Тайна Дома трех вязов

– Это означает, что виновна половина подозреваемых, – мгновенно откликнулся генерал.

– Если верить различным свидетельствам, то кажется несомненным, что мадам Лафарг и доктор Вотрен первыми появились у дверей кабинета, незадолго до Анри. Их можно заподозрить в сговоре.

– Ну вот, опять! – сердито воскликнул Вотрен. – И все потому, что я имел несчастье остаться в гостиной после виста…

– Успокойтесь, доктор, я просто пересказываю ход своих мыслей. Версию о сообщниках я отбросил в пользу гораздо более интересной: что, если все гости виновны?

– Час от часу не легче… Что ж, друзья мои, приготовьтесь: мы все отправляемся на эшафот!

Не отвлекаясь, Форестье продолжил свои рассуждения:

– А почему бы вам не объединить усилия, чтобы убить шантажиста? Вы были уверены, что сможете избежать наказания, если каждый внесет свою лепту. К тому же ни один из вас не чувствовал себя одиноким: не имело значения, где в доме находились Анри, повариха или я, потому что по крайней мере у одного из вас была возможность выполнить задуманное. Быть может, дверь кабинета никогда не запиралась – ведь я даже не повернул ручку, чтобы проверить. Один из вас убивает графа, выходит, и вы все делаете вид, что ключ повернули изнутри. Когда месье Моро открывал вам дверь, возможно, он просто притворился, что отпирает ее…

Журналист ответил спокойно, не теряя самообладания:

– Уверяю вас, Луи, открывая дверь, я в самом деле повернул ключ.

– Это полный абсурд! – запротестовал генерал. – Мы все были во власти Монталабера. Если б мы объединились против него, то стали бы зависеть друг от друга!

Форестье медленно кивнул.

– Я верю вам, Адриан, и я тоже пришел к такому выводу, генерал. Никто не мог знать, чьи тайны расследовал граф, и такое сложное убийство нельзя было спланировать на ходу, в последнюю минуту. Поэтому я вернулся к версии об убийце-одиночке.

– Возвращаемся к тому, с чего начали… – вздохнула мадам Лафарг. – Мы сделали круг, комиссар. Так когда же вы дадите нам ключ к разгадке?

– Уже скоро, мадам. Рене…

Он кивнул старому другу. Инспектор Кожоль принес бумажный пакет и достал из него внушительный револьвер с коричневой рукояткой, который и продемонстрировал всем желающим.

– Вот орудие убийства!

Глава 22 Разоблачение

Подозреваемые ошеломленно застыли.

– Я обнаружил его вчера вечером, – объявил Форестье. – Вместо того чтобы в очередной раз обыскать дом, я поставил себя на место убийцы. И вдруг подумал: «Что может быть лучше, чем спрятать оружие, оставив его на виду?»

– Что вы хотите этим сказать? – спросила мадам Лафарг. – Где вы его нашли?

– В витрине библиотеки, где граф выставил свое коллекционное оружие.

– Вы шутите?

– Ни в коем случае. Убийца положил наган среди старинных пистолетов и револьверов. Один револьвер среди других заметен не более чем книга на полке. К сожалению, на нем нет ни одного отпечатка пальцев.

Генерал резко выпрямился в кресле.

– Комиссар, я не сомневаюсь, что вы говорите правду, но в ночь убийства преступник никак не мог оказаться в библиотеке: мы все время были вместе, и нас обыскали.

– О, я и не говорил, что оружие было там в ночь убийства. Убийца перенес туда оружие позже – вероятно, ночью, хотя вам и было запрещено покидать комнаты.

– Зачем идти на такой абсурдный риск?

– Именно этот вопрос я задал себе, и ответ на него только один: убийца знал, что, если оружие будет найдено в первом тайнике, его разоблачат.

Форестье отпил воды из стакана и продолжил в мертвой тишине:

– Давайте восстановим ход событий. У убийцы действительно был сообщник, но не в доме, и я даже не уверен, что он знал о готовящемся преступлении. Сообщник был в Париже, в телефонной будке на площади Одеон, откуда в десять часов вечера позвонил в «Три вяза». Звонок был одновременно и сигналом к началу действия, и непременным условием для осуществления задуманного, ведь графа нужно было заманить в кабинет. Перед самым телефонным звонком прерывается игра в карты. Как только гости расходятся, убийца входит в кабинет. Он убивает графа и бросает браунинг на ковер, не забывая о носовом платке – избавиться от пары перчаток ему было бы трудно. Он с самого начала знал, что не сможет выйти через дверь, потому что все услышат выстрел и переполошатся. Поэтому убийца выбирает одно из окон – это единственный путь. Он тщательно закрывает оконные створки, но, вполне очевидно, не может задвинуть шпингалет. Потом он прячет револьвер в парке, входит в дом через черный ход, чтобы ни с кем не столкнуться, а дальше спешит по коридору, к остальным, столпившимся у кабинета. Дверь не открывается, несмотря на все наши старания. Тогда убийца предлагает залезть в окно… «Это срочно! Комиссар, окна… Это единственный выход».

Все взгляды устремились на журналиста, который со спокойной улыбкой доставал портсигар из внутреннего кармана твидового пиджака.

– Неважно звучит, комиссар. Голос у меня намного ниже, и я никогда не впадаю в панику. Так что же, это я убийца?

– Да, Адриан. Мне больно произносить эти слова, но именно вы убили графа.

Моро взял сигарету и постучал ею о металлический футляр. Его улыбка постепенно превратилась в горькую усмешку, но самообладания он не потерял.

– Я бы не отказался услышать продолжение вашей истории. Меня всегда восхищали дедуктивные рассуждения полицейских.

Форестье укоризненно покачал головой.

– Ну что ж, я продолжу… Мы с вами обходим дом и оказываемся перед окнами кабинета. И там, Адриан, вы не совершаете ошибки, которая сразу навлекла бы на вас подозрения. Вы не торопитесь и позволяете мне подняться к окну первым. Вы знаете меня и не забыли, что осколок, который сидит у меня в ноге со времен Великой войны, сделал меня калекой: я вряд ли смогу дотянуться до окна. Но, как бывший полицейский, я должен был взять инициативу на себя. Вы сыграли на моем чувстве долга, так же как и на моей гордости… Я подпрыгиваю, цепляюсь за карниз и корчусь от боли. И тогда приходит ваша очередь. С вашим атлетическим телосложением подобраться к окну – дело пары минут. Вы утверждаете, что окно закрыто. На улице темно, и с того места, где я стою, никак не разглядеть задвижку. Вы разбиваете стекло. И потом вам останется только просунуть руку в отверстие и сделать вид, что вы опускаете шпингалет. Вы настаиваете на том, чтобы помочь мне подняться наверх: вам было нужно, чтобы мы вместе осмотрели место преступления и никто не смог заподозрить вас в подмене улик. Что касается оружия, то его нельзя было оставлять в парке – ведь найди кто-нибудь револьвер, стало бы ясно, что убийца вышел через окно.

Моро собирался ответить, но Форестье остановил его, взмахнув рукой:

– Если вы не возражаете, я бы хотел вернуться на несколько минут назад, к игре в вист. Что мы знаем? Генерал и доктор – достойные игроки. Мадам Лафарг вряд ли можно назвать опытным игроком, но она быстро учится. Что касается вас, Адриан, то вы отличный игрок, хотя я подозреваю, что вы не очень-то старались, чтобы не попасть в неудачное положение.

– В какое еще «неудачное положение»?

– Сыграть в вист предложили вы, потому что в совершенстве владеете этой игрой. Выбор очевиден: вы могли контролировать ход игры, затягивать или сокращать ее, не сводя глаз с часов в гостиной в ожидании рокового звонка. В какой-то момент вы решили, что пора форсировать события, чтобы встать из-за стола, – вы заметили, что генерал хочет курить, а мадам Лафарг нужно в туалет. Когда стрелки часов стали приближаться к десяти вечера, вы раздразнили своих противников и попытались вывести их из себя – я прекрасно слышал и помню ваши перепалки с генералом и доктором. Вы знали, что им нужен перерыв. Однако вам нужно было создать впечатление, что о передышке попросил кто угодно, только не вы. Ваши английские сигареты, конечно же, были лишь предлогом, чтобы обеспечить алиби.

Зажав сигарету в уголке рта, Моро торжественно зааплодировал.

– Браво, комиссар! Блестящее расследование. Но не могу не отметить серьезные пробелы, через которые вы так легко перепрыгиваете.

– Какие именно?

– Сколько времени прошло с момента, когда убийца спустил курок, до того, как он оказался в парке?

На этот вопрос ответил Кожоль:

– Мы провели эксперимент и засекли время. Это занимает не менее двадцати-тридцати секунд.

– Интересно… А как далеко от оконного карниза до лестницы в холле? Ведь вы признали, что мне следовало обойти весь дом и спуститься вниз по лестнице, чтобы создать впечатление, будто я возвращаюсь из своей комнаты…