Тайна острова Солсбери
Шрифт:
Покопавшись в памяти, я припоминаю последнюю встречу с Гошей и Антохой. Они действительно заявились для участия в турнире. Как, впрочем, и Степаныч с Серегой.
– В каком смысле не повезло? Не стали победителями?..
– Все четверо попали под завалы.
– Все?!
– Да. Трое погибли. Степаныч остался жив, но состояние крайне тяжелое.
Вот это новость.
– Надежда есть?
– Лежит в реанимации. В сознание не приходит, – качает Чубаров головой. – Врачи сомневаются, что он выживет…
Ужин
– У меня проблемы с плечом, а не с ногами или головой, – решительно усаживаюсь на постели. – Давай сюда мои тарелки, умираю с голоду…
За ужином бывший врач с опаской и уважением интересуется ходом турнира на пятнадцатом уровне. Не углубляясь в детали, делюсь впечатлениями. А в конце рассказа добавляю:
– Так что наш главный враг повержен, и никто тебя больше по голове не тюкнет. Ты, кстати, сам-то оклемался?
– Да, вполне, – веселеет он. – И знаете, кажется, моя квалификация понравилась местному хирургу.
– О как. Надеешься найти тут приют и работу?
– Неплохо было бы. Шахтер ведь из меня никудышный, сами знаете.
– Неплохой вариант вернуться к профессиональной деятельности, – говорю я вслух.
А про себя думаю: «Для тебя, Андрей Викторович, это один из немногих вариантов выжить на этой шахте. Выжить и здоровеньким вернуться домой».
Аппетит был в порядке, с ужином я расправился за пять минут.
– Спасибо, дружище, – передаю поднос с пустыми тарелками. – Как там наш Даниэль?
– Пока в реанимации.
– У него травма головы?
– Да, черепно-мозговая травма.
– Жить будет?
– Думаю, да, – кивнул Чубаров, вновь избегая смотреть мне в глаза. – Но пока остается главный вопрос: будет ли он нормальным человеком.
– Неужели все так серьезно?
– Понимаете, Евгений Арнольдович, ему только сегодня сделали сложнейшую операцию.
Пока еще рано говорить о последствиях. Пройдет несколько дней, посмотрю на его динамику и отвечу на ваш вопрос…
Глава восьмая
– Евгений Арнольдович! – врывается в палату радостно-возбужденный Чубаров.
– Да, – приподнимаюсь на локтях.
– У меня потрясающая новость!
Я ожидал услышать как минимум весть о полном исцелении Даниэля. Но нет. Бывший врач брякнулся на пустующую соседнюю койку и выпалил:
– Местный хирург будет ходатайствовать перед исполнительным директором о моем переводе из разнорабочих в его ассистенты. Представляете?!
Упав на подушки, делаю над собой усилие и улыбаюсь:
– Поздравляю.
В процессе выздоровления у меня было достаточно времени, чтобы вспомнить проведенные на шахте дни, аккуратно разложить по полочкам имеющиеся факты, хорошенько поразмыслить и кое-что проанализировать. К тридцать
первым суткам исполнения моего контракта в голове сложилось довольно четкое представление о происходящем. Однако делиться своими выводами я ни с кем не торопился. В том числе и с Чубаровым. Почему? Все просто.Во-первых, некоторые выводы строились на предположениях и требовали серьезной проверки. Во-вторых, даже если мои умозаключения и ужасные догадки подтвердятся, то потребуется какое-то решение, дабы спастись самому и спасти друзей.
Увы, решения пока не было.
Рана подживала, левая рука работала; на плече оставалась легкая повязка, под которой багровел сросшийся шов.
Отоспавшись вволю, отдохнув и набравшись сил, я чувствовал себя отлично – хоть сегодня выписывай из медблока и направляй в забой. Однако курировавший мое выздоровление Чубаров не торопился.
– Потерпите, Евгений Арнольдович, – уговаривал он. – Рана глубокая и требует времени, чтобы мышечная ткань нормально срослась и обрела былую эластичность.
Приходится верить, ведь он по образованию врач.
В первые дни Чубаров практически не отходил от моей постели: обрабатывал рану, делал перевязки, колол антибиотики, таскал из столовой еду и бдительно следил за моим состоянием. Признаюсь: мне нечасто доводилось встречать медиков, столь хорошо и скрупулезно выполнявших свои обязанности.
У Степаныча дела были плохи. Он по-прежнему лежал в реанимации без сознания, а врачи на вопросы о его шансах разводили руками.
Помимо меня, Чубаров занимался и Даниэлем, каждый божий день докладывал о его состоянии.
Даниэль пришел в сознание через сутки после турнира на пятнадцатом уровне. Три дня он пролежал в реанимации под капельницами и неусыпным наблюдением медицинского персонала.
Потом постепенно приходил в норму. Провалов в памяти не обнаружилось, мозг и центральная нервная системе не пострадали, и он был переведен в обычную палату.
Вот тогда-то, улучив момент, я его и навестил.
Он чрезвычайно обрадовался встрече и даже пожал руку. Я присел рядом с его кроватью на стул…
Глядя на его лицо, трудно было судить о бледности, в оттенках темно-коричневого цвета я не разбирался. Остальные параметры вселяли надежду. Язык не заплетался, губы постоянно растягивались в улыбке, руки не тряслись, ноги двигались.
– Извини, я без гостинцев – дежурный врач из медблока не выпускает.
– Брось, меня и так хорошо кормят, – засмеялся он.
– Ну, ты как?
– Нормально. Доктор прописал трое суток постельного режима. Потом назначил обследование.
– А что дальше?
– Разрешит встать.
Внезапно он меняется в лице и восторженно шепчет:
– Женя, мы побили банду Крапивина!
– Я вообще-то в курсе.
– Женя, ты что, забыл?!
– О чем?
– Мы выиграли турнир в камерно-столбовой разработке! Второй по сложности турнир, и теперь получим по двести тысяч!!
Я не спешу разделить его радость.