Тайна двух лагерей

Я решил оставить учебник себе. Причина? Да просто я в молодые годы часто бунтовал против системы. Поступок Эммы не показался мне правильным – она попросту навязывала студентам свои методы обучения, ломая классические, причем делала это совершенно незаконно. Например, как-то сказала нам, что только в ее учебнике мы найдем все, что нам нужно для будущей профессии, а вот другие материалы она лично считает бесполезными, а имена их авторов она упомянула исключительно в негативном ключе. Я сразу смекнул, что такую книгу нужно припрятать. Она же единственная в своем роде!

В течение жизни я никогда не открывал учебник Эммы. Он стоял на книжной полке вместе с другими книгами, я переставлял его с места на место, но никогда не испытывал желания заглянуть за обложку. Кстати, на последнем курсе, когда мы уже и думать забыли про Эмму, кто-то узнал о том, что она попала в «черный» список и больше нигде не преподает. Вот такие дела, мои хорошие. Не жалеете теперь, что задержались?

– Можем мы позаимствовать у вас учебник на время? – спросил Гуров.

– Да забирайте, – царственно взмахнул рукой Зайцев. – Вернете, когда сможете. Как вам кофе, ребятки? Лаванда же! На языке словно лежит маленькое фиолетовое облако, согласны? Такой интересный привкус…

Гуров не стал обижать хозяина. Кофе без добавок нравился ему больше. Поэтому он просто выставил вперед большой палец и заодно поинтересовался, где же Зайцев раздобыл такую интересную приправу, после чего минут десять он и Стас слушали историю о том, кто и когда собирал чудесную травку, как именно высушивал и как положено такую ценность правильно хранить.

– Эмма Эгерт состоит в Союзе художников с 1970 года. В интернете о ней ни слова, но на сайте, где предлагают свои услуги частные преподаватели, я нашел контакты какой-то Эммы Эгерт, предлагающей частные уроки живописи. Думаю, это она. Слишком редкое имя. В частности, дама учит рисовать портреты. Объявление было дано десять лет назад, но указано, что его автор был на сайте два дня назад. Отзыв о ней только один, был написан в этом месяце. Некая Жанна сообщает, что довольна оказанной услугой. Это все.

Стас Крячко протянул Гурову бумагу с номером телефона.

– Контакты Эммы Эгерт. Ни электронной почты, ни портфолио. Только номер телефона.

– Это стационарный номер.

– Да, Лев. Имеем то, что есть.

– Пробей по нему адрес.

– Уже сделано. Ты удивишься, Гуров, но она соседка Гоши Курепова.

Гуров проверил все еще раз. Эмма Эгерт и Гоша действительно проживали на одной улице. Разнились только номера домов.

– Мне кажется, мы на верном пути, – пробормотал Гуров. – Надо ехать.

Уже знакомая дорога заняла немало времени. Близился вечер, людей и транспорта становилось все больше и больше. Благополучно преодолев два неисправных светофора и легкое ДТП, «Мерседес» Крячко наконец остановился возле дома Гоши Курепова. В соседнем проживала Эмма Эгерт.

– Навестим? – кивнул Стас на дом Гоши.

– Посмотрим, – бросил Гуров. – Ох, как я не люблю такие совпадения. Только с толку сбивают.

– И не говори. Но наша Эмма легко согласилась на встречу, а это плюс в данной ситуации.

– Счастье, что она вообще жива, – добавил Гуров. – Ей за восемьдесят все-таки.

Наверное, с учетом того, что Зайцев уже описал ее внешность, Гуров приготовился увидеть перед собой нечто ветхозаветное и пахнущее нафталином, одетое в бархатное платье, и обязательно в туфлях, а не в домашних тапочках. Но Эмма выглядела совсем не так. На ней были джинсы глубокого серого цвета и свободная толстовка, а тапочкам она предпочла белые кроссовки «Найк». Но несмотря на то, что под одеждой можно скрыть возрастные изменения, на лице они останутся в любом случае. А вот лицо Эммы как раз таки и не выглядело молодо, и даже зачесанные назад длинные седые волосы, заплетенные в косу, никак не убавляли возраст.

– Молодые люди, могу я попросить ваши удостоверения? – произнесла она хорошо поставленным низким голосом.

Гуров и Крячко тут же полезли в карманы. Служебные удостоверения Эмма Эгерт изучала долго, не щурясь, не отдаляя от лица или, наоборот, не поднося к нему вплотную. «Делает вид, что различает мелкие буквы, – подумал Гуров. – Стесняется показывать, что у нее плохое зрение». Однако когда Эмма протянула Гурову его удостоверение и заметила, что фотографию в нем пора бы сменить, так как Гуров на ней выглядит слишком молодо, а сам верхний правый угол фотографии начал отклеиваться, он уже не знал, что и думать. Догадки о линзах исчезли сразу, как Гуров взглянул в глаза Эммы. Взгляд был ясным, а радужка не казалась выцветшей, как это обычно бывает у людей пожилого возраста. Ну не будет человек в ее возрасте пользоваться линзами. Зачем? Очки удобнее для стариков в использовании. Неужели до старости сохранила отличное зрение?

– Что ж, проходите, – разрешила Эмма. – Можете называть меня Эмма Генриховна. Вам повезло, что вы застали меня дома. Ко мне скоро должен прийти ученик.

Гуров сразу распознал планировку квартиры, он не раз бывал в таких. Маленькая, всего две комнаты, с балконом в той, что поменьше. Уютное гнездышко для небольшой семьи или одинокого человека. Правда, санузел крохотный, а кухня чуть побольше, будто игрушечная, но отдельной квартире в зубы не смотрят.

– Сюда, пожалуйста.

Эмма провела их по коридору в дальнюю комнату. Тут стоял диван, телевизор и, разумеется, царила особая атмосфера. Никаких шкафов или тумбочек, зато стеллаж присутствовал во всю стену. И столько тут всего, что можно было рассматривать целый день. Книги занимали мало места, и все сплошь классика в лице Пушкина, Гоголя, Стивенсона и Лондона. Зато огромных папок, из которых выбивались листы бумаги с потрепанными краями, было столько, что они, казалось, вот-вот упадут под собственной тяжестью, а их содержимое разлетится по всему полу. И разумеется, на полках присутствовали атрибуты художника в виде кистей разных мастей, разноцветных карандашей, каких-то ножичков, подставок, флаконов с растворителем и шпателей. Несколько старых фотографий, без рамок, были прислонены к тому, что нашлось поближе. Это были групповые снимки, на которых обычно сложно различать лица. Очевидно, так Эмма хранила память о своих учениках.

– Присаживайтесь, – пригласила она. – А я постою.

– Невежливо сидеть, если дама стоит, – заметил Гуров.

– Не обращайте внимания, – властно произнесла Эмма. – Я абсолютно уверенно держусь на ногах. Привычка стоять за мольбертом. Не будем терять времени. По телефону вы сказали, что вам нужна моя консультация. Что ж, я рада, если смогу быть вам полезна.

Гуров и Крячко решили все-таки сесть на диван. Эмма продолжила стоять, но слегка облокотилась плечом о стеллажную полку.

– Прежде чем вы начнете… – подняла Эмма указательный палец. – Почему именно я? У вас нет своих консультантов?

– Нам посоветовал вас ваш бывший ученик, – не моргнув глазом выдал Гуров.

– Могу я услышать его имя?

– Антон Зайцев. Вы когда-то преподавали в «Строгановке»…

– Не преподавала, – оборвала Гурова Эмма. – Разрешите, я внесу ясность. Я никогда не преподавала в «Строгановке». Я замещала педагогов, если они по какой-то причине отсутствовали. Но не преподавала. Это важно.

– А в чем разница?

– В том, что я играла роль надежной «заплатки» в том месте, где нечасто можно встретить действительно одаренных людей. Большинство из них к последнему году обучения не умеют ничего, зато сколько амбиций! Они же теперь скульпторы, живописцы! Не связывайте меня с этим местом. Слышать не хочу.

Она поджала губы и вздернула подбородок. Попытку начать разговор можно было считать проваленной.

– Но я помню Антона Зайцева, – неожиданно улыбнулась Эмма. – Симпатичный рыжий паренек. Не слишком высокий. Немного нагловат, но умел вовремя остановиться. Вот его я бы никогда не назвала блатным. А таких у нас было немало, поверьте. Антон хорошо рисовал, он был старателен и умел работать в отличие от других. Особенно хорошо ему удавались пейзажи. Знаете, такие неприхотливые, которые часто пишут, чтобы набить руку, а никак не из-за их глубоко спрятанной красоты. А вот Антон умел находить эту красоту и раскрывал ее в мельчайших деталях. В каплях росы на травинке, в отражении звезд в человеческих зрачках, в едва заметной тени в области ушной мочки. Он пробовал себя в портретах, кажется, но точно я утверждать не буду. Ну что еще? Наверное, этого хватит. Да, я помню Антона. Как он там?