Тайна тевтонского замка

Ей не составило труда улучшить качество изображения, отрастить мужчине трёхдневную щетину и добавить двенадцать лет. После проведённых манипуляций сомнений больше не оставалось: Дитмар Леман и Кирилл Воронцов — одно и то же лицо. Кусочки мозаики неумолимо складывались в сложный узор, где Маше угрожала реальная опасность, а Готтлиб фон Зальм больше не казался сумасшедшим ролевиком.

Спать расхотелось совершенно, аппетита тоже не было. Маша выпила кофе, надела удобные джинсы и футболку, подумав, положила в сумочку подвеску и вышла из квартиры. Прежде чем усесться в свою машину, Маша направилась к автомобилю Кирилла и достала из багажника сумку с вещами, которые она брала на неделю отдыха за городом. На заднем сиденье валялся небрежно брошенный пиджак мужа. Маша задержала на нём взгляд, снова открыла багажник и извлекла сумку Кирилла. Обе сумки женщина переложила в салон своей машины и выехала со двора.

По дороге к загородному особняку Маша решила поступить так: если Готтлиба там не окажется, она немедленно звонит в полицию и рассказывает всё, как есть, выставляя себя жертвой чьей-то чудовищной мистификации. Если же он никуда не делся и спокойно дожидается её в доме, то… Что делать дальше — Маша ещё не знала, всё будет зависеть от обстоятельств.

Она заехала в супермаркет, чтобы купить еды. В овощном отделе невольно задержалась возле стоек с фруктами и принюхалась. Действительно, совсем не пахнут, только выглядят красиво, словно глянцевые игрушки. За столько лет жизни в столице Маша уж и позабыла, как пахли яблоки в родной деревне, пусть не такие великолепные, с кривыми бочками и червоточинками, но необыкновенно вкусные и сочные. Их собирали вёдрами, скармливали корове и ссыпали свиньям, резали дольками на сушку, чтобы зимой варить душистые компоты. А иногда надолго ставили в печку на повидло — густое и тёмное. Маша любила резать его ножом, как мармелад, кусочками, выкладывать на хлеб и запивать по утрам горячим чаем. Как давно это было и безвозвратно ушло вместе со смертью мамы и продажей дома. Маша вздохнула, выбрала в кулинарном отделе две готовые горячие пиццы, взяла воды, яиц, молока, пару пачек соков, расплатилась и продолжила путь.

Она уже свернула с трассы, когда в машине раздалась незнакомая мелодия вызова телефона. Маша удивлённо покосилась на свой смартфон, но он молча лежал рядом на пассажирском сиденье. Звук был приглушённым и доносился из сумки Кирилла. Маша свернула на обочину, остановилась и принялась лихорадочно рыться в вещах мужа. В отдельном боковом кармашке она обнаружила простой кнопочный телефон. Кто-то настойчиво звонил на него с закодированного номера. Маша нажала на кнопку с зелёной трубкой и поднесла телефон к уху. На том конце недовольный мужской голос что-то быстро спросил по-немецки. Маша затаила дыхание, но голос молчал, видимо, ожидая ответа.

— Алло, кто это? — проговорила женщина.

В трубке тотчас щёлкнуло, и связь прервалась. Абонент с той стороны явно не ожидал услышать Машин голос. Она с недоумением уставилась на телефон. Зачем Кириллу понадобилась примитивная старая модель только с функциями звонков и текстовых сообщений? У него был прекрасный современный смартфон, правда, отправившийся вместе с хозяином в далёкое путешествие. Маша открыла журнал звонков — не считая последнего закодированного вызова, там было пусто, в контактах тоже не обнаружилось ни одного номера, зато в черновиках нашлось сообщение. Набрано оно было вчера утром и гласило: «Ich beginne». Маша практически не знала немецкий, лишь несколько слов, среди которых нашлось место «ich», в переводе на русский «я». Второе слово она перевела по аналогии с английским вариантом и получила текст: «я начинаю». От этого краткого послания и неизвестного голоса, говорившего только что в трубке, у неё побежали мурашки по спине. Она бросила аппарат в бардачок, надеясь разобраться с ним позже. «Боже мой, во что я влипла и продолжаю влипать?» — думала Маша, снова выруливая на дорогу и прибавляя скорость.

Глава 3

Тайна Мариенбурга

Вопреки Машиным опасениям, Готтлиб никуда не сбежал. Мужчина спокойно прогуливался по участку, когда увидел въезжающий автомобиль.

— Доброе утро, фрау Мари! — приветствовал рыцарь Машу вежливым поклоном. — Я рад, что вы быстро вернулись. Признаться, мне было не по себе, зная, что вы находитесь одна, без охраны.

— Здравствуйте, Готтлиб. Не могу сказать, что рада своему возвращению, но некоторые новые обстоятельства заставили меня спешить сюда. Вот, держите! — Маша протянула ему пакет с продуктами. — Проголодались, наверное?

— Несмотря на великодушно оставленное вами скромное праздничное угощение, от еды не откажусь.

Мужчина направился к дому, пропустив Машу перед собой.

Они расположились на диване перед столиком, куда Маша выложила привезённую «снедь».

— Вы уверены, что это можно есть? — Готтлиб с плохо скрываемым отвращением смотрел на кусочки пиццы. — Пахнет подозрительно. А приборы к этому блюду полагаются?

— Вообще-то пиццу едят ежедневно миллионы людей и находят её очень вкусной и питательной! К тому же удобно — никаких условностей и столовых приборов! — парировала женщина, подхватывая руками тонкий треугольник теста с начинкой.

Сыр потянулся следом длинной тонкой нитью и оборвался, испачкав футболку. Маша дёрнулась от неожиданности, кружок салями в томатном соусе плюхнулся ей на колени и соскользнул на подушку, оставив на джинсах пятно.

— Вот, чёрт, как назло, — пробормотала Маша, вытираясь припасённой салфеткой. — Да не смотрите вы на меня так, Готтлиб! — крикнула она, заметив сочувствующий взгляд мужчины. — Можно подумать, у вас в девятнадцатом веке не роняют еду на одежду!

— Роняют, — согласился Готтлиб. — И не только еду. Всё-таки позвольте, я сварю несколько яиц в том приборе, — он указал на электрочайник, стоящий на подставке возле бассейна. — В нём чудно кипит вода. Я уже проверил.

— Варите, — махнула рукой Маша, — только быстрее. У меня есть море вопросов, на которые я хочу получить ответы.

— Итак, — начала она, когда Готтлиб разделался с двумя яйцами и заставил себя съесть кусок пиццы, — вы утверждаете, что прибыли из Германии…

— Простите, не утверждал, — перебил её Готтлиб. — Я прибыл из резиденции Тевтонского ордена, находящегося в столице Австрии.

— Немецкий орден в Австрии? — удивилась Маша.

— Увы, да, — вздохнул Готтлиб, — но это лучше, чем полное его исчезновение. Не буду сейчас посвящать вас во все тонкости истории ордена. Скажу кратко. Когда-то рыцари построили мощное государство, вызывавшее уважение, основанное на страхе, у большинства европейских стран, но имели несчастье потерпеть крупное военное поражение в 1410 году в Грюнвальдском сражении. Слыхали о таком?

— Нет, — Маша помотала головой. — Я знаю только о разгроме крестоносцев Александром Невским на Чудском озере.

— Да, конечно, русская история делает акцент на той битве, безусловно, заслуживающей особого внимания. Но эпизод на Чудском озере не имел решающего значения для потери могущества орденом. Лишь остановил его экспансию на восток. А вот сражение под Грюнвальдом чуть было не поставило точку в истории существования ордена. С того момента начался его закат. Орден терял влияние, уважение, территории и самостоятельность, пока в 1809 году во время Наполеоновских войн вообще не был упразднён. Лишь в 1834 году австрийский император Франц I убедил Папу Римского восстановить орден в качестве благотворительной монашеской организации.

— Так вы монах? — воскликнула Маша, с удивлением глядя на Готтлиба.

Во время завтрака она успела хорошо рассмотреть его. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, на вид лет тридцати пяти-сорока. Мелкие ореховые вкрапления в серых глазах придавали взгляду теплоту. Тёмно-русые волосы, аккуратно зачёсанные назад, выгодно подчёркивали правильные черты лица. В Готтлибе чувствовались мужественная сила и уверенность, и уж никак его образ не вязался с образом смиренного святоши.

— Я не давал обета безбрачия, — пояснил мужчина. — В нынешнем виде Тевтонский орден состоит из братьев-священников и братьев-рыцарей, которые могут быть светскими особами. Старые традиции, когда рыцари, вступающие в орден, должны были отказываться от мирских утех и полностью посвящать себя служению, безвозвратно канули в прошлое. Итак, орден восстановлен в правах, ему даже вернули кое-какие земли, но резиденция отныне находится в Вене. Там меня посвятили в рыцари в 1839 году.

— Постойте! — воскликнула Маша. — Вопрос, который не даёт мне покоя. Вы прекрасно говорите со мной на современном русском языке! В вашем произношении есть лёгкий акцент, но и только.

— Всё верно, — согласился Готтлиб. — У меня способности к языкам. Пять лет наблюдений — этого оказалось достаточно, чтобы научиться хорошо говорить. Думаю, свободное владение языком сыграло решающую роль в моей отправке сюда.

— Что значит пять лет наблюдений? — Маша взглянула на него с недоверием.