Тайна Jardin des Plantes

Услышав о такой награде, воины приободрились и бросились обыскивать лес. Они буквально перетряхнули все кусты и деревья. Кабаны и олени в ужасе попрятались — они никогда раньше не видели такого переполоха, не слышали таких громких воплей ярости и бессильной злобы.

«Это невозможно!»

«Они не могли исчезнуть!»

Заросли папоротников, переплетения корней, кусты, подлесок, поляны и прогалины — все было прочесано… Тщетно!

А в то время как будущие жители Лютеции ни с чем возвращались с охоты, в пятистах метрах у них под ногами аркадийцы начинали строить свою новую жизнь…

— В пятистах метрах? — недоверчиво переспросила Тринитэ.

Любен улыбнулся мягкой улыбкой. На его лице читалось умиротворение, как немногим ранее, когда он впервые упомянул об Аркадии. Словно сама мысль о ней успокаивала все его страхи.

— Да, в полукилометре под Парижем — гораздо глубже, чем нынешнее метро, канализация, пещеры, катакомбы, горизонт грунтовых вод, — всегда существовали громадные пространства земли и воды. В романе Жюля Верна «Путешествие к центру Земли» эти подземные каверны описаны удивительно точно — их стены так высоки, что невозможно разглядеть наверху свод, а озера глубже, чем иные моря. Однако вода в них пресная, чистая, словно в горных родниках, и прохладная… о, эта чудесная вода!..

— К этим озерам и ведут артезианские колодцы? — спросила Тринитэ.

Любен кивнул:

— Да. Это самые большие запасы пресной воды в Европе, и никто о них даже не знает…

— Кроме аркадийцев, — прибавил Сильвен.

Любен снова улыбнулся:

— Да, но я думаю, что, когда аркадийцы решили спуститься под землю, они в первую очередь заботились не о том, чтобы обеспечить себе резерв питьевой воды на сотни лет вперед, а просто о том, чтобы выжить. И вот они стали строить свою жизнь заново…

Любен слегка кашлянул, прочищая горло, и снова взглянул в окно — как если бы смотрел на часы.

— С самого начала своего существования аркадийцы делилась на две расы. Они никогда не смешивались друг с другом. Подобное смешение считалось наивысшим грехом. Представители первой расы — темные — были брюнетами с матово-бледной кожей. Эта раса была господствующей. Ее можно назвать кастой воинов. Именно они руководили грандиозными работами, которые потребовались для обустройства народа аркадийцев на новом месте.

— А кто были эти… рабочие? — спросила Тринитэ, удивленная существованием такой жесткой иерархии у народа, который, судя по всем предыдущим сведениям, жил столь гармонично.

— Другая раса: светлые.

— Светлые… — повторил Сильвен, заинтригованный этими новыми подробностями.

— На протяжении многих десятилетий — иными словами, с начала римского вторжения — светлые спускались под землю, чтобы постепенно обустраивать этот, в каком-то смысле параллельный мир, тогда как темные сражались на поверхности, чтобы не допустить врагов в свои владения, где те могли бы обнаружить вход в Новую Аркадию.

— Но… как же они видели в темноте, под землей?

Любен загадочно улыбнулся:

— В этом им помогло одно из величайших сокровищ аркадийского народа. На протяжении веков они создали на основе растительных соков, воды и смолы особое вещество, которое могло светиться. Вначале они смазывали им менгиры в местах захоронений, и те светились по ночам. Видя это, кельты и римляне верили, что в лесу живут духи, и опасались туда заходить.

— И они забрали это вещество с собой под землю, чтобы смазывать им стены пещер? — догадалась Тринитэ.

Любен с трудом перевел дыхание:

— Не совсем так. Точнее, сначала им действительно пришлось смазывать стены подземных коридоров, ведущих в Новую Аркадию. Это заняло много лет. Все эти годы светлые провели фактически в полной темноте, некоторые навсегда утратили зрение. Зато у всех развились невероятно тонкий слух и обоняние.

К тому же выяснилась удивительная вещь: растворенное в воде светящееся вещество начинало разрастаться, как живая материя. Через какое-то время светлые аркадийцы заметили, что потолок в кавернах тоже начинает светиться, отражая блики, появляющиеся на поверхности воды.

Тринитэ едва успевала схватывать эту необычную информацию.

— Но как такое возможно?!

— Ни один из ученых, посвященных в эту тайну, не смог объяснить такой феномен. И вот, несмотря на отсутствие солнечного света, отражение светящегося в воде вещества на потолках пещер позволило возродить под землей растительную жизнь…

— То есть они смогли выращивать под землей растения? Пшеницу, овощи?..

— Да что там овощи — деревья! — ответил Любен, торжествующе улыбаясь. — Деревья, растущие с огромной быстротой, словно сам воздух Новой Аркадии ускорял процесс развития… Сажая в землю семена, желуди, плоды каштанов, которые передавали им собратья, продолжавшие жить наверху, светлые аркадийцы вскоре вырастили под землей, на глубине пятисот метров, целый лес — такой же огромный и густо населенный живностью, как тот, в котором они жили прежде.

— Но это невозможно!.. — проговорил Сильвен в замешательстве. — Ведь под землей нет смены времен года… а деревья не могут всегда оставаться зелеными.

— Верно, нет, но подземные озера связаны с водоемами на поверхности земли. Эта связь, словно эхо, переносит воздействие смены времен года на все, что растет под землей.

Тринитэ едва могла поверить в такие небылицы.

— Бред! — заявила она. — Этого не может быть!

Любен кивнул на окно и иронически спросил:

— А вот это — может быть?

В свете луны все трое увидели, что вода начинает переливаться через ограду хижины.

Сильвен и Тринитэ вздрогнули, охваченные паникой. Тринитэ уже вскочила с места, но старик удержал ее за руку и сказал:

— Я еще не закончил!.. Потом вы сможете уйти… Но я должен вам все рассказать… потому что после меня вы будете последними…

Оба его слушателя невольно переглянулись, и каждый обнаружил во взгляде другого одно и то же: страх и непонимание.

Бежать? Остаться? Верить? Усомниться?

Но Любен уже заговорил снова:

— Сильвен, ты ведь уже догадался?..

— О чем?

— Кто такие светлые аркадийцы…

— Так кто же?

— Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.

Сильвен отрицательно покачал головой. На самом деле он догадывался, о ком говорит старик, но… как в это поверить?!

— А кого они тебе напоминают, судя по моему рассказу? — настойчиво спросил Любен.

— Белых обезьян… — пробормотал едва слышно профессор.

Глядя на него в упор, словно стремясь уловить малейшую из его реакций, старик произнес: