку, если я изобрел средство от облысения?

Москвичка:

– Это уже совсем дурь. Причем здесь тачка и причем здесь средство от облысения?

Кэп:

– За средство от облысения я получу Нобелевскую премию, а в дорогую тачку я любую девчонку затащу.

Москвичка:

– Так уж и любую.

Кэп:

– Уверяю тебя. Я видел, что делают с людьми дорогие автомобили и убеждать тебя в этом не стану. Ты это и сама знаешь и если бы не знала - историю про скалолазание не рассказала бы. А вот папа твой таких историй не слушает, и окружают его люди, которые только и умеют, что работать языком. Но это про дорогой автомобиль, а вот про средство от облысения слушай дальше. Если я, предположим, такое средство изобрел, мне и деньги ни к чему. А зачем мне деньги, если меня и так все лысые уважать станут.

Москвичка:

– Думаешь, кто-то вспоминает об Иванове, когда закапывает "капли Иванова" или про Петрова, когда мажет "мазь Петрова"?

Кэп:

– Нет, Москвичка, я никогда не вспоминал Полинга, хотя и витаминов таких не пил, но даже если бы и пил, не вспомнил. А уважение, оно делится на две части: тот, кого уважают и те, которые уважают. И если я придумаю такое средство, от которого волосы на голове будут так же расти как под мышками, значит буду я себя уважать за то, что людям помог. Люди меня за то, что я им помог, а не за то, что сумел обойти, обокрасть и в грязь втоптать.

Москвичка:

– Что ты хочешь сказать?

Кэп:

– Ничего, только то, что когда твой папа останавливается на светофоре и смотрит из дорогой машины, как я улицу перехожу, я его не уважаю, я ему завидую. Завидую, потому что он со своими одноклеточными понятиями заставил меня на себя работать, а я поленился или не смог и не переступил через западло. Только он этого не знает, потому что его при этом гордость переполняет, и думает он, будто отразился во мне и внутри меня живет.

Москвичка: