Тайна Змеиной пещеры(Повесть)

— Так и не ел всю дорогу? — поинтересовался Сережка. — Ты что не мог выпросить?

— Ел, конечно, — улыбнулся Яшка. — В дороге не пропадешь. Пригляжусь к тому, кто ест, подхожу и смотрю на него. Он кладет в рот что-нибудь, и я глазами за рукой слежу. Ему неловко станет — дает. А однажды напугался. Сидит на вокзале тетка, веселая такая. Развязывает узел и смеется, смеется. Я к ней. Достает колбасу и мне сразу целое кольцо. «Что вы, что вы», — говорю. А она смеется: «Бери, говорит, ты у меня теперь один остался». И опять хохочет. «Славные такие, — говорит, — девочки были». «Какие девочки?» — спрашиваю. «Ты что же, не помнишь их?» — Жуть какая-то. Пришел врач, и ее увели. Оказалось, что их в дороге немецкий самолет разбомбил. У нее две девочки погибли. Ум у тетки помутился.

— Батя твой переживает теперь. Ты его так и не видел больше? — осведомился Васька.

— Нет. У нас переживать умеет одна мать. А мы с батей сухари.

Начиналось утро. Солнце еще не показалось из-за дальнего косогора, но по всему видно было, — день выдастся отличным. Подсиненное последними сумерками небо просвечивалось насквозь невидимыми лучами.

Встряхивались, освобождаясь от ночного озноба, лошади. Над степью в утренней свежести плавали запахи созревающих хлебов. Поднялись первые жаворонки. Постепенно они поднимались все выше и выше. Где-то там вверху уже хозяйничало солнце. И в песне, посылаемой на землю, было столько светлых, восторженных звуков, что не заслушаться ими было невозможно.

Все светлее становилось вокруг. И вот, наконец, объявилось долгожданное солнце, обновило все, к чему прикоснулись первые его лучи. Блеснули капли на пиках придорожного пырея. Одинокий подсолнух лениво, но неотступно стал поворачивать за солнцем заспанное лицо. Закурилась парком дорога.

В селе пропели утренние петухи. Визгливыми голосами начали жаловаться на свою судьбу несмазанные колодезные журавли. Начался тридцать первый день войны. Этот отсчет стал теперь важнее отсчета по календарю.

Антон прислушивался ко всем звукам начинавшегося дня, но что-то неизменно отвлекало его. Он снова вспомнил все, о чем рассказывал Яшка, и только подумав о пистолете, понял — вот что его занимает. С пистолетом, да еще заряженным, они теперь не мальчишки с игрушкой, а что ни на есть настоящие бойцы.

Солнце как будто сыпало в затухающий костер лучину. Он с приходом утра начал оживать, разгораться, хотя никто из ребят ничего в огонь не подкладывал. Головешки, собиравшиеся затухать, взялись пламенем.

Антон заметил, что левая пола Яшкиной куртки отвисла под тяжестью. «Все теперь будет иначе, — думал Антон. — Настоящий пистолет с настоящими патронами. Война чем-то игру напоминает, только на войне все на самом деле. На войне не скажешь: „Чур не меня“».

Недавно Антон, Сережка и Васька набрели во ржи на вытоптанное место. Свежие окурки, пустая банка из-под консервов. Все, вроде, наше, советское. Но почему какой-то человек лежал, может, и ночевал во ржи — непонятно. Говорят, с немецких самолетов по ночам диверсантов сбрасывают. С пистолетом теперь не страшно. Не только диверсанта, можно и Афоньку пристращать. Афоньку непременно надо держать в страхе. Но разве ему про пистолет скажешь? Сразу все погубит. А пистолет пригодится. Фронт все ближе подвигается.

Васька, положив голову на руки, наверно, думал о том же. Иначе не стал бы, вскочив, приставать к Яшке с просьбой:

— Яш, покажи еще. В темноте мы и не разглядели ничего.

— Я вам показал? Все. Об этом — ни гу-гу. Нас четверо, а больше, чтоб никому. Понятно?

Ребята согласились.

— Лошадей разберут по работам, пойдем в овраг и по разу стрельнем, — предложил Яшка, завершая уговор.

Антону аж в голову что-то ударило после этих Яшкиных слов. Он не утерпел и подморгнул Сережке и Ваське. Смекаете, мол?

По осадчевскому шляху из Левады в гору шел в этот утренний час неизвестный ребятам человек. За каблуками кирзовых сапог тянулись огромные наросты густого чернозема. Серые штаны в полосочку, черный пиджак плотного сукна, бритый, с синим отливом, подбородок, на верхней губе старый шрам. Кепка надвинута низко на лоб, как у городской шпаны. С начала войны много незнакомых людей по селам проходило. Куда только судьба гнала их? У каждого своя дорога. Вот и у этого тоже.

— Что, мужики, так рано на дорогу вышли? — спросил прохожий, останавливаясь возле ребят.

— Ночевали здесь. Лошадей пасем, — ответил Васька.

— Здравствуйте, дядьку! — Антон поднялся на ноги. Он сразу узнал прохожего.

— Здравствуйте, пастухи, здравствуйте, — ответил прохожий.

— Вы к нам подошли, а поздороваться забыли, — заметил Яшка.

— Незнакомые, вроде, вот и не поздоровался.

— А вот и знакомые, — Антон пригляделся. — Вчера у нас велосипед покупали. Вы еще спрашивали у меня, где сельсовет и где старый Деркач живет. Помните, мы вот с ним, с Сережкой, дорогу вам показывали?

— Помню. Прости, брат, не узнал. Ну что ж, тогда здорово.

— Вы, наверно, издалека?

— Из Донбасса.

— У нас тут такой порядок, знаешь, не знаешь, все равно здоровайся, — объяснил Антон. — Наша соседка, тетка Паранька ездила в город, в Донбасс. Шла на базар — со всеми здоровалась и на базаре тоже. Пока всех обошла, базар кончился.

Незнакомец улыбнулся, опустился на колено, взял из костра уголек, прикурил папиросу.

— Ну пока, мне идти далековато, да и тяжело — к сапогам липнет.

Антон увидел за голенищем у прохожего рукоятку. Круглая, деревянная. Что бы это могло быть? Толкнул стоявшего рядом Сережку. Тот не ответил.

Незнакомец стал удаляться. За спиной у него вещмешок.

— Братцы, — придвинулся Антон к ребятам, — этот дядько вчера купил у нас велосипед. Куда он его дел? А из-за голенища у него рукоятка торчит. Видели?

— Чего? — изумленно спросил Васька.

— Что-то длинное, с рукояткой. Не сойти мне с этого места — кинжал. Я еще Сережку толкнул. Видел, Сергей?

— Видел. Может, у него там кнутовище? — усомнился Сергей.

Яшка вскочил на ноги, посмотрел на Антона, на Ваську, на Сергея и как можно строже сказал:

— За мной! Проверим документы.

Ребята двинулись вслед за Яшкой. Вдоль придорожной посадки тянулась глухая тропинка. Она привела всех четверых к изгибу шляха. Здесь ребята и вышли на середину дороги.

Незнакомцу не понравилось, что ребята опять появились перед ним, он криво улыбнулся:

— Что, ребята, лошади разбрелись? Или наперегонки решили поиграть со мной?