Тайна Jardin des Plantes
Шрифт:
— Ив, вы прекрасно знаете, что об этом не рекомендуется говорить во всеуслышание, — сказала она с некоторым замешательством.
Дарриган был явно удивлен — он ожидал чего угодно, только не того, что его замечание поставит в тупик завсегдатая его заведения.
— Простите, мадам Массон, — поспешно забормотал он, очевидно боясь потерять и эту, едва ли не последнюю, свою клиентку. — Меня вполне устраивает, что вы собираетесь раз в месяц. Тем более что на прошлой неделе вы собирались трижды…
При этих словах Сильвен едва не утратил всю свою невозмутимость. Трижды?!
Жервеза, должно быть, почувствовала изумление сына, потому что повернулась к месье Дарригану и довольно суровым тоном произнесла:
— Вы ведь будете молчать, не так ли?
Понимая, что он уже наговорил слишком много, Ив Дарриган быстро попятился обратно к стойке, бормоча:
— Да, мадам Массон… Сейчас вам принесут все остальное, что вы заказали…
— Хорошо, хорошо, — проговорила Жервеза, быстрыми глотками осушая свой бокал с вином.
«Любен был прав: она действительно много пьет», — подумал Сильвен, отметив, что лицо Жервезы сильно раскраснелось по сравнению с тем, каким оно было в начале ужина. Но, с другой стороны, если мать слегка опьянеет, она с большей легкостью раскроет ему свои карты. Не настал ли подходящий момент, чтобы переходить к решительным действиям?
— Что, ваше ОЛК действительно собиралось три раза на прошлой неделе? — спросил он.
— А тебе-то какое до этого дело?
Сильвен хорошо знал свою мать. «Сейчас она запутается в собственных противоречиях». Поэтому он решил настаивать, хотя и мягко, и сказал:
— Обычно вы ведь собираетесь всего раз в месяц, не так ли?
Жервеза, видимо не пожелав обострять ситуацию, уже нейтральным тоном ответила:
— Это… это из-за терактов.
«Ну что ж, наконец-то мы играем в честную игру», — подумал Сильвен, не полностью, однако, избавившись от недоверия. Если слишком расслабиться и не заметить очередную ложь, она повлечет за собой другую, третью, и так до бесконечности.
— Из-за терактов? — переспросил он.
— Да, — кивнула Жервеза, снова машинально дотрагиваясь до своей серебряной брошки-змейки. — Мы узнали, что парижская мэрия собирается закрыть доступ в подземные карьеры, поскольку в них могут скрываться террористы. Представляешь, что будет, если они взорвут подземные ходы?.. Париж рухнет, как карточный домик! Поэтому в мэрии даже возник план — залить все входы в подземелья бетоном. Но для этого им нужны наши консультации, потому что в архивах ОЛК содержится больше сведений о карьерах, чем в архивах мэрии и во всех парижских библиотеках, вместе взятых. Мы собирались, потому что хотим бороться с этим решением. Дело срочное, действовать надо решительно. Поэтому нам и пришлось провести три экстренных заседания за неделю. Я ответила на твой вопрос?
Сильвен кивнул. Это звучало убедительно, но что-то мешало ему поверить в такое объяснение.
«Нет, чего-то она опять не договаривает, — подумал он. — Как всегда…»
— И что вы решили? — все же спросил он.
Жервеза нервно достала из сумочки зеркальце и губную помаду.
— Что мы решили? — Она пожала плечами. — Ничего не решили!
Сильвен промолчал.
Он ожидал более резкой
реакции — обычной в подобных ситуациях тирады в стиле: «Это тебя не касается! В один прекрасный день, когда ты вступишь в ОЛК, я расскажу тебе больше. Но это не будет иметь ничего общего со всеми твоими бреднями о „тайном Париже”, с твоими лекциями, якобы научными…» Однако на этот раз ничего подобного не прозвучало.«Она просто хочет сменить тему…»
И снова, в который раз за вечер, он испытал удовлетворение (к которому, правда, примешивалось легкое чувство вины), видя растерянность матери. Жервеза явно пыталась найти какой-то выход из положения, но безуспешно.
— Ты говорил, тебе снились кошмары? — неожиданно спросила она. — Что за кошмары?
«Да, точно, хочет сменить тему. Но надо гнуть свою линию. Я знаю, как вернуть ее на прежние позиции».
— Ну, я точно не помню, — ответил он притворно-равнодушным тоном. — Все было так туманно…
Жервеза взяла бутылку с вином и наполнила бокал сына почти до краев.
— Не хочешь ли мне рассказать?
Сильвен поднес бокал к губам. Надо было действовать наверняка.
— Ну, ты же знаешь: мне часто являются одни и те же образы…
Жервеза слегка приподняла одну бровь:
— Какие, например?
Взгляд Сильвена посуровел.
— Воспоминания детства…
Жервеза резко отшатнулась. Носком туфли она задела ножку стола, и он вздрогнул, так что немного вина выплеснулось из бокала на скатерть.
«Сработало!» — подумал Сильвен.
— Хочешь что-то у меня узнать? Задать мне какие-то вопросы?
«Да, узнать, кто я на самом деле».
— Что?! — Жервеза вздрогнула.
Неужели он сказал это вслух? Сильвен пришел в смятение, но в то же время чувствовал, что мать взволнована гораздо сильнее, чем он.
С ее лица исчезли все краски.
— Я… я…
Отступать было поздно.
— Сегодня утром я слышал ваш разговор с Любеном в виварии…
Жервеза, казалось, была не слишком удивлена, услышав эти слова. Однако на ее лице читались растерянность и отчаяние, и это слегка поколебало решимость Сильвена. Но, в конце концов, разве не за тем мать сегодня его сюда пригласила, чтобы сообщить нечто, доселе ему неизвестное?
— Ты должна мне сказать, мама… Что происходит?
Жервеза сжала руку сына в ладонях. Теперь наконец выражение ее лица было совершенно искренним, несмотря на непривычную суровость взгляда.
— Сильвен, — произнесла она, — что бы я тебе ни сказала, что бы потом ни случилось, ты всегда будешь моим сыном. Ты понимаешь?
О чем она? Сильвен чувствовал, что весь дрожит, как в лихорадке.
— Объясни же мне наконец, — проговорил он, и собственный голос показался ему замогильным.
В ресторане стояла полная тишина. Ив сидел за стойкой, погруженный в какие-то счета. Никого из персонала вообще не было видно — видимо, все уже ушли.
Снаружи, перед огромным окном-витриной, из стороны в сторону расхаживал полицейский. Вот рядом с ним появилась какая-то маленькая тень; судя по всему, кто-то желал попасть в ресторан, но полицейский загородил вход.
Сильвен сидел не шелохнувшись. Жервеза пристально смотрела на него, как будто хотела что-то прочитать по выражению его лица.