Тайны родства

Я покраснела. Вообще-то я ничего подобного не имела в виду, но каждый понимает... как понимает. И, если честно, боялась я в большей степени другого -- что Лэйриш, переместившись по сигналу маячка, вляпается в ситуацию, с которой будет не в состоянии справиться. Но... разве можно заявить такое мужчине? Он, чего доброго, подумает, что в него не верят.

– - Ладно, -- согласилась я, -- пусть будет метка.

Поставить метку оказалось делом нескольких минут. Я даже ничего толком не почувствовала -- да, вторжение в энергетическую оболочку, но безболезненное, не агрессивное.

– - Позволь мне дать тебе один совет, -- сказал на прощание магистр.

– - Какой?

– - Обратись к его величеству. Он наверняка найдет способ оградить тебя от нежелательного брака. Тем более, что ему и самому невыгодно, чтобы контроль над рудниками перешел в руки человека, способного на беззаконие.

Да, тут Лэйриш был прав. У меня появился еще один повод пообщаться с императором. И этот повод наверняка заинтересует его больше, чем возможность поделиться со мной семейными тайнами. Значит, надо не просто об аудиенции просить, а кратко изложить ситуацию, в которую попала.

Так я и сделала. Только не удержалась от приписки в конце: "Ваше величество, вам наверняка уже докладывали о моем интересе к одному делу. Я очень надеюсь, что вы все-таки сможете ответить на несколько моих вопросов. Готова принести клятву о неразглашении". Да уж, о неразглашении -- пожалуйста, лишь бы не клятву "абсолютной верности", уж больно неудобная и опасная штука, никогда заранее не знаешь, какую твою мысль древняя магия сочтет изменнической.

Ответа я сначала ждала с нетерпением, но его все не было, а потом все эти беспокойства... нет, не забылись вовсе, но как-то отступили на задний план, потому что внезапно оказалось, что до зимней сессии осталось всего ничего, и я опять погрузилась в учебу по самые уши, выныривая лишь для того, чтобы проверить, как дела у Мара и у других домашних, даже дежурства в лечебнице стали чем-то рутинным, не посягая на то, чтобы отвлекать меня от насущного.

А еще близилось праздничное междугодье, и мне предстояло решить, в каких дворцовых мероприятиях я буду участвовать, а какие стоит проигнорировать. Как, к примеру, большой зимний бал. Я уж лучше на школьный схожу, тут поспокойнее.

Мои сомнения разрешил сам его величество император: уже перестав ждать ответа на свою просьбу, я внезапно получила от него приглашение на личную беседу. Встречу он назначил за два часа до начала концерта императорского оркестра. К слову, это был достойный повод познакомиться с серьезной музыкой моего нового мира -- до сих пор я слышала только уличных музыкантов или тех, кто выступал в трактирах. Надо сказать, они не особо отличались друг от друга репертуаром и набором используемых инструментов, разве что трактирные были чуть поискуснее. Еще была, конечно, танцевальная музыка -- та, что звучала на балах. Я никогда не была меломаном, но мне было любопытно -- я подозревала, что могу открыть для себя немало нового.

От раздумий над приглашением меня отвлекла Рейяна -- соседка как раз зашла в комнату и увидела у меня в руке конверт со знакомой монограммой.

– - О!
– - восхитилась она.
– - Неужели снова на казнь?

– - Пока нет, но в перспективе -- не исключено, -- попыталась отшутиться я.

– - Какая интере-э-эсная у тебя жизнь, -- протянула соседка.

– - Никому не пожелаю, -- буркнула я в ответ.

Да уж... Это явно была не та жизнь, о которой я мечтала.

Глава 9

Меня тошнило. Нет, меня ТОШНИ-И-ИЛО!

Мир ритмично поскрипывал и раскачивался, не позволяя сосредоточиться ни на одной здравой мысли. Впрочем, мыслей не было. Откуда бы?

Я перегнулась через край мира и без всяких сожалений рассталась с содержимым своего желудка. Внизу, за пределами качающегося мира, кто-то грязно выругался. Значит, мир простирался немного дальше, чем я себе представляла. Это стало первой здравой мыслью. И последней, потому что единственным способом справиться с подступающей тошнотой было погружение обратно во тьму, ведь тьма была густой и неподвижной -- в ней ничто не качалось, не скрипело и не ругалось грубыми голосами.

Когда я очнулась в следующий раз, мир пребывал в относительном покое. Было по-прежнему темно, но где-то в отдалении, словно за ватной стеной, слышались голоса, пахло сырым деревом, чуть-чуть плесенью, костром и... рвотой. По всей вероятности, моей. Было мокро и потому зябко. Потом кто-то подошел и укрыл меня головой, отрезая от мира звуков и запахов. И я снова отключилась.

Пробуждение было неприятным и даже болезненным -- чьи-то неласковые руки рывком перевернули меня на спину, и незнакомый голос зарычал прямо в ухо:

– - И на этом я должен жениться?! Вымойте ее хотя бы -- даже прикасаться противно.

Дальше с меня снимали одежду, потом мыли, терли нещадно, будто кожу хотели содрать, но в конце концов облачили во что-то вроде безразмерной сорочки, в которой ноги путались при малейшем движении, уложили на кровать и оставили в покое, не забыв, впрочем, крепко-накрепко привязать к ложу. Зрение, которое прежде застилала темнота, стало помаленьку проясняться, а вместе с ним и разум. Шаг за шагом я восстанавливала события, которые привели меня... куда? Ну, куда-то. Сюда.

...Вот я выхожу из лечебницы -- вечерний час, я застряла после дежурства на целый день, потому что у Рьена была сложная операция, я ему ассистировала, а потом наблюдала больного, не доверив тяжелый случай никому другому...

...Вот шаги за спиной. Они вызывают смутное беспокойство, и я ускоряю шаг. Идти мне всего ничего -- я решила переночевать в городе и уже с утра вернуться в школу. Но шаги не отстают, улицы безлюдны, а беспокойство перерастает в тревогу. Поэтому, когда на моем пути возникают двое -- мужчина и женщина -- я выдыхаю с облегчением.

– - Ох, -- восклицает женщина, -- это же лекарка, она поможет!

Лицо женщины кажется мне смутно знакомым, а те, кто таится в темноте за спиной таят в себе угрозу, поэтому я делаю шаг навстречу этим двоим и спрашиваю нарочито громко:

– - Что случилось?

– - Пойдемте, пойдемте скорее, -- торопит меня мужчина, и я подаюсь тревоге в его голосе и иду за ним.

Наличие явной опасности сзади не оставляет мне времени задуматься. Передо мной -- гостеприимно открытая дверь, я делаю шаг через порог -- и все. Темнота.

Не похоже, чтобы меня ударили по голове, ничего не болит. Значит, одурманили чем-то. И это что-то было быстродействующим и, по всей вероятности, газообразным.

Пока я вспоминала, мое вынужденное уединение нарушили -- вошла средних лет женщина в чепце, смерила меня строгим взглядом, затушила свечу, которая едва справлялась с освещением крохотного пятачка в центре небольшой комнатки, даже не пытаясь бороться с тенями по углам. Но надолго я в темноте не осталась -- женщина тут же запалила другую свечу, бросила на меня еще один взгляд и вышла.