Тайные тропы

Недалеко от дома Абдукарим его высадил.

5

Телефон Шарафова не ответил. Не ответил раз, другой, третий…

Никита Родионович беспокоился. Приближался день новой встречи с Раджими, а Шарафов отсутствовал. Саткынбай также не показывался.

Возникла мысль навестить Саткынбая на его квартире, но это было бы опрометчиво, могло насторожить врага. Да и чем Никита Родионович оправдал бы свой визит?

За несколько часов до встречи с Раджими, во второй половине дня, в ответ на очередной звонок к Шарафову в телефонной трубке послышался знакомый голос майора. У Никиты Родионовича вырвался вздох облегчения. Он решительно отказался от обеда, который приготовила Антонина, и поспешил на свидание с Шарафовым.

Шарафов подъехал сам к заранее условленному месту на «газике», усадил Никиту Родионовича рядом и предложил поехать за город.

Оказывается, Раджими был известен майору.

— Это старый, квалифицированный проводник контрабандистов, набивший себе руку на «черной тропе», — сказал Шарафов. — Из его кличек можно составить целый словарь мусульманских имен и фамилий. Раджими — выходец из Ирана, долго жил в Самарканде. До революции отец его имел мануфактурный магазин и был одновременно мусульманским священнослужителем. Раджими неоднократно переходил границу, сопровождая контрабандистов, вновь появлялся в Туркестане, дважды судился и отбывал наказание. Но арестовывать Раджими преждевременно: надо выявить его сообщников… Между прочим, Раджими именно то лицо, ради которого Саткынбай покидал вас на десять минут, когда вы были его гостем.

Майор замолчал, вглядываясь в расстилающуюся перед ним дорогу.

Мелькали высокие дувалы, закрывающие чистые узбекские дворики, утопающие в зелени, проплывали хлопковые поля, вырастали и мгновенно исчезали за поворотами дороги новостройки.

Никита Родионович обратил внимание Шарафова, что машина Абдукарима ходит под разными номерными знаками. Майор был и об этом осведомлен.

— Дом Раджими представляет для нас определенный интерес, — сказал он. — Его надо тщательно обследовать, и желательно сегодня.

— Если представится возможность? — спросил Ожогин.

— Полагаю, что представится.

— Под возможностью надо понимать то, что я останусь в доме Раджими один? — уточнил Никита Родионович.

— Ну конечно. А если это случится, к вам на помощь придет мой работник. Он назовет себя капитаном Кедровым.

Больше к этой теме не возвращались. Отъехав от города километров двадцать, Шарафов повел машину обратно.

Заговорили о перспективах развития народного хозяйства республики. Шарафов воодушевился. Он был в курсе строительства колхозной электростанции, над которой шефствовал его коллектив. Знал, сколько семей и из каких областей добровольно выехали на покорение Голодной Степи; был осведомлен, с какими трудностями сталкиваются строители новой железной дороги, пересекающей пустыню; мог сказать, какие полезные ископаемые открыты в республике; называл цифры добычи угля, плавки металла; рассказывал об оригинальной конструкции хлопкоуборочной машины, ее мощности, времени, затрачиваемом на ее выпуск.

— Эх, и разбогатеет скоро наша республика! Хотя она и сейчас не бедна, — говорил Шарафов. — Все у нас есть: машины, металл, текстиль, уголь, нефть, газ — все… Я уже не говорю о хлопке: по хлопку мы были и будем на первом месте… — Он смолк на минуту, как бы собираясь с мыслями, и продолжал: — Скрывать нечего: в годы войны трудновато было. И сейчас еще не совсем легко, но уже начинаем разворачиваться вширь и вглубь. Лучше всего убеждать примерами и фактами, словами теперь никого не удивишь… Вон, смотрите сюда. — Шарафов показал вперед. — Колхозная агрономическая лаборатория. Несколько дней назад открыли. Еще недавно колхозники могли только мечтать об этом. — Он сбавил скорость машины, вглядываясь в светлое здание, окруженное клумбами ярких цветов, а потом заговорил опять: — И ведь не только у нас дело идет на подъем. Послушайте, что говорят товарищи, побывавшие на правах гостей в странах народной демократии. Сердце радуется! Наши друзья так окрепли, что за короткий срок обогнали многих западных соседей. Вот что значит превосходство идеологии!

Машина въехала в город. Расставаясь, майор предупредил Ожогина:

— Постарайтесь прийти к Раджими минут на десять раньше.

Никита Родионович перевел стрелку часов на десять минут вперед.

Рынок… водопроводная колонка… три тополя… разваленный дувал… Всё на месте. Парикмахерская открыта. Ее Никита Родионович увидел еще издали.

Дверь в комнату Раджими он потянул на себя, и она подалась.

Не успел Никита Родионович сделать и шага по комнате, как скрипнула вторая дверь и из парикмахерской показалась голова Раджими.

— Ага! Вы уже здесь? Рано.

— Ровно шесть. — И Ожогин показал на часы.

— Значит, мои отстают или ваши спешат. Прошу извинить: я немного задержусь, у меня клиент.

Голова исчезла. Дверь вновь скрипнула и закрылась. Ожогин остался один.

Подвергнуть комнату осмотру сейчас же Никита Родионович не решился. Да и притом он помнил слова майора о помощи капитана Кедрова.

Никита Родионович ограничился тем, что, сидя на стуле, пытался определить, что из обстановки надо обследовать. В первую очередь ящик стола, потом посудный шкаф, затем постель. Больше ничего в комнате не было. Может быть, выдвинуть ящик стола именно сейчас? Это никаких трудов не составляет, стоит лишь приподнять скатерку. Нет, нельзя: малейшая оплошность может выдать его с головой и погубить все дело. Он сунул руку под стол и попробовал определить размеры ящика. Это ему удалось. Ящик был очень невелик.

«Видимо, обследование придется отложить до более удобного случая, — решил Никита Родионович, — хоть майор и торопит».

За дверью, в парикмахерской, послышались голоса. Затем шум усилился, раздались крики, ругань. Зазвенело разбитое стекло, началась возня, брань. Потом наступила тишина. Никита Родионович уловил приближающиеся к двери шаги.

Любопытство настолько овладело Ожогиным, что он не вытерпел, поднялся со стула и открыл дверь в парикмахерскую.

Перед ним стоял молодой человек небольшого роста в поношенном парусиновом костюме.

— Вы Ожогин? — тихо спросил он.

— Да, — ответил Никита Родионович, немного растерявшись.

— Я капитан Кедров.

— Что здесь случилось?

— Ничего особенного, — ответил Кедров, закрывая изнутри дверь, ведущую на улицу. — Все очень удачно и вовремя. Давайте приступим к делу.

И хотя Никита Родионович еще ничего не понял и не знал, куда девался Раджими, но, памятуя указание Шарафова, стал вместе с Кедровым осматривать квартиру.

Осмотр парикмахерской потребовал всего нескольких минут и ничего не дал. Перешли во вторую комнату. В ящике стола лежала чистая писчая бумага, в шкафу была только посуда. В матраце и под ним также ничего не обнаружили.

Капитан Кедров остановился посреди комнаты и, тихо посвистывая, оглядел потолок, стены.

— Так, так… — задумчиво проговорил он и посмотрел на ковер.

Истоптанный, местами сильно истертый и изорванный, он покрывал почти весь пол комнаты.

Читая мысли капитана, Никита Родионович взял ковер за край и приподнял. Посыпалась пыль. Кедров сошел с ковра. Никита Родионович приподнял другой край и показал на деревянное творило.

— Вот! — произнес капитан и почесал за ухом. Творило подалось без особых усилий. Открылся лаз в подполье.

Кедров вынул фонарик и посветил в отверстие. Потом передал фонарик Ожогину.

— Посветите мне, я спущусь, — сказал капитан и легко спрыгнул вниз.

Никита Родионович светил, а Кедров старательно осматривал погреб. Наконец он проговорил:

— Что-то нашел… А ну-ка, дайте огонек поближе. — Он подошел к лазу, держа в руках небольшую жестяную коробку из-под конфет. — Что же тут может быть?

Крышка коробки открылась легко. В коробке лежали фотоаппарат «лейка», фотоматериалы и несколько катушек пленки, обернутых черной, светонепроницаемой бумагой. Кедров подал коробку Ожогину, катушки спрятал в карман и вылез из погреба.