Тайны правителей Вастенхолда

— Раз о перевороте начали говорить в народе, довольно скоро ваш отец разберется с заговорщиками, — возразила монахиня. — И вам можно будет не беспокоиться ни о чем.

— Нет, — Клаудия покачала головой. — Я не хочу больше оставаться тут. Долгое время я надеялась, что монастырь станет для меня надежным убежищем. Увы. Да, я сделала большую глупость, будучи ребенком, и расплачиваюсь за нее до сих пор. Но одно дело, когда приступы случаются у обычного человека. Но что, когда правитель несколько дней не появляется не то, что перед подданными, слуги почти не видят его, и только находящийся рядом лекарь отдает какие-то распоряжения? Нет, самый лучший для меня способ решить эту проблему — бежать, и как можно быстрее. Не хочу больше притворяться. Я хочу покинуть эти стены, чтобы жить полной жизнью, а не изображать механическую куклу, способную на несколько простых действий, когда ее завели специальным ключиком. Хочу, чтобы не было ничего, заставляющего меня сильно нервничать, чтобы не провоцировать приступы. Оказавшись как можно дальше от Вастенхода, я буду спокойна. Ведь в любой неприятной ситуации я смогу говорить себе, что все могло бы быть куда хуже, оставайся я на родине.

Настоятельница слушала внимательно, не перебивая. Все это она и сама долгое время обдумывала, и тоже понимала, что младшей принцессе не будет жизни в стране. Когда Клаудию только привезли в обитель, это была практически кукла. Она с трудом ела, причем жидкую пищу, не вставала, не говорила, только лежала или сидела, смотря как ее оставили сиделки. Но лекари и, что важнее, покой, сделали свое дело. Едва ее перестали возить по разным врачевателям, целителям, колдунам, началось постепенное улучшение. Монахини запретили пускать к ней кого бы то ни было, учили заново ходить, говорить, держать ложку. Только через два года ее впервые показали родителям и сестре, и то на расстоянии.

Первая встреча произошла, когда Клаудии исполнилось тринадцать. И уже тогда она просила не говорить о выздоровлении. Тогда и придумали для нее образ с больной девушкой, которая может только раскладывать предметы. Так продолжалось несколько лет. Король и королева редко навещали младшую дочь, а вот сестра приезжала регулярно. Следила за ее состоянием, живо интересовалась условиями, в которых находилась принцесса, привозила все, что было необходимо девушке ее возраста. И шила цветы, которые потом раскладывались перед нею.

— И вы готовы оставить свою семью? — спросила у нее настоятельница. — Вам не жаль их?

— А у меня есть семья? — в свою очередь задала вопрос младшая принцесса. — Нет, я знаю, что у меня есть старшая сестра, которая очень переживает за меня, но больше никого у меня нет. Отец так и не смог переступить через тот день. Он меня любит, мы ведем переписку, но он ни разу не приехал, не обнял, не поцеловал. О матери и говорить нечего. Поэтому я не думаю, что мой побег причинит кому-то вред. Вы поможете мне перебраться через границу под видом паломницы, устроиться в одной из обителей, а я буду учиться жить, как обычные люди. Да, мне будет сложно без связей, покровителей, денег, но лучше так, чем заточение в этих стенах.

— По поводу денег можете не беспокоиться, — поспешила заверить ее монахиня. — Ваш отец был весьма щедр, обители не нужно столько денег. Мы отдадим вам большую часть перечисленного, этого хватит на долгое время, если не шиковать.

— В таком случае, я прошу, нет, я умоляю, помогите мне как можно быстрее покинуть страну! — воскликнула Клаудия. — Пока не началась зима, пока перевалы проходимы, вывезите меня отсюда. Когда прибудет портниха, скажите ей, что у меня приступ, это же можно сказать и Беатрис. А потом, когда я буду далеко, передайте ей письмо от меня. Думаю, она поймет. Обидится, но поймет, что так лучше для всех нас.

Настоятельница только кивнула.

— Я отдам приказ. До конца недели вы отправитесь в дорогу.

Когда принцесса, ободренная таким разговором, покинула приемную настоятельницы, та позвонила в колокольчик. Открылась незаметная дверца, и в комнату вошла женщина средних лет в монашеской одежде.

— Сестра Бьянка, свяжитесь с нашими людьми в столице. Последняя группа паломников, насколько я помню, еще не отправилась. Передайте, что из нашего монастыря отправится трое.

— Вы уже решили, кто будет сопровождать девушку, мать Иоганна?

— Да, сестры Бригитта и Урсула. С ними за Клаудию можно не беспокоиться. К тому же у них будут письма от меня к настоятельнице монастыря Созидательницы-утешительницы, куда паломники прибудут сразу, как минуют перевалы. Она решит, куда лучше будет направиться юной девушке со средствами, но без семьи.

— Вы не боитесь, что она решит оставить ее у себя, все-таки деньги у нашей гостьи немалые, соблазн велик.

— Не оставит, потому что мы не будем указывать сумму. А ей достаточно понимать, что девушка — не обычная горничная или крестьянка. Если ее куда-то и устраивать, то для начала в хороший пансион, где воспитываются дочери аристократов.

— Вы уже придумали ей биографию?

— Да, Бьянка. Клаудия будет дочерью опальных аристократов. Ее отца казнили по обвинению в измене королю без всякого суда, а мать находится при смерти в нашем монастыре. Они с дочерью вынуждены были бежать, чтобы спастись, но девушка все равно опасается за свою жизнь, ведь у Митариса длинные руки. Это объяснит, почему мы не рассказываем в подробностях о нашей подопечной. Заодно будет понятно, откуда у нее такое образование и манеры. Опять же, это открывает нам простор для фантазии. Да много что можно будет выдумать. Что король после признал, что казнь его верного слуги была ошибкой местных властей, что мать скончалась в монастыре, так и не поправившись от болезни и горя. Главное, чтобы наша девочка потом смогла занять достойное положение, став женой знатного человека, а не сельского лавочника.

— Сельские лавочники иной раз куда порядочнее аристократов будут, — заметила сестра Бьянка.

Настоятельница согласно склонила голову, но развивать эту мысль не стала.

— Займись подготовкой вещей Клаудии. Проверь, что с платьями, теплыми вещами, обувью. Сейчас еще можно что-то починить или купить, но в дороге на пути не будет ни одной приличной лавки, только постоялые дворы для паломников.

— Да, матушка, — монахиня чуть поклонилась. — Какие-то еще распоряжения?

— Нет, иди. Я напишу несколько писем, которые потом передам сестрам. Хочу успеть до вечерних молитв.

Сестра Бьянка поклонилась и покинула приемную уже через обычную дверь. Иоганна какое-то время задумчиво смотрела в окно, словно надеялась увидеть там небесную покровительницу обители, потом покачала головой, придвинула чернильницу, и принялась писать.

Помочь младшей принцессе покинуть страну было не сложно. Документы паломников проверяли не так тщательно, как прочих людей. Ведь чаще всего путешествовали или монахи, или послушники, или люди настолько религиозные, что кроме четок, символов Созидательницы да минимума одежды у них с собой и не было ничего. Иногда церковь этим пользовалась, чтобы помочь людям перейти границу, или перевозили отдельные товары. Вот и сейчас в успехе побега сомневаться не приходилось. Хотя определенный риск всегда был.

А вот продумать последующие шаги надо было с особой тщательностью. Вскоре перо заскользило по толстому бумажному листу, выводя первые строки.

«Дорогая матушка Франциска. Отправляю к тебе юную воспитанницу нашего монастыря. Девушка эта, хоть и юна, но умна, воспитана, благоразумна. Она получила образование, соответствующее ее происхождению, у нее есть кое-какое имущество и средства. Но сил наших недостаточно, чтобы полностью обеспечить ее в соответствии с положением, а на родине нашу подопечную ждет не самая завидная судьба. Как это часто бывает, девочка — дочь одного знатного человека, обвиненного в измене и казненного. Тебе ли не знать, что может ждать ее в будущем. Во всяком случае, устроить свою судьбу на родине у нее вряд ли получится. Потому вверяю нашу воспитанницу тебе. Она не бедна, так что ее можно поместить в пансион, достойный ее происхождения. А после присмотреться, какие семьи готовы взять невестку, чье имя навеки будет овеяно определенной тайной.