Тайны белых роз

– Домой, Томас. И поскорее.

Позволив проводить себя до самых дверей экипажа, Винсент тяжело откинулся на спинку сидения. Пока еще где-то очень глубоко, зарождался противный озноб, но вызван тот был отнюдь не простудой. Он пытался отвлечься, перебирая в мыслях детали дела, которые могли бы дать новые подсказки или навести на след убийц. Да, отчего-то версия Барретта прочно засела в мозгу. Однако мысли ускользали и путались.

Судорожно вздохнув, Винсент устало потер лицо ладонью, недовольно скривившись, и резкими движениями сорвал с ладоней влажные перчатки, не в силах сдержать жуткую дрожь. Дорога в особняк показалась вечностью, как и всегда, когда он забывал вовремя принять лекарство. Выбравшись из салона с помощью Томаса, обреченно посмотрел на ступени. И зачем их столько?.. К счастью, верный помощник оставался рядом, готовый прийти на помощь в любую секунду.

Едва Винсент перешагнул порог собственного дома, силы оставили его окончательно, и он позволил дворецкому стянуть плащ, только немного ослабил шейный платок, который душил, мешая дышать.

Слуга недовольно нахмурился, помогая и вовсе избавиться от аксессуара, раздраженно окликнул кучера, задержавшегося у двери.

– Томас! Что ты там застыл?! Проводи милорда в покои!

И снова последовали ненавистные ступени. На свою постель Винсент рухнул совсем без сил, с трудом сохранив сидячее положение. Не прошло и минуты, как Генри скользнул к хозяину, подав на маленьком подносе пузырек с густой алой жидкостью и бокал вина. Благодарно кивнув, барон осушил заботливо откупоренный пузырек, чтобы тут же сделать щедрый глоток алкоголя, запивая ужасный металлический привкус. Облегчение выдохом сорвалось с губ, прокатываясь по телу волной тепла, и он виновато улыбнулся хмурому дворецкому.

– Ну не могу я таскать его с собой при моей работе… – неловко попытался он оправдаться, словно нашкодивший отрок, но Генри это ни капли не впечатлило.

– При всем уважении, ваша милость, это, – указал он на пузырек, – не литровая бутыль. Ваша фляга с виски вполне может потесниться в кармане.

– Довольно, Генри, – мягко осадил Винсент слугу. – Я ценю твою заботу, но нас и так зовут кровавыми монстрами, ни к чему эпатировать и лишний раз раздражать публику.

Поджав губы, дворецкий послушно кивнул.

Допив вино, барон оставил бокал на кофейном столике и поднялся, чувствуя, как возвращаются силы и хорошее расположение духа. Сейчас казалось, он готов свернуть горы, а уж раскрыть убийство… Но дворецкий мягко осадил его, зарубив на корню порывы.

– Вы продрогли, милорд. Я приготовлю вам ванну, а после вы отдохнете. Эффект после нарушения режима временный. Вы же знаете…

Пришлось признать и смириться с необходимостью на несколько часов остановить бурную деятельность. Зато у него появилось время спокойно подумать, а вода, источающая благовония, стимулировала мозг. Да, в чем-то Генри прав, неплохо иметь лекарство под рукой, чтобы не доводить себя до состояния, когда голова не работает и ты начинаешь допускать промахи. Винсент скривил губы, только сейчас подумав о журнале учета, который наверняка вел Питерсен, или о рецепте, что можно было найти в бумагах. Не так и много прошло времени…

– Вам дурно, милорд? – обеспокоенно поинтересовался слуга, намыливая мочалку.

– Нет. Все хорошо, не стоит беспокоиться.

Вот только дворецкого слова не убедили, и он внимательно следил за своим господином, помогая ему омываться. На что барон чуть улыбнулся, качнув головой: для Генри он так и остался ребенком. Непоседливым проказником, который вечно находил приключения на свои многострадальные коленки и ходил в синяках. И, конечно, обожал химичить в лаборатории отца, что не всегда заканчивалось благополучно, и совсем не потому, что он плохо знал предмет.

– Я напишу записку, ее надо будет незаметно передать Барретту.

– Как прикажете, ваша милость, – мягко отозвался дворецкий, помогая барону ополоснуться и выбраться из ванны, заворачивая в огромное мягкое полотенце. – Тем более, полиция уже наверняка добралась до журнала.

Генри. Служба Валентайну Ибрайтесу, чью стезю Винсент выбрал еще в детстве, стремясь подражать дяде, не прошла для посвященного даром, развив чутье сыщика. Возможно даже, не будь он верным дворецким, Генри мог бы составить Винсенту конкуренцию, став вторым, частным, сыщиком Старой Столицы.

Уже на полпути к спальне, Винсент почувствовал, как накатывает знакомая слабость, граничащая с полным бессилием, а потому не стал откладывать свои планы. Когда Генри оставил его в одиночестве, откинулся на подушки, прикрывая глаза. Коснулся пальцами шеи, до сих пор не в силах избавиться от ощущения горячего склизкого щупальца, сдавливающего горло. Отчаянно потер нежную кожу пальцами, пытаясь стереть фантомные ощущения. Нет. Все же не стоит нарушать режим.

Покачав головой самому себе, Винсент зарылся лицом в подушку и накрылся сверху одеялом, повинуясь детской привычке, которую так ненавидела матушка. Интересно, она хоть что-нибудь любила? Кого-нибудь? Горькая мысль растворилась в липком мареве сна.

Разбудило его мягкое прикосновение к плечу, но барон дернулся, выныривая из тьмы к свету. Генри даже не вздрогнул, давно привыкнув к беспокойному сну хозяина.

– Ваша милость. Конверт от Чарльза Беррингтона, – доложил он. – Посыльный сказал: срочно.

Издав тихий болезненный полный отчаяния стон, Винсент выпутался из одеяла, начиная одеваться быстрыми резкими движениями. От раздражения пальцы не слушались, не справлялись с мелкими пуговицами и завязками, как и всегда после резкого пробуждения. Впрочем, верный слуга и тут пришел на помощь. Так что через пару минут барон уже спустился в холл, приняв конверт, переданный из рук в руки. Самый обычный конверт, и это породило в просыпающемся мозгу диссонанс. Однако, вскрыв послание, Винсент не смог не оценить юмора несостоявшегося тестя.

На билетах в цирк значилось нынешнее число, так что барону снова пришлось забыть о сне и отдыхе, отдавая распоряжение об одежде, цветах и экипаже. Дабы успеть забрать обоих спутниц, живущих в противоположных концах города, следовало выехать пораньше.

Перед этим, правда, отправил посыльного в дом Артура, давая Амелии время собраться. Не любящий спонтанности брат, все равно будет возмущен тем, что он срывает племянницу из дома без предварительного согласия. Артур вообще любил поворчать… Будто ему было сто двадцать, а не тридцать четыре… Впрочем, Винсент дал ему полтора часа, чтобы смириться с тем, что его грандиозные планы на тихий семейный вечер в компании дочери безжалостно сорваны.

Он едва переступил порог, а племянница уже сбежала вниз по лестнице, что еще раз доказывало – девушке не хватает развлечений, общения. Впрочем, в ежовых рукавицах брата и зачахнуть не мудрено. Совершенно очаровательная в платье цвета синего неба, которого в этом городе, наверное, уже и не помнили, она просто светилась.

– Винсент!

Совершенно забыв о правилах этикета, вместо реверанса, юная кокетка поцеловала Винсента в щеку и чуть вздрогнула, когда, тактичным покашливанием, на себя обратил внимание отец. Уверенно взяла Файнса-младшего под руку, как бы заявляя: она поедет и точка, отвечая на недовольство отца чистым упрямством.

Винсент едва не рассмеялся, наблюдая за битвой взглядов. Кажется, без него здесь развернулась целая война интересов и битва характеров.

– Пойдем, дорогая, – улыбнулся он победительнице. – Нам еще надо успеть заехать за Элизабет. Не волнуйся, Артур, я верну ее тебе, как только закончится все интересное.

Он лично помог спутнице забраться в экипаж, усадив напротив. Артур зорко следил за младшими представителями фамилии, не сказав ни слова, и оставался на улице, пока не захлопнулась дверь экипажа. И только после этого Амелия тихо выдохнула.