Тайна умрёт со мной

Такое происходило уже не в первый раз, и обычно Айрис просто приоткрывала Наггету дверь, но сейчас, когда там находились и горячо спорили Дэвид и Руперт, она не решалась. Айрис вопросительно посмотрела на Годдарда, но тот ничего не успел ответить, как Наггет снова громко тявкнул. Говорившие его как будто и не слышали.

Наггет тявкнул ещё раз, а Айрис постучала.

Голоса стихли.

Айрис приоткрыла дверь и сказала:

— Прошу прощения, что прерываю, но с вами хочет поговорить инспектор Годдард.

Наггет проскользнул в кабинет.

— Пригласите его, — отозвался Дэвид.

— Мисс Бирн, нам нужно будет договорить, — предупредил Годдард, проходя в дверь.

Сначала Годдард разговаривал с Дэвидом. Руперт в это время сидел на диване. Он, кажется, даже не заметил, что в библиотеке оставалась Айрис. Сначала он ходил вдоль одной из витрин с картами и атласами, но, видимо, быстро устал и сел в кресло.

Он смотрел в одну точку перед собой и сидел неподвижно, только левая рука время от времени подрагивала. Потом он вдруг согнулся и уронил лицо в ладони. Его плечи тряслись, как будто от рыданий. Но потом Айрис поняла, что он смеётся.

Когда Руперт наконец выпрямился, на его губах была длинная, узкая улыбка, счастливая и мучительная одновременно. Как будто он изо всех старался спрятать её и не мог.

Айрис стало неловко, как будто она подглядела за чем-то личным или сама сделала что-то, что хотела бы скрыть ото всех.

Она отвернулась и посмотрела на раскрытый журнал со списком книг, на стопку уже готовых карточек с ровными строчками напечатанного на машинке текста.

А что, если не рассказывать Годдарду, что она знает об этой истории, а написать? Так могло получиться яснее и доходчивее. Когда она говорила, то получалось путано. В мыслях Айрис представляла, что будет эффектно излагать свои выводы, как детектив из романа миссис Кристи, а на деле всё выходило сбивчиво и неубедительно.

Айрис положила перед собой листок бумаги, но никак не могла решить, с чего начать. С самого начала? Или, наоборот, лучше идти назад от событий двадцать восьмого августа 1958 года?

Она долго мучилась, подбирая слова. И то, что в этой же комнате находился Руперт Вентворт, порядком мешало. Айрис попыталась представить, что она находится в читальном зале библиотеки колледжа. Там сосед мог сидеть в пяти-шести футах от тебя, и это не сбивало с мыслей.

Несколько раз Айрис касалась кончиком ручки листа, но останавливалась, думая, что начинает не с того или же пишет слишком очевидные вещи.

В итоге она написала следующее:

Настоящее имя мальчика, которого усыновили Вентворты, — Энтони Хьюз. Энтони Хьюз родился 22 февраля 1939 года в Стратфордской больнице. Пропал без вести в Лондоне 27 марта 1941 года.

Дэвид Вентворт родился 22 февраля 1939 года в Стратфордской больнице.

Айрис держала ручку над листом, готовясь написать следующее предложение, но потом поняла, что ничего больше не нужно.

Годдард поймёт. Пусть сам сделает выводы, самостоятельно. Так сработает лучше.

***

Годдард беседовал с Дэвидом недолго, минут пятнадцать, а потом пригласил Руперта.

Когда тот шёл к кабинету, его пошатывало — сильнее, чем когда-либо раньше.

Дэвид проводил его ничего не выражающим взглядом. Айрис даже не была уверена, что он понимал, на что смотрит.

Она быстро сложила свою записку вчетверо, сунула в карман юбки и встала.

— Дэвид… — неуверенно позвала она.

Она не рассказывала ему про Тони Хьюза, про один и тот же день рождения, потому что хотела найти ещё какие-нибудь факты, чтобы её история не выглядела полной фантазией, но сейчас наступил тот самый момент, когда нужно было рассказать, пусть даже чего-то и не хватает.

— Дэвид… — неуверенно позвала Айрис и тут же засомневалась. Она даст ему ложную надежду, а доказать всё равно ничего не сможет.

Дэвид глядел на неё пару секунд, как будто не узнавая и не понимая, кто заговорил с ним.

— То, что произошло… — у Айрис перехватило дыхание, и она не смогла договорить. — Я думаю, что всё выяснится. Это какая-то ошибка.

— Я просто не могу в это поверить, — с трудом выговорил Дэвид, точно каждое слово отдавалось болью. — Потому что если это правда, то я…

Он резко замолчал, когда из-за двери кабинета раздался грохот, а потом громкий крик.

Дэвид бросился туда.

— Нужен врач! — выкрикнул Годдард, как только Дэвид распахнул дверь.

***

Несколько часов спустя Айрис подумала, что приступ Руперта, оказался даже кстати. Это позволило им не говорить о том, что рассказала Фенвик. Как вообще об этом говорить? Руперт оказался потерянным наследником: то ли Оливером Твистом, то ли лордом Фаунтлероем, а Дэвид — самозванцем, занявшим место законного сына. Если мыслить по тем самым книжным шаблонам, то Руперт был трагическим персонажем, которого обманом лишили всего, едва ли не Гамлетом, а Дэвиду досталась незавидная роль кого-то вроде приспешника узурпатора и узурпатора одновременно.

Айрис даже представить не могла, как братьям теперь говорить друг с другом теперь.

Но Дэвид с Рупертом больше не разговаривали. Доктор из Стоктона дал Руперту сильное успокоительное, так что тот проспал почти до самого вечера. Дэвид всё это время был в кабинете и что-то долго обсуждал по телефону. Айрис решила, что он созванивался мистером Баттискомбом или адвокатами. Им было что обсудить.

Утренние события нарушили даже строгий домашний распорядок: ни на обед, ни на ужин стол в столовой не накрывался. Руперт плохо себя чувствовал, Дэвид, по словам миссис Пайк, вообще ничего не ел. Айрис отказалась от обеда, но к вечеру аппетит вернулся, и она съела всё, что принесли ей в комнату, а маленьких заварных пирожных она съела бы ещё парочку.

Ей было немного стыдно объедаться, когда в доме происходило такое, но пирожные были точь-в-точь такими, какие делали в кондитерской через улицу от школы. Она ходила туда почти каждый день, причём, идти надо было быстро, иначе самое вкусное разбирали. Потом старенькая хозяйка, миссис Пикеринг отошла от дел, а у её сына и невестки заварные пирожные уже не получались такими, как нужно, особенно крем.

Вспомнив о кондитерской Пикерингов и школе, Айрис вспомнила и о матери. Сколько она уже ей не звонила? Наверное, неделю, если не больше. И то их последний разговор был очень странным — Айрис расспросила её про возраст детей и ничего не объяснила. А мать наверняка хотела услышать все подробности о похоронах леди Клементины и, если ей позвонить, начнёт выпытывать каждую мелочь. Может быть, уже даже успела обидеться на неё, что дочь не звонит и не докладывается.

Айрис посчитала дни: она звонила матери за день до похорон, а сейчас был всего лишь вторник. Оказывается, прошло всего четыре дня. А как будто целая неделя…

Четыре дня — это ещё ничего, мама потерпит. У Айрис сегодня не было никаких сил для разговоров с ней. И ей надо было ещё раз хорошенько всё обдумать, прежде чем сообщать Дэвиду.

И Руперту. Это ещё хуже.

Руперт ей не поверит. Откажется слушать. Потому что не захочет знать другую правду, которая не так ему удобна.

Айрис вспомнила его улыбку. Она была не просто счастливой. Она была торжествующей.