Тайна Дома трех вязов

– Я никогда не верил в совпадения. Все происходит как должно.

– Соглашусь с вами. Однако нельзя не заметить, что эта версия истории наиболее выгодна нашему профессору. Не исключено, что он избавился от студента, обставив дело как самоубийство, – на убийство идут и за меньшее.

– Боже правый! Одного убийства было недостаточно… Пришлось придумать второе!

Марианна продолжала, решительно выпятив подбородок:

– Знакомы ли вы с техникой, известной как «автоатрибуция»?

– Нет, но уверен, что вы сможете меня просветить.

– Эта техника основана на анализе привычек автора и особенностей письма. Полиция иногда прибегает к этому методу, чтобы выявить отправителя анонимного письма, но и ученые, бывает, используют автоатрибуцию, если требуется определить авторство произведения. Каждый человек выбирает в речи уникальные выражения и синтаксические структуры – например, именно этот прием использовали, чтобы выяснить, действительно ли Мольер писал свои пьесы.

– Теперь я вспомнил… Некогда утверждали, что на самом деле пьесы Мольера написал Корнель. Жду продолжения вашего рассказа.

– Я попросила одного ученого, который владеет техникой подобного анализа в совершенстве, взглянуть на «Обещание рая». Конечно, это огромная работа, но компьютеры в наши дни творят чудеса, и он уже предоставил результаты первого приблизительного сравнения.

– Сравнения? Я лишь смутно знаком с этими методами, но знаю одно: они требуют значительных выборок. И если сравнивать, то уж точно не с двумя короткими рассказами Лертилуа.

– О, но я не предполагала сравнивать роман с этими рассказами, месье Арто; я говорю о сравнении с другими вашими романами… Ученый, о котором идет речь, рассмотрел под микроскопом четыре ваши книги, чтобы обнаружить бессознательные следы вашего стиля – эти книги написаны одной рукой, в этом нет никаких сомнений. Затем он сравнил эти общие черты с романом, получившим Гонкуровскую премию. Результат очевиден: вы не можете быть автором «Обещания рая».

Через несколько секунд Арто трижды саркастически хлопнул в ладоши.

– Браво! Вы проделали огромную работу!

– Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Вы, конечно, скажете, что это всего лишь гипотезы, а не доказательства…

– Гипотезы, верно, но не лишенные очарования. И еще хочу отметить, что вы забыли нашего друга Монталабера. Ибо я не понимаю, какое отношение эти рассуждения имеют к его смерти.

– О, я о нем не забыла, не беспокойтесь. Итак, Фабрис Арто – на пути к карьере первоклассного писателя, но успех для него недостаточное «развлечение». Уже много лет он одержим идеей преступления. Врожденная ли это склонность, как хотел бы убедить нас доктор Вотрен, или она появилась в результате чтения книг определенного жанра, которым он отдавал предпочтение в юности? Не знаю, да это и неважно. Главное, что писатель хочет стать убийцей, плюнуть в лицо обществу, которое он ненавидит. Неважно, кто станет жертвой, ведь у его преступления не будет мотива, кроме удовлетворения навязчивого желания. Но наш писатель горд. Он не хочет, чтобы его поступок остался неизвестным, и мечтает вновь привлечь к себе внимание прессы, как в дни славы, ныне, мягко говоря, увядшей. Что может быть лучше, чем оказаться в списке подозреваемых, зная, что его вина никогда не будет доказана? «Энигма» – как раз то, что ему нужно. Он наслаждается, играя в ролевую игру для богатых, полностью оторванных от реальности. В конечном счете Фабрис Арто не так уж отличается от тех детей, которые держат в страхе школы, насмотревшись видеоигр с насилием. Вот только его метод гораздо изощреннее, а вместо игровой приставки – книги…

– Из вас получился бы талантливый писатель, мадам майор. У вас поразительно живое воображение.

– Мой босс тоже так говорит, и не всегда в качестве комплимента.

Не отрывая глаз от Арто, Марианна демонстративно положила руку на сумку, что не ускользнуло от внимания хозяина.

– Скажите, что вы там прячете? Вы держитесь за сумку, будто там сокровище…

– О, это? Я хотела оставить сюрприз на потом, но если вы настаиваете…

Она расстегнула лямки, достала толстую картонную папку и положила ее на журнальный столик.

– До встречи с вами я даже не представляла, как устроен издательский мир. Это потрясающе. Литераторы любят поговорить, и давить на них не следует. «Обещание рая» – ваш первый опубликованный роман, но, насколько я понимаю, до этого вы написали еще как минимум один…

Впервые лицо писателя омрачилось. Марианна была полна решимости использовать свое преимущество. Она открыла обложку и показала содержимое папки: пачку из примерно пятисот листов. На первом из них было три напечатанных на машинке слова:

Фабрис Арто

Исповедь

Глава 21 Какие имена! И ни одно из них не будет знать забвенья [20]

– Вы помните эту рукопись, месье Арто?

Писатель не отрывал глаз от первой страницы, не в силах произнести ни слова.

– Не сочтите это странным, но мне она понравилась куда больше, чем редакторам издательств, в которые вы ее отправили. Книгу можно было бы слегка укоротить, но она наверняка пользовалась бы большим успехом у читателей. Такая захватывающая история и удивительно знакомая… Рассказчик, решивший совершить бессмысленное убийство, вдохновленный литературными шедеврами… психологические детали, которые переносят вас в его измученный разум… Такое не выдумаешь. Я прекрасно понимаю, что цель романиста – вжиться в образ персонажей, а не показать себя, но от этой книги просто дух захватывает!

20

Э. Ростан, «Сирано де Бержерак», акт 1, сцена 2, пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник.

Арто молчал. Марианна погладила объемистую рукопись.

– Не хочу вас обманывать, месье Арто, у нас нет прямых доказательств вашей причастности к убийству Монталабера и, скорее всего, никогда и не будет. С другой стороны, мы выяснили многое, в результате чего подозрения на ваш счет только окрепли. К примеру, ваше увлечение романами, о которых мы упоминали, особые обстоятельства, связанные со смертью Фабьена Лертилуа, а теперь еще и эта рукопись, которую легко принять за признание… дело против вас обрастает подробностями.

Арто пристально взглянул на нее, а затем уголки его губ тронула загадочная улыбка.

– Неужели вы думали, что обманете меня такой грубой подделкой?

– Прошу прощения?

Он повернулся и указал на стол, за которым обычно работал.

– Вы, наверное, прочитали в прессе, что все свои романы я написал на машинке «Адлер». Но, видите ли, когда я писал «Исповедь», то пользовался «Смит-Короной», как Керуак в последние годы. Смею вас заверить, что буквы, на которые я смотрю сейчас, были набраны не на этой модели. У каждой машинки своя типографика, посвященные узнают ее с первого взгляда.

Прежде чем Марианна успела ответить, Арто схватил рукопись и рассыпал листы по журнальному столику. За исключением титульного листа, все они были пусты.

– Не существует ни одной версии этой книги, – с усмешкой произнес он. – Издатели либо уничтожили отправленные им рукописи, либо вернули их мне. И даже если б «Исповедь» попала к вам в руки… Что вы себе вообразили? Что текст двадцатилетней давности может меня скомпрометировать? Вы забываете о праве писателя на воображение.

Угодив в собственную ловушку, Марианна улыбнулась, чтобы не потерять лицо.