Тайна нефритового голубя
Шрифт:
Митлз сделал попытку пригласить первую же девушку, на которую наткнулся, но, получив отказ, так и остался стоять почти посередине площадки, то и дело доставая из кармана очки и убирая их обратно. Андрей и Шурик, подпирая плечами забор, крутили головами, словно кого-то выискивая. Они до сих пор так и не смогли поговорить, пооткровенничать, как всегда было между ними принято. На даче, пока жарили шашлык и пили вино, было как-то не до этого. Начинать же разговор сейчас им не хотелось – слишком о многом предстояло рассказать друг другу.
За несколько мгновений, прежде чем увидеть приближающихся Ирину и Катю,
Шурик толкнул брата локтем в бок, но тот как раз заметил остановившуюся у входа Таню и, сорвавшись с места, поспешил ей навстречу. Шурик развел руками, словно извиняясь перед подходившими девушками за его неожиданное бегство, и попытался изобразить на лице радость.
– Иди-иди сюда, зайчик, – властно сказала Ирина, отчего его неудавшаяся улыбка превратилась в гримасу непонимания и подозрительности. – Что ж ты слово свое не держишь, а? Обещал принести иконку, а сам словно сгинул!
Вместо того, чтобы возмутиться тоном, которым это было сказано, Шурику, как и при первой встрече с Ириной, захотелось тут же признаться во всех существующих и несуществующих грехах, и умолять простить себя. Он открыл, было, рот, чтобы начать оправдываться, объяснить, почему не выполнил обещание, но тут Ирина сложила белые листы веером и развернула их перед ним другой стороной.
На Шурика словно пахнуло жаром из резко открывшейся двери парилки – он увидел себя, и только сейчас понял, что же на самом деле произошло у Ирины дома, что с ним вытворяли две развратные девки, как они унижали его. И еще он понял, что фотографии, которые Ирина держала в руках, никто, особенно его друзья, ни за что на свете не должны увидеть.
– Вот это, и еще многое другое завтра утром будет расклеено по всей Истре, если до двенадцати ночи, иконка не окажется у меня! – произнесла Ирина, словно вынося приговор. – Понял, зайчик?
– Да ты что, Ирина, говоришь? – Шурик отказывался верить в серьезность ее слов. – Зачем так шутить?
– Она не шутит, – ответила за подругу Катя. Шурик посмотрел на нее и снова на фотографии. Коротышка была рядом почти на каждом снимке – значит могла оказаться почти в одном с ним положении, если только Ирина выполнит свою угрозу.
– Девчонки, что вы к нему пристали? – раздался рядом голос Адмирала, – ну не хочет он с вами, как бы, танцевать. Так пригласите меня, – и он, обхватив Ирину за талию, повел ее в танце.
– Объясни ему, что к чему, – успела бросить она Кате, прежде чем исчезнуть в толпе.
Шурик не успел опомниться, как Катя обняла его и начала раскачиваться в такт мелодии, смотря ему в глаза снизу вверх.
– Она и вправду не шутит, Шурик, – зашептала она быстро-быстро. – Ты не знаешь, даже не подозреваешь, какая она. Она может все сделать, все-все. Она меня поработила, и я вырваться не могу – все ее приказы исполняю. Она меня заставляет себе пятки лизать, и я лижу. И не только пятки. Понимаешь?
– Но почему?
– Ты не понимаешь, – во взгляде Кати проскользнула жалость. – Она госпожа – я ее рабыня. И ты раб.
– С какой это стати? –
возмутился он. – Я достану иконку, а она вернет фотографии и негативы. И все! Раз она такая, я больше знать ее не хочу…– Нет, зайчик, – Катя таинственно улыбнулась. – Она такая, что никуда ты от нее не денешься. И я тоже никуда не денусь.
– Погоди, Коротышка, тебе нравится быть у нее в подчинении, да?
– Нравится – не то слово, зайчик, – она провела пальцами Шурику по щеке. – Тебе ведь тоже понравилось тогда в кресле? Признайся…
Шурик смутился. Он не мог выразить словами, что чувствовал тогда, но, по большому счету, ему действительно было щемяще приятно находиться в полной власти красавицы Ирины. Вот только знать об этом никто, кроме них троих, да разве еще Андрея, права не имел. Ни в коем случае не имел.
– Что, зайчик, права я?
– Да не называй ты меня зайчиком! – встрепенулся Шурик.
– Почему? – Катя сделала наивно-удивленное лицо. – Зайчиком называют того, кого вздрючили. А ты разве не вздрюченный?
Шурик отшатнулся от партнерши, словно ему влепили увесистую пощечину.
– Дура! – он хотел ее оттолкнуть, но Катя вцепилась ему в рубашку.
– Да, я дура, хотя и ты не умней. Но это все ерунда по сравнению с тем, что мы оба ее рабы. Понял, зайчик?
– Да пошла ты! – он стиснул пальцы девушки и начал их выворачивать, чтобы отцепить от себя, отбросить. Катя сопротивлялась, молча, кусая нижнюю губу, потом, охнув, сдалась.
Уже отталкивая Коротышку, Шурик вдруг пожалел, что сделал ей больно. Но когда глянул ей в глаза, увидел в них не боль, а что-то совсем иное. В первый раз он посмотрел в глаза Кате в кинотеатре, потом – при вспышке спички на первом с ней свидании, потом глядел на протяжении всей оргии дома у Ирины. Каждый раз она смотрела одинаково – вопрошающе-азартно, мол «как вы, молодой человек, себя поведете, если я поступлю так-то или так-то». Теперь она смотрела сожалеючи-обреченно, мол «ты уже все испортил, и даже чудо вряд ли тебе поможет».
– Верни иконку, зайчик, – сказала Катя.
Шурик хотел сказать ей что-нибудь грубое, но вдруг увидел тот самый предмет, о котором говорила девушка, и слова застряли у него в горле. Иконка с зеленым голубком наверху словно плыла над кучей голов в чьей-то поднятой вверх руке. Шурик догадался, что ее специально кому-то показывают, и, проследив направление, куда она двигалась, наткнулся на физиономию Адмирала.
В это время музыка закончилась, толпа танцующих слегка рассосалась, и рядом с другом Шурик увидел довольную, с загоревшимися глазами Ирину. Адмирал говорил что-то ей на ухо, но было ясно, что Ирине это совсем не интересно. Иконка приближалась именно к ней, и нес ее тот самый парень с татуировкой на шее, что напал на него у кинотеатра.
Шурик сжал кулаки. Он понимал, что один вряд ли одержит над Петлюрой верх. Но не зря же рядом были друзья. Адмирал сразу поймет что к чему, крикнет Митлза, Монаха. Вместе они справятся не только с Петлюрой, но и с теми, кто вдруг окажется на его стороне.
Шурик почувствовал, как сильно забилось в груди сердце. Он не так уж и часто дрался в своей жизни – предпочитал уступить в споре и никогда не пускал в ход кулаки первым. Сейчас ему было плевать на все. Он приготовился напасть неожиданно, сзади, и бить, бить, бить…