Тайна зеркала

– Много за ужином не пейте, – предупредил Костика лекарь, пока Хадзони ходил договариваться с хозяином хотомара, – остановок не будет.

Спрашивать, почему, Конс не стал, решив, что лучше один раз всё увидеть самому. Да и мысли его были заняты совершенно другим.

А если точнее – другой. Майка по приезде в Юдаир вдруг стала образцово послушной и предупредительной рабыней: по своей инициативе бросалась убирать, подносить, разливать еду и больше не стреляла ненавидящими взглядами, если Костик нечаянно задевал её ногой или рукой.

И это с одной стороны грело самолюбие парня, а с другой – не могло не насторожить. Слишком уж резко девчонка сменила гнев на милость.

Да и спутники Конса тоже это заметили.

– А она не такая уж дурочка, – буркнул Хадзони, кромсая огромного лобстера и провожая взглядом метнувшуюся за чистыми мисками Майку, – быстро сообразила, куда ветер дует.

– Она с самого начала была пронырливее других, – смешливо фыркнул в ответ Авронос, – ещё когда придумала, как жрецов обвести.

Тут они дружно заухмылялись, и Конс почувствовал, как у него начинают гореть уши. Он уже тоже давно сложил два и два, и хотя злился на Майку, осуждать её не мог. Как понял за время пути, прислушиваясь к разговорам пассажиров, служба Астандису котировалась у местного населения ещё ниже, чем чистка хутамников. Потому-то жрецы и вербовали послушниц на Таджере и Зании.

А вот зачем покровители вздумали обсуждать Майку при нём, Конс понял незадолго перед посадкой. Почти в тот самый момент, когда к нему внезапно подошёл абориген с пронырливыми глазками.

– Сколько господин хочет за рабыню? – обратился он к Костику с совершенно неожиданным для того вопросом.

– Она не продаётся, – огрызнулся Конс и рассмотрел расцветающее на лице аборигена изумление.

– Но ведь за те деньги, какие вы отдадите за место для неё в хотомаре, можно купить смеску-морянку или имрайку, – попытался убедить работорговец Костика, и вот именно тогда парень раскусил, отчего так шустрит таджерка.

Боится, как бы он её здесь не продал. Конс взглянул на застывшую неподалёку Майку, намертво, как в спасательный круг, вцепившуюся худыми смуглыми пальцами в ручку любимой корзинки, и неожиданно разозлился. Вот, значит, как, вся её показная расторопность только ради выгоды?! А ведь он почти поверил, что девчонка оценила хорошее к ней отношение!

Коварная мысль немного проучить интриганку пришла мгновенно, и Конс не стал ей противиться. В конце концов, должен же он получить хоть моральное удовлетворение от того, что им воспользовались как лохом?

– А сколько ты мог бы за неё предложить? – небрежно поинтересовался парень, стараясь не замечать умоляющего взгляда чёрных глаз.

– Три серебряка, – с готовностью заулыбался абориген. – Очень хорошая цена!

Ну да, ну да! Вот если бы ещё не приезжали в их городок толпы торговцев из ближнего и не очень зарубежья с кучами палёного барахла и не рассказывали, заглядывая в лицо почти искренними глазками, что отдают товар себе в убыток, из горячей любви к этому конкретному покупателю, он, Костик, возможно, и поверил бы. А так – извини любезный. Да и цель у него совсем другая.

– Тридцать.

– Что?! – вытаращил глаза тот, – да за такие деньги обученную танцовщицу купить можно!

– А почему ты решил, что моя рабыня не умеет танцевать? – всерьёз заинтересовался Костик. – Ведь даже не видел её! Тридцать пять.

– Ты сумасшедший?! – возмутился работорговец. – Так никто не торгуется! Нужно идти навстречу покупателю! Ладно, дам восемь, раз говоришь, что танцевать умеет.

– Сорок. Она ещё и не то умеет, – наблюдая, как начинает нервничать девчонка, вошёл во вкус Конс.

– Десять! – Абориген пока не догонял, куда могут привести такие торги.

– Пятьдесят.

– Но так нечестно! Сбавляй цену, я и так тебе уступаю! – взвыл торговец.

– Щаз. Шестьдесят. – Костик веселился от души.

– Двенадцать – последняя цена.

– Я беру за шестьдесят! – Откуда взялся Тьершиг, Конс не понял, увидел только отчаяние в глазах Майки и почувствовал себя скотиной.

– Чего берёшь? – холодно осведомился он у усатого.

– Твою рабыню, – нагло уставился на него печёночник.

– А с чего ты взял, будто я её продаю?

– Но вы же торговались! – В голосе игрока сквозь высокомерие и раздражение скользнула непонятная паника.

– Ничего подобного. Я ему сразу сказал, она не продаётся! – сухо отрезал Конс. – А вы, прежде чем лезть в чужие разговоры, хотя бы поинтересовались, о чём речь.

– Как это не продаёшь? – внезапно поразился работорговец. – А зачем торговался?

– Когда я торговался? – поднял бровь парень. – Напомни! Я сказал тебе, что не продаю её? Сказал.

– А потом спросил, сколько я предложу! – оскорбился проныра.

– Ну да, мне интересно было узнать, сколько стоят в Юдаире рабы, а ты чего себе вообразил? Ещё и людей в заблуждение ввёл! – укоризненно попенял проныре Конс, и, заметив махавшего ему Авроноса, важно кивнул Майке: – Идём.

Полезная всё-таки вещь, пикировка в чатах, поневоле учишься быстро выкручиваться из скользких ситуаций, довольно ухмылялся парень, подходя к лекарю.

Однако озабоченный взгляд Авроноса сразу вернул его в реальность.

– Зря ты связался с этим подлецом, – хмуро отчитал парня лекарь, – у него большие связи… вернее, прикормленные подхалимы, и невероятная злопамятность. Ладно… это я виноват, не предупредил. Идем, пора отправляться.

Майка топала следом, и пару раз удручённый Конс явственно услышал осторожное шмыганье носом.

Путешествие на хотомаре оказалось в разы быстрее, немного комфортнее и неизмеримо скучнее, чем размеренная езда на хутаме. Мечтам Конса рассмотреть местность с высоты не суждено было сбыться, выяснилось, что из хотомара не видно ровным счётом ничего. Путникам оставалось только спать, маленький светильник Хадзони погасил, едва все удобно устроились в куче мягких подушек и одеял.

Майке лекарь велел тоже взять побольше одеял и устроиться рядом с хозяином, чему Конс абсолютно не обрадовался. Организм реагировал на близость её тела вполне предсказуемо, и это не могло ему нравиться, в такой тесноте парень не собирался даже дотрагиваться до рабыни. Только хуже будет. Но спорить не стал, знал уже, что лететь предстоит напрямик, через перевал, а над горами ночью бывает довольно холодно.

Зато к обеду они будут в столице.

Однако боги и судьба никогда не считаются с планами ничтожных существ, гордо называющих себя венцом природы. Перед рассветом Костика разбудил голос пилота, советующегося с Авроносом, где лучше приземлиться. Над Хедулом висел непробиваемо густой слой дождевых туч.